Тёмный лорд (СИ)

— Знаешь, Рэй, — улыбнулся он, — может, корыстная девушка это неплохо. Ты хотя бы знаешь, что ей нужно и понимаешь, как ее удержать. Это куда лучше непредсказуемой истеричной дряни, которая однажды утром сделает круглые глазки и скажет: «Ой, я разлюбила» или «Ой, я поняла, что ты не мой мужчина».

— Может, ты и прав… — Рэндальф прищурился на синие елочные огни. — Но как же любовь?

— Видишь ли… — Том выждал паузу до тех пор пока синие огни не сменятся на желтые. — Жизнь — это война. Или, лучше, шахматная партия. Представляешь, — усмехнулся он, — твоя ладья пошла не по прямой, как ей положено, а Мерлин знает куда?

Рэндальф молча посмотрел на бокал. Затем, точно приняв решение, щелчком пальцев приказал бутылке наполнить его.

— Знаешь, — отпил он глоток, — отец, когда учил меня играть, говорил почти как ты. Шахматы, — на его щеках выступил румянец, — лучшая в мире армия: не просят ни есть, ни пить…

— И покорны до самоубийственного исполнения приказов игрока, — задумчиво добавил Том. Пламя в камине разгоралось сильнее, и в темноте красные отблески горящих углей словно сливались с красными огнями елки.

— Помнишь, я учил Минни играть, а конь не хотел погибать и убеждал ее не ходить? — снова отпил шампанского Рэндальф. — Ведь у нее уже тогда были шикарные коленки! — плотоядно усмехнулся он.

— Тогда мы не замечали этого, — усмехнулся Том. Из соседней комнаты доносился гул: похоже, там праздник был в разгаре.

— Ты тогда пришел из библиотеки, — фыркнул Лестрейндж. — Искал тайну надписи над камином… И пугнул нашу сладкую Минни, что за этим стоит сам Гриндевальд!

Том вздрогнул. С минуту он смотрел, как в золотистой жидкости гаснут крошечные пузыри. Затем перевел взгляд на золотой елочный шар, который как осветила искра фонаря.

— Ты помнишь? — задумчиво спросил Риддл.

— А то как же! — усмехнулся Лестрейндж. — Замечательное было Рождество!

— Ну, да, — Том старался говорить как можно более равнодушно.

Перед глазами поплыли картинки. Вот он, худой нескладный мальчишка, впервые в жизни уплетает заварное печенье. Вот он возвращается из библиотеки и, удобно устроившись в темно-зеленом кресле, смотрит на бежевый шар с движущимися ветками черной рябины. А вот они играют в снежки, и Миранда, стряхнув с себя снег, пытается палочкой почистить очки. И, наконец, он увидел полыхающий камин в Большом зале, и они с Мирандой никак не могут наговориться. Том искоса посмотрел на бокал Рэя. Хорошо ли, если в мире кто-то, помимо него самого, будет помнить таким Лорда Волдеморта?

*

В Голубой гостиной было сумрачно. Редкие позолоченные свечи сияли по бокам круглого дубового столика, и отблески их пламени отражались в наколдованном фонтане. Этот фонтан, также стоявший в центре стола, изображал покрытую позолотой тумбу, на которой сидели двенадцать голубей из белого мрамора. Вода журчала, мерно переливаясь и создавая иллюзию летнего водопада. Все это казалось неуместным рядом с сиявшей золотыми игрушками маленькой сосной.

— Какой у вас тут интим! — насмешливо протянул Том, рассматривая освещаемые огоньками сумрак.

— Том, наконец-то! — Друэлла послала приятелю легкую улыбку. Она сидела вместе с Сайнусом на маленьком диванчике, и парень по-хозяйски сжимал ее руку. — Тебе следует отведать эту прелесть!

— Что это? — Риддл посмотрел на пустую тарелку. Сайнус шутя щелкнул пальцами, и возникший из воздуха эльф положил на нее какую-то траву.

— Маринованные папоротники, — важно сказал Сайнус, погладив ладонь Друэллы. — По вкусу не уступают лисичкам.

— В самом деле? — удивился Том, глядя на прыгающих по елочному шару птиц.

Риддл зажмурился, ожидая противного вкуса вроде приютской каши или подгнивших помидоров. Мысленно он из всех сил напрягся, стараясь не поперхнуться на глазах у приятелей. Однако к его удивлению папоротник оказался похожим на маринование свинушки, какими его щедро угощали Лестрейнджи. Том блаженно улыбнулся и стал лихо уплетать побеги. Друэлла подмигнула приятелю. Покончив с папоротником, он мысленно призвал стоящий на столе бокал шампанского — «напитка грез», как любила говорить Араминта.

