И вспыхнет новое пламя (СИ)

========== 1. Будущее ==========

Глава перезагружена из раннего…

Наклоняюсь к земле, подбирая глухаря, пронзенного моей стрелой, и широко улыбаюсь приветливому лесу. Ясное осеннее солнце, играя, пробивается сквозь высокие кроны деревьев, расстилаясь по свежей листве замысловатыми узорами.

Шаги Бена Хоторна за спиной почти бесшумны, но я чувствую его присутствие. Поворачиваюсь, наблюдая, как друг неторопливо идет мне навстречу и, подойдя вплотную, касается подушечками пальцев свежей царапины на моей щеке. Я смущенно опускаю глаза, но он поднимает мое лицо за подбородок и заставляет посмотреть на него. Он красив, как хищник, вышедший на охоту: карие блестящие глаза, дерзкая улыбка, полная осознания собственного превосходства, и снисходительная вальяжность движений.

- Китнисс, бросившись в лес, ты нарушила разрешенную зону. Мы ведь договаривались не покидать Радиус безопасности, - укоризненно говорит Бен.

Я, улыбаясь, отбегаю в сторону и, подхватив первый попавшийся камушек, не прицеливаясь, запускаю в Хоторна. Бен смеется в ответ, уворачиваясь от моего снаряда.

- Китнисс, ты слишком эмоциональная, это утомляет, - произносит он, подмигивая мне, но почти сразу вновь становится серьезным. - Кроме того, если бы ты бегала медленнее, то услышала бы, как я звал тебя, - Бен косит глаза на передатчик, закрепленный на его запястье. - Отец требует младшую Эвердин в Штаб.

- Меня? – вот уж не ожидала, что могу понадобиться президенту Хоторну. – Он не сказал зачем?

Бен пожимает плечами:

- Без понятия. Пошли, пока он не прислал за тобой солдат.

Демонстративно округляю глаза, показывая, как сильно удивлена, но иду следом за другом.

Мы, действительно, ушли слишком далеко: забора вокруг Радиуса безопасности я и Бен достигаем только через полчаса. Радиус безопасности – это поросшее деревьями пространство шириной в несколько километров, постоянно патрулируемое солдатами внутреннего гарнизона Тринадцатого и окружающее Дом правосудия. С виду это полуразрушенное здание, которое многократно подвергалось бомбежке еще с Темных времен, и здорово пострадало при взрывах в период Восстания Сойки-пересмешницы, зато, если на территории окажется посторонний, он никогда не найдет вход в бункер, ведущий в огромный подземный город. Мы минуем пост контроля и, предъявив документы, на лифте спускаемся в недра Тринадцатого.

Когда на табло загорается надпись «Уровень 15», двери лифта открываются, выпуская нас на тускло освещенный этаж. Передо мной хорошо знакомый длинный коридор, петляющий то направо, то налево, с множеством мелких ответвлений, но меня интересует только комната в конце, носящая гордое название Штаб. Это просторное помещение с рядами стульев, трибуной и экраном во всю стену, предназначенное для заседаний Совета Тринадцатого. Достигнув цели, предупредительно стучу в дверь и, дождавшись разрешения, вхожу.

Сейчас в Штабе не многолюдно: президент Гейл Хоторн, сидящий во главе стола, пожилой руководитель Научного отдела и по совместительству победитель одних из Голодных игр Бити Летир, парочка членов Совета и… моя мама. Если присутствие остальных более или менее объяснимо, то появление Примроуз Эвердин в стенах этой комнаты зарождает в моей душе недоброе предчувствие. Сколько себя помню, мама денно и нощно торчит в Медицинском центре, добросовестно выполняя работу Главного врача Дистрикта.

Стоит мне появиться, взгляды всех людей обращаются ко мне. Чувствую напряжение, повисшее в воздухе, и нервно сглатываю, предчувствуя беду.

Президент Хоторн начинает говорить первым:

- Здравствуйте, мисс Эвердин. Садитесь, - он кивает головой на несколько свободных стульев, предоставляя мне право выбора. – Нам предстоит долгий и серьезный разговор.

Я до невозможности смущена, что Гейл обращается ко мне официально: он близкий друг мамы и всегда зовет меня по имени, называя «мисс» только, когда сообщает плохие новости. Что случилось на этот раз? Меня отчитают за нарушение Радиуса безопасности? Так я делала это уже десятки раз – поздновато бить тревогу.

