Двадцать один год (СИ)

У Лили загорелись глаза, а Джеймс насторожился.

- Какой? – спросили они дружно.

- Вы вернетесь в дом в Годриковой впадине и будете жить, практически, как обычно. Но на ваш дом будет наложено особое заклятие. Фиделиус, заклятие доверия. Заключается оно вот в чем. Вы выберете человека, которому доверите тайну вашего местонахождения – это будет ваш Хранитель. Тайна запечатлеется в его сердце. Войти к вам сможет лишь тот, кого приведет Хранитель, или кому он назовет точный адрес, или кому он этот адрес напишет – но только добровольно, конечно. Если он умрет, Хранителями станут те, кто посвящен в тайну.

Лили быстро моргала. Что-то настораживало её в плане директора, хотя придраться было вроде не к чему. Джеймс побарабанил пальцами по коленям:

- А что, хороший план. Мы…

- Должны отнестись к выбору Хранителя со всей серьезностью, - закончил Дамблдор за него. – Поэтому предлагаю в качестве его самого себя. Для Волдеморта я недосягаем. Подумайте.

В повисшей тишине было слышно ровное дыхание Гарри. Джеймс и Лили смотрели друг другу в глаза. Сердце бешено колотилось, и она лихорадочно пыталась понять, почему ей так не хочется, чтобы он становился Хранителем. «Неужели из-за россказней Батильды? Но ведь он же не мог…» Джеймс слабо повел подбородком, словно спрашивая, и Лили – едва заметно – отрицательно покачала головой. Он кивнул, а затем обернулся к ожидавшему ответа Дамблдору.

- Простите, профессор, но я не могу обидеть друзей недоверием. Я пошлю сову Сириусу.

Директор поднялся. Как показалось Лили, он был слегка огорчен.

- Это ваше право, мистер Поттер. Однако помните, о чем я вам говорил.

- Помню, но Сириус предателем быть не может, - отрезал Джеймс.

Сириус прибыл утром, когда Лили с мужем собирали вещи. Лили не могла скрыть радостного нетерпения: очутиться вновь в уютном доме, среди знакомых стен, навестить старую Батильду и купить хлеба в булочной у площади казалось ей невероятным счастьем. В выборе Джеймса она была уверена: действительно, ничто не совместимо между собой менее, чем Сириус и предательство.

Итак, Блэк явился, весьма встревоженный: он теперь был каждую минуту настороже, ожидая подвоха – и Джеймс с порога рассказал ему о визите директора и о Фиделиусе. Сириус выслушал сосредоточенно.

- Ты правильно сделал, что меня назвал, - кивнул он. – Но у меня есть идея получше. Видишь ли, на меня подумают сразу. И пусть думают. А Хранителем назначим еще кого-нибудь надежного.

- Лунатика? – спросил Джеймс. Лили, собиравшая игрушки Гарри, поежилась от быстрого взгляда, который бросил на нее Сириус.

- Нет… - Блэк запнулся. – Не стоит. Все же, знаешь ли… Он среди оборотней все время…

- Хорошо, а кого тогда?

- Хвоста, к примеру. На такого замухрышку уж точно никто не подумает

Джеймс на секунду приподнял брови, потому радостно хлопнул друга по плечу:

- А ведь точно! Лилс, ты слышала? Бродяга, да ты гений! Мы пустим их по ложному следу!

Вскочив, он одной рукой подхватил сына, удивленно загудевшего, а другой обнял жену, после чего смачно чмокнул Лили в губы.

========== Глава 78. Под Фиделиусом ==========

Перенеся сына в другую комнату, Лили распахнула окно. Детскую она регулярно проветривала, и вот уже несколько дней в освежено воздухе пахло осенью. Середина августа уже. Не верится, как быстро прошло лето.

Как же она была счастлива, когда новь переступила порог дома в Годриковой впадине! Как здорово было сдернуть с мебели чехлы, зажечь огонь на плите, как следует вымыться в душе. К вечеру под окно пришли коты – звать на прогулку Гайю, Лили металась между бифштексами для Джеймса и Сириуса, как всегда, помогавшему с переездом, и Гарри, который изучал старые игрушки, оставшиеся в детской. Беда в том, что они изрядно запылились, и мать опасалась, как бы он не расчихался.

