И вспыхнет новое пламя (СИ)

- Просто будь осторожна, - произносит она, а я настолько благодарна ей за уважение, проявленное к моему решению, что, поддавшись порыву, обнимаю ее плечи. Мне кажется, или Марта шокирована? Она замирает изумленная, но почти сразу ее руки ложатся мне на талию, прижимая ближе.

- Спасибо… мам, - шепчу я и, отстранившись, ухожу прочь.

Снова лифт, коридор Уровня десять, тринадцатая палата справа. Открываю дверь и прохожу внутрь. На столе все также горит лампа, слабо освещая комнату, но рядом с кроватью, на которой лежит Пит, появился стул. Делаю пару шагов вперед, но меня останавливает хриплый голос, похожий на рык:

- Не подходи.

Глаза Пита сияют, как два темно-синих алмаза, поблескивая в полутьме, а его тело напряжено, как перед броском. Руки… Я пару раз моргаю, не понимая: на его запястьях толстые пряжки ремней, соединенные с перилами кровати и ограничивающие движения Мелларка.

- Пит, - вырывается у меня, но подойти ближе я все-таки не решаюсь.

Стою посреди комнаты и чувствую на себе взгляд полный ненависти. Неуютно передергиваю плечами, мнусь с ноги на ногу. Пит следит за каждым моим движением, не отрываясь, словно ждет, когда я нападу. Воздух между нами буквально пропитан страхом. И боится не только Пит.

Разворачиваюсь, чувствуя вздох облегчения, сорвавшийся с губ Пита, но я вовсе не собираюсь уходить. Оказавшись возле стены ровно напротив его кровати, сажусь на голый пол, поджав колени к груди. Смотрю на Пита, а он не спускает глаз с меня. Повисает неловкое молчание, которое я решаюсь нарушить:

- Пит, я знаю, ты боишься меня, - говорю я. – Мне тоже страшно. Ты даже не представляешь насколько, - замолкаю, потупив глаза в пол, но потом добавляю, - Вместе! Помнишь? Не дай Капитолию разлучить нас!

Выражение его лица меняется, пусть лишь на долю секунды, вскоре приобретая прежнее напряженное выражение, но я успеваю заметить что-то необычное. Нежность? Сожаление? Я не знаю, какое определение сюда подходит, но, определенно, это был не страх. Слова, произнесенные мной, снова вызвали отклик в сознании Пита, как в первую ночь, когда я просила его не покидать меня. Разница лишь в том, что тогда это были не мои мысли - будто настоящая Китнисс разговаривала с ним моими устами, но сейчас я говорила от души. Я помню все так, будто это именно мне Пит обещал быть рядом, и это меня обнимали его руки, спасая от кошмаров. Вздыхаю, диагноз почти однозначный - я сумасшедшая.

Пит молчит, но больше не смотрит на меня. Это хороший признак? Он боится чуть меньше? Я понимаю, что была не права, когда делаю попытку встать – стоит мне пошевелиться, как голова Пита резко поворачивается ко мне, а его руки рвутся вверх, до предела натягивая ремни. На его лице ужас, панический страх. Мне хочется его обнять, как-то успокоить, но, учитывая, что причина его страданий – я, то приходится сдерживаться.

Опускаюсь обратно на пол, положив подбородок на коленки. Больше мы не разговариваем. Я смотрю то на Пита, то разглядываю скромную обстановку в его белоснежной камере, а охморенный пациент, вроде бы смотрит на меня, но его глаза стеклянные, затуманенные.

Просыпаюсь от того, что невыносимо болит шея, и, разлепляя глаза, понимаю, что лежу на холодном бетоне возле стены, скрючившись и подложив руки под голову. Поднимаю глаза на Пита, он не спит, и я не уверена, что вообще спал, потому что, его лицо выглядит осунувшимся, изможденным. Он смотрит на меня. Понял, что я проснулась? Или может он всю ночь наблюдал за мной?

- Привет, - говорю я, стараясь, чтобы голос звучал, как можно бодрее.

Наивно надеяться, что Пит ответит, и он, действительно, молчит. Хотя… Если мне не показалось, он кивнул… Что ж, очевидно, что это прогресс.

