Мальчик нарасхват (СИ)

Не сказать, что я был против этого. Бурчание блондинистого мужика совсем не мешало, даже успокаивало. Это не было нытьем или потоком из одних бранных слов, только обиженное и недоуменное гудение на одной ноте. Сонно зевнув, я изредка кивал, показывая поглядывающему на меня мужчине, что его слушают.

Через какое-то время я полностью погрузился в свои мысли. Матвей пару раз вставал, подливал чай в кружки, уходил из кухни, снова возвращался. Оккупировали кухню мы почти с самого утра. Приползли, молча расселись по углам, каждый смотря в свою сторону. Настроения ни у меня, ни у мужчины не было, разговаривать совсем не хотелось. Но страдать в одиночестве, закрывшись по комнатам, не хотелось еще больше.

Наверное, нас обоих подбодрял тот факт, что кому-то еще более хреново. Взаимовыручка так сказать, немая поддержка. Странно, наверное, так говорить, но с фактом не поспоришь.

Затем пошел дождь, стало холоднее. Какое-то время Матвей терроризировал свой сотовый телефон, хмурясь и огрызаясь себе под нос. Я от скуки царапал поверхность стола ногтем.

Потом, сердито откинув от себя глухо брякнувший мобильник, блондинистый мужик предложил выпить чай. Я отказываться не стал. Незаметно для себя мы разговорились. Темой стал купленный несколько дней назад торт, с одной стороны у которого не хватало здоровенного куска. Пояснив, почему не следует доедать угощение (к Славе пойти я еще не передумал), мы отыскали в холодильнике засохший старый корж, который затерялся на верхней полке за кастрюлей с гороховым супом.

Решив, что лучше что-то, чем ничего, мы не побрезговали и, разломав корж напополам, съели его. А после просто гоняли голый чай по кругу, до тошноты и отвращения в глазах.

Казалось, время застыло на одном месте, хотя, наверное, прошло полдня: за окном все так же мирно постукивал дождь, пятки касались такого же холодного пола, а кружка в руках была единственной вещью, на которую я смотрел.

Когда Матвей, в очередной раз вернувшись откуда-то, полез в холодильник, я поджал губы. Уже давно меня терзал кое-какой вопрос, и теперь я вдруг почувствовал, что пришло подходящее время произнести его вслух. Ведь при мне блондинистый мужик разоткровенничался, пусть и в разумных пределах, так почему бы и мне не поступить так же? Тем более вопрос стало невыносимо терпеть.

Краем глаза проследив, что Матвей поставил кастрюлю с супом на плиту, я снова уткнулся в гладкую поверхность напитка. Решив не тянуть кота за хвост, довольно прямолинейно брякнул, заставив собеседника озадаченно обернуться, оперевшись о столешницу:

- А… Как ведет себя Вадим, когда влюблен?

Я не видел, как взлетели вверх брови Матвея, его растерявшийся на секунду взгляд, услышал лишь опешившее “э-э”. А еще он громко поперхнулся, почти одновременно издавая этот глубокий задумчивый звук. Сердцем почуяв что-то не то, я поднял глаза на Матвея, неуверенно пробормотав:

- Ну, вы же вроде друзья, вот я и подумал…

Поняв, что мужчина как-то слишком часто переводит взгляд куда-то мне за спину, я вдруг оцепенел. Судорожно отгоняя от себя страшные догадки, медленно обернулся.

- Эм… Кхм! - зашевелился Матвей первым, почесав лоб большим пальцем. - Почему бы тебе самого его не спросить? А я пока пойду отолью. Слишком много чая для моего пузыря… м-да…

Если до этого мне хотелось просто провалиться сквозь землю, то когда блондинистый мужчина свалил, мне вовсе захотел подохнуть от стыда. Прямо за моей спиной, в дверном проеме, застыл Вадим собственной персоной, лицо которого было до неприличия удивленным. Стоял он в расстегнутой черной куртке, с которой стекали капли, падая на пол; в руках болтался белый пакет, тоже мокрый.

Чувствуя, как щеки горят, а на лице застыла паническая маска, которую я никак не мог содрать с себя, не нашел в себе сил отвернуться. Так и глазел на хозяина квартиры, а тот - на меня.

Перед глазами медленно начали расплываться и шокированный Вадим, и дверной косяк, и любопытно поглядывающий в нашу сторону Матвей, так как кислород в легких начал кончаться, а вдохнуть новую порцию воздуха я опасался. Хотелось прикинуться хамелеоном и слиться с обстановкой. Мол, нет меня, не надо так смотреть.