Усаживаюсь рядом с мамой, Бен пристраивается рядом. Теплая рука родительницы находит мою, крепко сжимая ее.

- Чем могу быть полезна, Президент? – сухо спрашиваю я, и Гейл хмурится, отчего его брови сходятся на переносице.

- Не язви, Китнисс, - произносит он. – Нам нужна твоя помощь.

- Кому нам? – уточняю я.

- Жителям Тринадцатого и всему Панему, - говорит Хоторн, и теперь уже моя очередь недовольно сдвигать брови домиком.

Он что издевается?

- Страна находится в тяжелейшем состоянии, - продолжает президент, - голод, болезни, каторжный труд и Голодные игры, которые после подавления Восстания, стали требовать сорок восемь трибутов против прежних двадцати четырех. Еще немного и окажется, что гуманнее убивать собственных детей, чем обрекать их на жизнь в современном Панеме.

- Скажи это Питу Мелларку! - вырывается у меня, но я тут же вспоминаю про субординацию и поправляю себя, – скажите.

Мама горестно качает головой, а Хоторн сурово смотрит на Бити, предлагая тому продолжить речь. Бити Летир кажется старым, как сама история, но голос одного из самых гениальных ученых страны звучит, на удивление, твердо:

- Китнисс, Совет Тринадцатого много лет искал способ разрешить создавшуюся проблему: как-то изменить, улучшить жизнь людей. О повторном Восстании не может быть и речи – Дистрикты как никогда ослаблены, люди сломлены. Президент Мелларк позаботился об этом.

Члены Совета кивают, соглашаясь с его словами, а Гейл и мама обмениваются странными взглядами.

- Сейчас, кажется, решение найдено, - говорит ученый, - в Научном отделе разработали устройство, способное перенести человека в прошлое!

Пренебрежительный смешок срывается с моих губ, но больше никто не улыбается. Хоторн выглядит особенно серьезным, его губы сложены тонкой полоской плохо сдерживаемого беспокойства. Мама едва не плачет, до боли сжимая мою руку в своей. Я всматриваюсь в лица сидящих вокруг и не могу понять – все сошли с ума? Единственный, кто выглядит таким же потрясенным, как я, так это Бен.

Бити не дает мне переварить информацию про «устройство перемещения во времени» и добавляет:

- После многих часов совещаний, мы пришли к выводу, что изменить что-то в наше время невозможно, а вот попытаться предотвратить негативные события – вполне.

Летир увлечен своим рассказом и, глядя прямо на меня, продолжает:

- Тщательный анализ истории Панема в период последних сорока лет позволил найти, так сказать, переломный момент, Китнисс. Это гибель Сойки-пересмешницы, твоей родственницы, в честь которой ты получила имя.

Холодок пробегает по моей коже, а сердце в страхе замедляет ход. Бросаю быстрый взгляд на маму – по ее щекам уже текут беззвучные слезы.

- После смерти Огненной девушки все пошло крахом, - подает голос Гейл, но я молчу. – Революция, потеряв свой символ, перегорела. Когда-то Пит Мелларк, знаешь ли, тогда еще был неплохим парнем, - добавляет Хоторн.

Я непроизвольно приподнимаю бровь и кривлю губы, выражая недоверие, но президент не останавливается:

– Останься Китнисс жива, ради нее Пита, наверняка, спасли бы из плена Сноу. Ему помогли бы прийти в себя, не дав действию яда ос-убийц исковеркать его мозги. Он не стал бы новым президентом и не утопил бы страну в мстительных реках крови, истребляя всех, кто смел произнести вслух имя той, которую он когда-то любил, а после пыток Капитолия начал ненавидеть. Сотня всяких «если бы», Китнисс. Но точка отсчета всегда одна – день, когда пуля миротворца из Второго пробила сердце Сойки.

В комнате так тихо, что я слышу тиканье часов на стене.

Или мне кажется?

Несколько пар глаз, не моргая, смотрят на меня, ожидая реакции, а я сижу, не двигаясь, и молчу. Как назло именно сейчас я вспоминаю частые рассказы мамы о том, как сильно я похожа на ее погибшую сестру. И внешне, и по характеру. «Ты – перевоплощение ее души», - бывало повторяла мама, а я всегда злилась, не желая быть похожей на кого-то, даже если это легендарная Сойка. И вот сейчас о нашем сходстве вспомнили остальные.