— Вот это магия! — раздался откуда-то справа восхищенный голос Ореона.

— А, ерунда… Папоротник бесподобный, — ответил Том, наградив Сайнуса с Друэллой вежливым кивком, словно те были уже хозяевами дома. — До хорошей магии дело еще не дошло.

Он осмотрелся. Ореон восседал в кресле справа, вертя в руках палочку. Рядом чинно сидела Вальбурга Блэк, обмахиваясь белым веером с рисунками птиц, которые прыгали, словно живые. Напротив, подобрав трен платья, сидела Элеонора Монтегю, которую, поговаривали, прочили в невесты Альберту Эйвери. Самого Альберта видно не было — он то ли заговорился с «леди Кассиопеей», то ли в самом деле заблудился в гигантском блэковском доме. Вместо него за креслом Элеоноры с невозмутимым видом стоял Аластор Нотт, фривольно положив руку на спинку ее кресла. «Алу носить рога пожизненно», — усмехнулся Том. В отдалении, утонув в плюшевом кресле, сидела Араминта Бэрк и грустно смотрела на маленький столик. Том прищелкнул. В тот же момент в руках Араминты появилась белая роза. Девушка вскрикнула от изумления: к ее удивлению роза оказалась настоящей.

— Ооо… — только и смог простонать восхищенный Орион.

— Пустяки, — спокойно сказал Том. — Минни заслужила это достойной отповедью мисс, — выделил Том презрительно, — Трайп.

— Том, а что ты думаешь об этом? — спросила Вальбурга, махнув приятелю белым веером.

— На правах лорда? — усмехнулся Том. С каждым шагом он все ближе приближался к креслу Араминты, которая, счастливо улыбаясь, нюхала его розу.

— Но ты же не лорд в самом деле? — спросил с удивлением Ореон.

— Я наследник Слизерина, ты ведь знаешь, — ответил, улыбнувшись, Том. — А это больше любого лорда, и боюсь даже короля. Ведь Салазар Слизерин был…

— Основателем нашего колледжа, — Вальбурга изящно откинулась в кресле.

— Выше, Вэл, — улыбнулся Том

— Главой всех чистокровных магов? — Рэндальф с интересом посмотрел на стоявшую в углу греческую черно-белую вазу, изображавшую бегущих героев.

— Отчасти верно, — ответил Том. — Но далеко не все.

— Великим магом, изобретателем чистокровности, — прошептала Араминта.

— Именно, Минни, — Том тихонько в полутьме прислонил палец к ее плечу. Девушка сладко улыбнулась. — Ведь если именно Слизерин изобрел понятие «чистокровности», то он своего рода король… Даже нет, император чистокровных!

Том старался не смотреть на приятелей и благодарил Небо за сгустившийся в каморке сумрак: слишком выразительно блестели его глаза. Сейчас было важно понять, как именно они отреагируют на его идею.

— Разве Салазар Слизерин был дворянином? — спросил, наконец, Сайнус. Друэлла по-прежнему держала его руку, но при этом смотрела в сторону елки.

— Слизерин не был дворянин, Сайнус, — терпеливо пояснил Том. — Он был тем, кто создал волшебное дворянство. Есть чистокровные и есть Салазар Слизерин, — продолжал он, чувствуя, как мягкая перчатка Араминты снова взяла его ладонь. — Он — тот, кто возводит в сан. Или лишает его, — прищурился Том.

— Я не поняла… — хлопнула ресницами Араминта, нежно погладив ладонь парня.

— Вот смотри, — Том начал расхаживать по комнате. — До Слизерина никто не знал о величии волшебной крови. Только Салазар понял ее законы и отобрал себе учеников. Точнее, — от волнения парень стал нарезать круги, — он возвысил их до статуса чистокровных. Они являются чистокровным, в то время как сам Салазар — тем Высшим существом, которое дарит право считаться чистокровным. Он мог ходить босиком и в простой черной робе, оставаясь при этом Высшим, императором магического мира!

— Однако у маглов аристократия — это владение землей или деньгами, — нахмурился Нотт. — Кровь — это порода или…

— Да меня не интересует, о чем думает низшая раса! — взревел Том. Друэлла и Рэндальф вскрикнули, с изумлением глядя на старого приятеля. — Знаешь, — глумливо усмехнулся он, — у крыс тоже есть аристократы, чем их, с позволения сказать, общество отличается от республиканского устройства мышей!