И вспыхнет новое пламя (СИ)

Его семя и моя кровь.

Давлюсь слезами.

Ненавижу его за то, что он сделал.

Ненавижу всех и каждого, кто прислал меня в это чертово прошлое.

Я не должна была оказаться здесь!

Я не должна была быть использованной охморенным психопатом, который даже не знает, что я другая девушка, а не та, которую он так люто ненавидит!

***

Из душа я выхожу спустя почти час. Распаренная, с красными глазами.

И растерянная.

Почему я поверила, что Питу стало лучше?

Зачем я прислушалась к его мольбам расстегнуть оковы?

Что делать теперь?

Я смотрю на себя в зеркало, взгляд падает на мокрую, повисшую на плече косу. Пит удержал меня за волосы. Он победил, потому что я не смогла убежать.

Хватаю бритву, которую Хеймитч непредусмотрительно забыл на полочке, и с остервенением срезаю волосы возле самой шеи.

Коряво. Криво. Плевать.

Темные пряди падают на пол, рассыпаясь вокруг ступней.

Бритва замирает у меня в руках.

Будто со стороны смотрю на нее. И на свои запястья…

Стоит всего лишь полоснуть поглубже…

Нет!

Швыряю лезвие в сторону, и оно со звоном падает на пол.

Кутаюсь в простынь, которую принес Хеймитч, и выхожу в нему. Сказать, что ментор ошарашен, увидя мои короткие волосы, – ничего не сказать.

– Коса – часть образа Сойки-пересмешницы… – неловко говорит он, но тут же спохватывается. – Ну да ладно, привыкнут и так…

Мы садимся на край его кровати.

Я молчу и смотрю в пол.

Хеймитч, похоже, тоже не знает, как себя вести. Я не выдержу, если он начнет расспрашивать о подробностях, но он, к счастью, и не пытается.

– Все никак не решался тебе сказать… – начинает Эбернети, – Койн хочет отправить тебя на передовую. Это чертовски опасно, но…

–Я согласна, – выпаливаю я, даже не подумав толком.

– Солнышко, – ласково останавливает меня Хеймитч, – там война. Люди гибнут…

Поднимаю на него глаза, поджимаю губы.

– Куда угодно, Хеймитч, – тихо произношу я. – Лишь бы подальше отсюда.

Ментору не нравится мое решение, но, наверное, я выгляжу сейчас настолько жалко, что он даже не спорит.

Мы пьем чай и почти все оставшееся до рассвета время молчим. Эбернети уговаривает меня поспать, но я совершенно не хочу.

Ближе к утру пробираюсь в свою квартиру. Успеваю переодеться до того, как проснуться мама и Прим.

Их удивляет то, что я обрезала волосы, но, в конечном итоге, сестра говорит, что мне так даже лучше и, улыбаясь, уходит на уроки.

С Мартой сложнее. Она не игнорирует мои припухлые от укусов Пита губы. Она замечает рваные концы моей стрижки. И все-таки мама не произносит страшной правды вслух, а просто подравнивает кончики волос и, поцеловав в макушку, спешит на работу в Медблок.

***

К вечеру этого же дня я отправляюсь в зону боевых действий. Гейл, Финник и, еще не до конца выздоровевшая Джоанна в моем отряде.

Впереди война.

Позади – парень, в чью палату я больше не зайду даже под страхом смерти.

Будь что будет: Сойка-пересмешница летит в самое сердце пылающего пламени.

продолжение следует…

========== 10. Китнисс ==========

Комментарий к 10. Китнисс

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Треск горящего дерева приятно ласкает слух, а мягкое тепло костра согревает кожу. За вечерними посиделками время проходит незаметно: над лагерем повстанцев опустились густые сумерки.

– Не грусти, Кис-кис, – подбадривает меня Гейл, – прорвемся!

Он усмехается, стараясь выглядеть беззаботным, но мы оба знаем, что это напускное: я измучена несколькими месяцами бродячей жизни. Жители Дистриктов активно присоединяются к армии повстанцев, огонь революции горит все ярче, но меня это не радует. Не так, как должно было бы радовать истинную Сойку-пересмешницу.

Однажды мне удалось выпытать у Бити возможную причину того, что я считала сумасшествием: воспоминаний, которых у меня не должно было бы быть. Тело человека смертно, а душа… Она никогда не покидает эту землю, сохраняя все: и счастье, и радость, и боль, и печаль… Когда я оказалась на месте гибели первой Сойки, скорее всего произошло совмещение наших душ. Не научно, но я не могу поспорить с тем, что внутри меня.