Встаю на ноги, чувствую боль во всем теле, словно меня избили. Н-да, спать на полу не такая уж приятная штука. Стараюсь не делать резких движений, чтобы не пугать Пита, но это не особенно помогает – то и дело его руки приходят в беспокойное движение, а тело дергается, как от боли. Дохожу до двери, уже касаясь пальцами ручки, но замираю на месте. Поворачиваюсь к нему, встречаясь с голубыми глазами, и тихо говорю:

- Я собираюсь прийти вечером, Пит. Мне хочется быть рядом, - кажется, голос дрожит, но я не останавливаюсь. - Я не трону тебя, не обижу. Просто посижу также в стороне. Хорошо?

Ответа нет. Чувствую себя неловко. Может, я зря все это затеяла? Не слишком ли жестоко навязывать ему свое общество, когда все мое существо вызывает у Пита отторжение?

- Знаешь, я не хочу причинить тебе боль. Ни словом, ни делом. Если ты категорически против, то просто скажи – я не буду тебя заставлять, Пит, - слова сами льются с языка, хотя я боюсь, что он откажет. - Ты запретишь мне приходить к тебе?

Я жду с замиранием сердца, но ни один звук не нарушает тишины.

- Тогда до вечера, - шепчу я и выскальзываю прочь, прикрыв за собой дверь.

Ну вот, повторные части закончились…

ПОШЛА ПИСАТЬ ПРОДУ))))

========== 9. Пит ==========

Комментарий к 9. Пит

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Следующие несколько недель поражают своим однообразием: тренировки, встречи в Штабе и обеды в общем зале, когда я пытаюсь слиться со столешницей, лишь бы не привлекать особого внимания Гейла. Он обиделся на меня за выходку после возвращения из Двенадцатого, и я понимаю, что стоило, наверное, быть мягче, однако я так и не извинилась. Наоборот, всячески избегаю оставаться с ним наедине: придумываю десятки причин и исчезаю из поля его зрения.

Часами лежу на кровати в своей квартире и бессмысленно перекатываю в руках жемчужину, которую Пит подарил первой Китнисс.

Моя психика вконец расшатана: приступы все новых чужих воспоминаний накатывают с неприятной регулярностью. И все они, так или иначе, связаны с Мелларком.

Я плачу, не в силах побороть чужие мысли в голове и проклинаю Бити, который втянул меня во все это, и все равно не отказываюсь от, вероятно, главной причины приступов: ночевок в палате Пита. Это уже стало своеобразной традицией: завернувшись в принесенный плед, я жмусь к стене напротив его кровати и жду, пока меня сморит сон.

Мы не разговариваем: я здороваюсь и прощаюсь, иногда пытаюсь рассказать ему о чем-то, но парень настойчиво молчит, не выдавая ни звука.

Его пытаются лечить.

Врачи из Тринадцатого проводят терапию, стараясь, как могут, пробраться к его неохморенному сознанию, но прогресс так мал, что его почти не видно. Однако он все-таки есть: пусть и не значительный.

Хеймитч сказал, что Койн размышляет над целесообразностью «траты драгоценного времени» на странного пациента, но пока она не запретила врачам пытаться и дальше. Мелларку показывают видео с Сойкой, часами рассказывают о том, что было на самом деле: как Сноу его пытал, как вкалывал яд… Парень спорит, иногда плачет, но чаще замыкается в себе и сидит, раскачиваясь из стороны в сторону, будто дрожит от страха.

Пита по-прежнему привязывают на ночь: никто не хочет, чтобы он ненароком прибил их Сойку-пересмешницу, если расценит мое появление как признак агрессии. Странно, но меня, почему-то, не отговаривают от ночевок в его палате. Все смирились?

Лично мне кажется, что Мелларк стал спокойнее. При виде меня он все еще дергается в своих оковах, однако, уже научился засыпать, не смотря на то, что я рядом. Только вот сон не приносит ему облегчения.

Кошмары.

Они случаются почти каждую ночь, заставляя Пита биться в постели и… выкрикивать имя Китнисс.

Сойка – его главный кошмар.

Как правило, он проклинает ее, потом умоляет не причинять ему боль, а иногда просто жалобно скулит, словно зовя Китнисс и прося ее о помощи. Как сейчас.

Нервно ерзаю на своем месте, не решаясь сделать первый шаг: Мелларк ненавидит Сойку, а у нас с ней одно лицо на двоих. Что делать? И все-таки я встаю, иду к кровати Пита и, присев на край, касаюсь рукой его лба: он горячий и влажный от испарины. Парень стонет, дергается, а я не знаю, чем могу ему помочь.