До мокрого мужика, похоже, все же дошло, что меня начало плющить не от хорошего расположения духа, потому как, неоднозначно хмыкнув, он сдвинулся с места. Лишь когда силуэт исчез из поля моего зрения, я смог свободно вдохнуть грудью, но переводить дух все еще было рано. Пришибленно развернувшись, я вновь уставился на остывший чай, вцепившись в чуть теплые бока кружки.

Вадим, опустив пакет на столешницу, проверил, что в кастрюле. Затем, развернувшись на пятках, подошел к подоконнику, беря в руки открытую пачку сигарет. Вставив сигарету в зубы, он снова вернулся к плите, чтобы взять зажигалку. Я, напряженно прислушиваясь, насуплено застыл, стараясь не поднимать глаза, чтобы случайно не пересечься взглядами. Не отпускало ощущение, что во мне с минуты на минуту прожгут дыру.

Шумно затянувшись, Вадим, вроде бы уходя прочь из кухни, уже оказываясь за моей спиной, вдруг притормозил. Опустив ладонь с зажатой между пальцев сигаретой на стол, в нескольких сантиметрах от моей собственной руки, он наклонился ко мне так близко, что меня окутал не успевший остыть холод, исходивший от его куртки. Вытаращив в панике глаза, я скосил их вбок, натыкаясь взглядом на кончик носа и приподнятый вверх уголок губ. Ощущая ухом щекотку от чужого дыхания, услышал тихое и многообещающее:

- Похоже, кто-то слишком высокого о себе мнения. Но свою заинтересованность я тебе, так и быть, покажу.

Невольно сглотнув, я едва ли не в ужасе повернул голову к мужику, ловя его ехидный и до чертиков довольный взгляд.

Вот же ж…

Отстранившись, резко выпрямившись, Вадим снова сделал короткую затяжку и выдохнул сигаретный дым в потолок. После этого, указав кивком головы на скомканный пакет на столешнице, весело произнес:

- Ставь чайник, я булочек принес.

Ни жив ни мертв, я только слабо качнул головой ему вслед. Мужчина, не прекращая дымить, вышел с кухни, стягивая с себя куртку. Вставая со стула, краем уха услышал приглушенное:

- Что ты ему сказал?

- Да так, ничего особенного.

Да уж, совсем ничего. Все как обычно. Пустяки.

Вяло переставляя тяжелые ноги, оказавшись у плиты, принялся шуршать пакетом, извлекая из него продукты. Бутылка с минеральной водой, полиэтиленовый мешочек с картошкой, кусок сыра, буханка хлеба, две банки сайры и, наконец, несколько булок в бумажном пакетике. Убрав все это, кроме булок, в холодильник, я вспомнил, что забыл поставить чайник кипятиться. Так как он был пуст - мы с Матвеем все выхлебали, - пришлось налить в него воды и вогрузить на плиту, рядом с кастрюлей.

Пока я проделывал все эти нехитрые махинации, вернулся Вадим. Он уже успел переодеться и даже закончить курить, видимо, выкинув бычок через окно или утопив в унитазе. Заметив, что хозяин квартиры, задумчиво морщась, направляется в мою сторону, я уж хотел слинять, но был остановлен грозным:

- Стоять! Не помнишь, кто вчера обещал мне кое-что не делать?

- Н-н… ну да, - быстро передумал я, взглянув на жутко вежливого Вадима, который приподнял крышку кастрюли, на глаз прикидывая, подогрелся суп или нет. - Но я уже поел, поэтому…

- Что?

Со звоном опустив крышку обратно, перевел на меня внимательные глаза мужчина. Я замялся, спрятав руки за спину, будто провинившись в чем-то.

- В туалет хочу.

Вадим, сощурившись, провел пальцами по чисто выбритому подбородку. Выключая газ, отчего синий огонек с шумом потух, благосклонно сказал:

- Ну раз так, беги, пока в штаны не наделал. Но чтоб вернулся.

- Зачем?

Отступив на шаг назад, чтобы не мешаться под ногами, почти искренне, но подозрительно осведомился я. Хозяин квартиры, вытаскивая тарелку из шкафчика, недовольно оглянулся, посмотрев на меня, как на тупого.

- Затем. Одиноко мне, - и уже более серьезно: - Поговорить надо.