Красная - красная нить (СИ)

Примерный перевод:

Я уже не дитя,

Я давно повзрослела.

Это значит – теперь слезы лить я не должна...

Вот так... Вот так...

Вовсе нет, знаю я, нет пыльцы колдовской,

Веры нет никакой...

Это сказки для детей.

Их нет... конечно нет.

Но я хочу верить в ночную страну,

Хочу! Только не вижу её..

Хочу! Хочу.. Хочу...

Нужно только хотеть,-

И ты сможешь взлететь,

И уже мне ясно, что из Веры создан мир,

Любви и Надежды.

И назло чужим трезвым голосам –

Любой должен пройти все это сам!

Хотеть, хотеть взлететь!

Комментарий к Глава 33. глава огромна.

пока не бечено.

люблю вас.

бечено (Эйка)

====== Глава 34. ======

Комментарий к Глава 34. Рэйки, муррр.

Надо немного выдохнуть перед грядущими событиями, правда?

Майки далеко не всегда много говорил, но, определённо, достаточно много думал. На самом деле, мысли – это то самое «его достояние», в котором он находил утешение и нескончаемый потенциал, чтобы потрепать себе нервы. Для того, чтобы снова утешиться чуть позже. А спустя ещё какое-то время – снова довести себя до состояния полу-психоза.

Если человек кажется внешне спокойным – не верьте ему. Если это Майки Уэй – не верьте ему так же. Не во всём, конечно. Он считал себя довольно надёжным и ответственным. А еще знал поимённо всех скелетов в таинственных шкафах на чердаке своего разума. Он знал их и предполагал, что привело к их появлению. В то время как об этом мог не догадываться совершенно никто.

Даже Джерард.

Хотя, если остановиться и задуматься непредвзято, отвлечённо даже… То чему удивляться?

Майки даже остановился ненадолго, поражаясь простоте своей же догадки. Впрочем, он быстро взял себя в руки и очень скоро вернул ногам прежний темп. Обшарпанные кеды чуть шаркали пятками высохший асфальт от его дома до дома Рэя. И этот звук был надеждой на спасение и паранойей одновременно.

Если задуматься, то каждый человек логичен. Ничего в нём не возникает «из ниоткуда», ничего не наполняет его «просто так». У всего есть корни, и они чем-то питаются.

Вот он, Майки. Разве он несчастлив? Одинок? Впрочем, об этом никто и не говорил. Никогда.

Нет, он не несчастлив и не одинок. Он вполне доволен жизнью, в общем-то. И это никак не уменьшает болезненности тех моментов, когда хочется закусить махровое полотенце и завыть от бессилия и беспомощности, потому что в твоей руке член, и по кулаку растекается липкое и тёплое, а в голове – снова он, он, и Майки бы согласился на лоботомию, пожалуй, если бы они дали гарантию там, в белом доме, пропахшем лекарствами. Но гарантий нет, и рассказать некому. Он и не хочет рассказывать, о нет… Это никого не касается. Это только его «личная» проблема. И когда он, оглядываясь на запертую дверь страшной комнаты кукол и узкую полоску света из-под двери комнаты брата, идёт мыть руку… Именно тогда, пожалуй, он чувствует себя чрезвычайно, чертовски и до безумия одиноким и несчастным.

Но это ведь не странно?

И тот же Джерард. Последнее время он опять себя ведёт как грёбанный разведчик на два фронта. Что-то скрывает, просит стучать в комнату, опять красуется с мешками под глазами… Он ведь такой хрупкий, на самом деле. Увлекающийся и хрупкий, пожалуй, так. И ему всегда, что бы этот придурок ни говорил, нужно чьё-то крепкое плечо рядом. И даже несмотря на их немного ослабшую сейчас связь, они чертовски сильно любят друг друга. Это та степень чувства, которое просто есть. Его не нужно рассусоливать в словах или особых поступках. Они любят друг друга, но получается так, что… Очень часто именно Джерарду нужен Майки. Нужен, он бы тут один совсем скопытился. А Майки… Майки просто не хочет напрягать брата – такого хрупкого и увлекающегося – своими бредовыми мыслями и проблемами.

