Тонкая грань (СИ)

– Айзен Соскэ, – проговорил он, – можешь ли ты с уверенностью сказать, что Наоки Хиро мертв?

– Так точно, – отозвался Айзен, занимая свое место в шеренге. – Я убил его собственноручно и уверен, что Общество душ больше не услышит его имя. Подробности указаны в отчете.

– Все свободны, – распустил капитанов главнокомандующий. – Но вопрос о самовольной отлучке в мир живых офицеров Четвертого и Пятого Отрядов все еще оставлен открытым.

Айзен и Унохана коротко кивнули, давая понять, что приняли замечание к сведенью, и тоже покинули зал собрания.

Йоко с самого начала знала, что по возвращении в Общество душ, все непременно закончится именно этим. Поздно вечером, когда она в сопровождении друзей пришла домой, там уже играла музыка, слышались веселые крики и задушевные разговоры, а саке лилось рекой. Стоило войти во двор, как ребята оказались в самой гуще собравшихся. Кто-то танцевал, кто-то на спор пил, кто-то устроил на полигоне спарринг, кто-то, уже здорово набравшись, лежал в отключке.

В центре сборища, разумеется, была Рангику, лихо отплясывая танец живота. Там же был и Хисаги, и Кайен со своей невестой Мияко, и вся остальная братия, уже давно ставшая родной и привычной. Недолго думая, ребята присоединились к вечеринке к радости возникшего рядом с ними Кодзу, который был совершенно и счастлив видеть Йоко живой и здоровой. Момо быстро отыскала глазами Мабаши и Йоши и отправилась к ним. Этим троим явно было, о чем поговорить. Над головами веселящихся с радостными и звонкими песенками на безумной скорости кружила Ризу, внося свою лепту в общий уровень шума.

Завидев друзей, Мацумото тут же пригласила их к себе, неизвестно откуда вытаскивая очередную бутылку саке. Но так как из–за недавних ран Йоко и Изуру сей напиток был противопоказан, и присутствующая здесь Котэцу Исане явно за этим строго следила, отдуваться за всех пришлось одному Ренджи. Под чутким надзором Рангику парня развезло очень быстро. Хмель ударил в голову, требуя чего-нибудь этакого. Поэтому, едва завидев среди гуляющих непонятно как оказавшуюся здесь Рукию, Абарай резко сорвался с места в ее сторону. Практически сразу же эту парочку заслонила от друзей толпа гуляющих, и они потеряли из виду его красную шевелюру. Конечно, за нарушение традиций ему могло очень сильно влететь, но было ясно, что сейчас Ренджи не остановишь. По крайней мере, разговорами. А силу применять не хотелось.

Мацумото, словно решив, что ее миссия выполнена, вернулась к танцам и веселью. Кодзу, несмотря на возраст, составлял ей достойную конкуренцию на этом поприще. Девушку его компания ничуть не смутила, и через некоторое время эти двое отплясывали уже на пару. Дуэт у них получился весьма колоритный.

В какой-то момент появился еще и Гин. Йоко только сейчас поняла, как же за это время она соскучилась по его лисьей улыбке. Сама не ведая, что творит, она ничуть не хуже Ренджи вскочила на ноги, а когда очнулась, поняла, что в порыве чувств просто повисла у Ичимару на шее. Тот подобной наглости явно не ожидал, и девушке впервые довелось лицезреть его широко раскрытые глаза удивительного лазурного цвета. Всего секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы в кои-то веки увидеть на лице Гина вполне человеческое выражение, не скрытое под извечной маской.

– Ахем, извините меня, – немного смущенно произнесла Накамура, представив, как это выглядело со стороны.

– Не знал, что ты так по мне соскучилась, Йоко-кун, – усмехнулся Гин.

По его голосу было невозможно разобрать, что же он думает по поводу случившегося, но особого недовольства не чувствовалось, так что девушка расслабилась, дав себе втык впредь не выпадать вот так из реальности.

Вечеринка шла полным ходом, когда объявился еще и капитан Айзен, держа под руку Ёсино. Вопреки ожиданиям Йоко, что он пришел сюда для разговора с ней и остальными участниками недавней операции в мире живых, он так и не завел разговор на эту тему. Лишь поприветствовал собравшихся, перебросился несколькими фразами с Кодзу, а потом влился в общее веселье. Так лихо, как старичок, они с Сома, правда, не плясали, по большей части сидя отдельно и перешептываясь о чем–то, но от медленного танца не отказались. И возымели на этом поприще немалый успех, некоторые аж зааплодировали.