Я чувствую как она, думаю как она и все-таки остаюсь собой. Та Китнисс предпочла бы умереть в муках, но никогда не простила бы Мелларка, а я… Я тоже не простила, но скучаю по нему.

Мы толком и не были знакомы: молчаливый парень, привязанный к кровати, и мои ночевки на полу в его палате – это все, что фактически нас связывает, но память Сойки, живущая во мне, странно на меня влияет…

Я люблю его.

Знаю, это звучит дико, особенно после того, как он надругался над моим телом, но это сильнее меня.

Тоскую по нему.

Засовываю руку в карман, сжимая в пальцах ткань парашюта, того самого, что я нашла у первой Китнисс. Теперь в нем завернуты две самых дорогих мне вещицы: черная жемчужина и маленький колокольчик. Чувство такое, что парашют греет мою ладонь. Самообман?

Пит не виноват в том, что случилось: я слишком рано сняла его оковы, он был еще недостаточно здоров…

Чья-то рука касается моих едва отросших волос, и я вздрагиваю от неожиданности. Оказывается это Гейл пытается привлечь мое внимание: я снова ушла в себя, такое теперь случается часто.

– Знаешь, ты изменилась… – говорит Хоторн, – с тех пор как тебя подстрелили в том доме… Если бы я не знал, то подумал бы, что ты – другой человек.

– Не смешно, – непроизвольно отнекиваюсь я.

– Извини, – произносит он, и некоторое время мы молчим.

– Скучаешь по нему? – нарушая, наконец, тишину, спрашивает Гейл.

Отблески пламени пляшут по его красивому лицу. Вздыхаю.

– Очень, – такое короткое и простое слово, но в нем вся моя беспросветная тоска.

Друг притягивает меня к себе, обнимая за плечи.

– Хеймитч сказал, что парню лучше, – улыбается Хоторн. – Увидитесь, помиритесь…

– Ладно, – почему-то отмахиваюсь я, не хочу, чтобы меня жалели. – Пойдем спать.

Мы поднимаемся с бревна и идем в сторону палаток. Хоторн ночует вместе с Джоанной, они пара, а я, попрощавшись, забираюсь в свое временное жилище, кутаюсь в тонкое одеяло.

Одиноко.

Минуты превращаются в час, второй, но сон так и не идет.

Выбираюсь из палатки, чтобы вздохнуть полной грудью. Часовые, выставленные по периметру лагеря, с интересом поглядывают на меня. Злюсь и решаю пройтись.

Я не боюсь ночного леса, так что бреду в самую чащу, устраиваясь на небольшой, скрытой от чужих глаз полянке.

Надо мной красивое небо, усыпанное звездами, на моем лице слезы.

Прижимаю к губам жемчужину.

Пит.

Я хочу вернуться к нему, хочу почувствовать, что он рядом.

Если верить Джоанне, интимная близость с мужчиной приносит удовольствие…

Хочу рискнуть, попробовать еще раз: у нас с Питом должен быть шанс…

Размазываю слезы по щекам и жалобно всхлипываю.

Я не слышу как в нескольких метрах от меня, в кустах, хрустит ветка.

Успеваю только вскинуть голову, уловив странный приближающийся свист пули.

Больно.

Не выпуская жемчужину из пальцев, касаюсь крови, выступившей на груди.

Горячая.

Во рту появляется металлический привкус.

Страшно.

Холодно.

Давлюсь собственной кровью.

Кашляю, задыхаясь.

Перед глазами медленно появляется темная пелена.

Пит? Я не успела встретиться с Питом!

– Умерла, – произносит надо мной незнакомый мужской голос.

Я почти не слышу его.

Больно.

Холодно.

Темно.

***

Pov Прим

Стук в дверь отрывает меня от просмотра старых, едва уцелевших фотографий. Не дожидаясь ответа, в мою спальню входит пятилетний светловолосый мальчик, ведя за собой темноволосую малютку.

– Мам, нам с Китнисс надо тебе кое-что сказать, – начинает Пит, не по-детски тяжело вздохнув. – Мы с Китнисс решили пожениться…

Пока сын говорит, я перевожу взгляд на дочку Хоторнов. Девочка выглядит смущенной, не отрывая от пола своих серых глаз.