Конечно, полной свободы Поттерам пока не вернули: она означала опасность. Даже в магазин выходить следовало с большой осторожностью и как можно реже, а гуляла с Гарри Лили только в саду. Кроме Сириуса и Хранителя – Питера, их могли навещать только Грозный Глаз, Дамблдор и Батильда Бэгшот. Всем им раздали нацарапанные Питером записки. Но кроме того, переписываться теперь можно было с кем угодно.

Лили была очень рада вновь увидеть старую Батильду. Бэгшот, понимая, что молодой приятельнице лучше не показываться на улице, почти каждый день приходила сама, по мере сил нянчилась с Гарри, гладила Гайю, забиравшуюся к ней на колени, и потчевала Лили все новыми рассказами. Конечно, она очень поддерживала Лили. Правда, ужасно хотелось увидеться с Мери и Алисой. Но пока приходилось довольствоваться письмами.

Алиса делилась радостями: Невилл уже ходил, держась за стенку, и очень активно пользовался указывающим жестом, а Фрэнку по службе объявили две благодарности. «Впрочем, хотя я не сомневаюсь в мужестве и мастерстве Фрэнка, меня смущает, что в это самое время Миллисента Багнолд объявила политику поощрения выпускников лояльных факультетов». За всеми переездами Джеймс и Лили почти не заметили, что Багнолд, ставленница Крауча, пробилась наконец в министры магии. Про себя Лили решила, что когда страна на краю гибели, естественно, привлекать будут, кого только можно и какими угодно способами.

Мери выступала вместе с командой на соревнованиях в Австралии. Как всегда, о кенгуру и черных лебедях Макдональд написала гораздо больше, чем о личной жизни – впрочем, в одном из писем хотя бы было упоминание, что у нее, кажется, намечается роман с вратарем.

Да, а от Ремуса между тем снова – ни весточки. Кажется, его не посылали на задание, но когда она спрашивала о нем, Джеймс и Сириус почему-то уходили от ответа.

…Закончив проветривать, Лили перешла в их с мужем спальню, где Джеймс держал Гарри на коленях и под звонкий хохот ребенка подбрасывал его. Гарри размахивал ручонками, а крепкие ладони отца то и дело подхватывал его под мышки. Лили замерла у косяка, с нежностью за ними наблюдая. В сыне Джеймс находил хоть какое-то развлечение. В прошлом месяце Дамблдор, явившись, как он объяснил, выпить чаю, забрал мантию-невидимку, которая и помогала мужу в вылазках, так что теперь мужу пришлось бездельничать дома. Разумеется, его это бесило. При Лили он сдерживался, но несколько раз она замечала, как он с досадой пинает забор или тоскливо ноет сквозь зубы, глядя за окно. В такие дни она старалась сидеть в комнатке Гарри, притом накладывала заглушающие чары, что мужа не разозлили слишком громкие звуки. По вечерам, правда, она теперь не волновалась, как когда, бывало, оставалась одна, но это почти не утешало.

Сириус выручал, конечно; в его приходы Джеймс становился прежним, шутил и дурачился, лез к Лили с поцелуями и в шутку танцевал с кошкой. Однако и Блэк заходил все реже: слишком много работы сейчас было в Ордене. Даже на первый день рождения Гарри он не мог вырваться, однако прислал замечательный подарок: игрушечную метлу, которая могла на небольшую высоту приподниматься над землей. Гарри еще с трудом ходил, держась за стеночку, однако с метлой управился мгновенно: едва его усадили, она приподнялся над землей и к концу дня уже птичкой летал по комнате. Лили едва успевала бегать за ним и пару раз схватилась за сердце: когда он сбил кошмарную вазу, подаренную когда-то Петунией, и когда врезался в Гайю. Кошка с диким воплем вывернулась и саданула когтями по его ручке. Её можно было понять: не каждый раз в тебя врезается существо почти твоего веса, мчащееся по воздуху. Бедное животное не наказали, но она и без того весь вечер смирно лежала в углу. Джеймс гадал, не случился ли у нее сердечный приступ, а Лили перемазала ручку ревущего Гарри всеми дезинфицирующими настойками и вечер напролет молилась, чтобы не началось заражения.

К обеду явился Питер. Лили была рада его приходу: он всегда старался помочь ей по дому, причем получалось неплохо, и ладил с Гарри, обожавшем сидеть у него на руках, и даже знал несколько колыбельных, которые и напевал дрожащим фальцетом. Только Гайя в его присутствии вела себя странно: подкрадывалась на полусогнутых лапах, словно готовясь броситься на добычу, останавливалась в полушаге и долго, с недоумением нюхала.