Устав от танцев, изрядно захмелевшая Рангику плюхнулась на траву, раскинув руки в стороны. Огромная грудь чуть не вывалилась из косодэ, но Мацумото не обратила на это ни малейшего внимания, разглядывая звездное небо. Но подолгу заниматься настолько монотонным делом никогда не было ей свойственно, поэтому уже скоро девушка вновь придала телу сидячее положение. От внимания Накамуры не ускользнуло, что в какой-то момент из глаз Мацумото вдруг исчезла всякая веселость и игривость. Посмотрев туда же, девушка увидела в отдалении Ичимару, о чем-то беседующего с капитанами Зараки и Кьораку. Когда же Йоко вновь перевела взгляд на Рангику, та уже выглядела, как обычно, с коварной улыбкой оглядывая собравшихся. На секунду Накамура подумала, не привиделся ли ей этот странный перепад в ее настроении, но уточнять не стала. Изуру ведь как-то говорил ей, что Рангику и Гин давно знали друг друга, и мало ли какие личные проблемы у них могли возникнуть.

К слову об Изуру. Оглядевшись по сторонам, Йоко обнаружила, что Киры нигде нет, но не слишком удивилась такому повороту. У него вообще весь день не было настроения, и большую часть времени он молчал, невидящим взглядом смотря в пространство. Надо полагать, что бы он там ни говорил Наоки, встреча с родителями оказала на него не самый благоприятный эффект. Справедливо решив, что вечеринка распрекрасно пройдет и без ее активного участия, девушка тоже пошла в дом. Веселье весельем, а Кире явно не помешает поддержка – нет ничего хуже, чем переживать подобное в одиночку.

Как и ожидала Накамура, Изуру не стал прятаться в каком-нибудь одному ему известном потайном ходе, а просто удалился в свою комнату.

– Так и знала, что ты здесь, – заметила Йоко, входя в комнату и тихо закрывая за собой дверь.

Словно ее и дожидаясь, Кира даже не шелохнулся от звука ее голоса, продолжая смотреть куда-то в даль через большое открытое окно. Теплый ветерок развевал его волосы, донося отдаленные звуки пирушки и звон стальных клинков с полигона.

– Не хочу портить другим настроение кислой миной, – спокойно пояснил он, не оборачиваясь.

Не говоря ни слова, Йоко подошла ближе и встала рядом, тоже устремив взгляд в окно, на темные силуэты зданий, виднеющиеся за оградой. Тишина не тяготила, наоборот, давая возможность привести мысли в порядок. Раздавшееся откуда–то со двора чье-то сатанинское гоготание вырвало Накамуру из мыслей, напомнив, для чего она сюда вообще пришла.

– Поговори со мной, – сказала Йоко, посмотрев на Изуру, глаза которого выражали вселенскую тоску и печаль. Возможно, и не стоило сейчас лезть с расспросами, но девушка была твердо убеждена, что держать боль в себе категорически неправильно и что неразрешимые проблемы, высказанные вслух, непременно перестают быть таковыми. – Расскажи все.

– О чем? – равнодушно уточнил Кира. – О том, что мне пришлось собственноручно убить своих родителей?

Накамуре здорово не понравился тон голоса, которым было это произнесено, но говорить что–либо она не стала, чувствуя, что парень еще не довел до конца свою мысль.

– Ты ведь сама это видела, Йоко, – сказал Изуру. – Один взмах меча и всё – их нет!

– Послушай, я понимаю, что тебе больно от этого, но… – начала было Йоко, но Изуру отчаянно замотал головой.

– В том-то и дело, – емко произнес он. – Мне не больно! Совсем! Я убил их, а мне не больно! Часто ты встречала людей, способных остаться равнодушными к подобному?

– Но ведь ты сам говорил, что они умерли десять лет назад, – заметила Накамура, опасливо косясь на Киру, не представляя, как он может отреагировать на ее слова. – Говорил, что они сами бы хотели этого. Разве ты не верил в свои слова?

– Я не знаю, – честно ответил Изуру. – Просто тогда, десять лет назад, когда я получил извести об их смерти, мне тоже не было больно. И когда я встретил их тогда, в лаборатории, пусть даже не их, а то, что от них осталось, мне показалось, что мне дают второй шанс. Но ничего не изменилось. И сейчас, когда они исчезли из моей жизни окончательно, я по-прежнему ничего не чувствую. Наверное, я просто плохой человек, и поэтому…