Майки совершенно точно знает – их отдаление временно. Проходят дни, недели и события. И родственная тяга, она как морские приливы. То накатывает, то ослабляет хватку. И это не проблема, нет, это нормально. Главное – быть поблизости, рядом. И тогда он точно не пропустит момент, когда их снова столкнёт до искр из глаз, и они станут друг другу так нужны, что остальной мир вокруг просто «пойдёт нахер», как порой выражается Фрэнк.

И Майки на самом деле рядом. И он молчит, когда видит брата и Айеро. Отчасти потому, что ему всё равно. Он знает их обоих как нормальных парней. Он доверяет им, а остальное – уже их проблемы. Если бы кто-то без его на то просьбы полез в его голову насчёт Рэя… Он бы его покалечил. Он сам не может разобраться ни с чем, а кто-то со стороны посчитает себя умнее? Нет уж… Это только говорится, что «со стороны виднее». На самом деле, со стороны – никак. Ты можешь высказаться, но жить с принятым решением другому человеку. Не тебе мучиться. Не тебе радоваться. Поэтому со стороны проще и легче. И даже виднее, возможно. Но в любом случае бессмысленно лезть в чужие проблемы, тем более, когда не просят.

Да и есть ли проблемы? Судя по глазам… А они, что у Джерарда, что у Фрэнка, пьяные без алкоголя и подёрнутые пеленой тумана… Судя по ним, проблем нет. А раз так, кто он такой, чтобы вообще забивать этим голову?

Странно? – О да… Джерард никогда не обращал на парней внимания. Но кто из них всех не странный? Каждый из них – тот ещё придурок, если копнуть поглубже. И в этом их совершенная нормальность, наверное.

И вот он, Майки. Выросший в обществе замкнутого и нуждающегося в тепле и любви брата, рисующего супергероев и монстров… Попадавший не раз в стрёмные ситуации вплоть до физического насилия и драк… Который видел, как его брату угрожали настоящей заряженной пушкой, который умудряется уже столько лет выживать практически без родителей.

Он, Майки Уэй, который идёт по запылённому высохшей грязью асфальту к дому друга и думает о нём же, когда… Ох…

Он вёл эти мысли к тому, что ничего не может быть нормального у человека, корни которого погрязли в ненормальностях.

Плохо ли это?

Он не знал. Слишком много критериев и у «плохо», и у «хорошо». Противоречивых критериев. И вообще, это тупо – делить мир на чёрное и белое. Никогда он не был таким и не будет. Майки не хотел быть хорошим или правильным. Счастливым? Возможно. Какой придурок откажется от того, чтобы быть счастливым?

Только бы понять, что оно для него – счастье?

Было время, когда он по-настоящему задумывался над тем, что будет, если он расскажет Торо о своих нездоровых мыслях насчёт него, а тот «о господи, вот это чудо, но в фантазиях ведь возможно всё?» возьмёт и примет его, и согласится, и… И что дальше? Это «дальше» пугало его до несварения, до позывов бежать в туалет и блевать.

Нет, нет, ни за что… Рэй, который станет вдруг сюсюкать его или ухаживать, точно за девушкой? Торо, берущий его за руку или убирающий прядь волос за ухо? Ревнующий его к каждому столбу Торо? Да Майки убьёт его раньше, чем тот проговорит слово «слад-кий» по слогам, если что-то из этого случится. Это всё уже не будет Рэем. Это не он, и Майки ощущает ком омерзения от этих «после»-фантазий. Ему совершенно не хочется, чтобы тот смотрел влюблённым взглядом или что-то подобное…

Просто Рэй, какой он есть – немного дерзкий, немного увалень, с его пухлыми губами и смущённой иногда улыбкой, уверенный и надёжный, с этими лапами-руками, которыми он так умело пережимает лады и пробегает по струнам, с его крепким рукопожатием и тёплыми, успокаивающими объятиями… Просто самый обычный и настоящий Рэй заставлял его нервничать и сжимать между зубами край махрового полотенца, чтобы не быть слишком громким. Да, да… это только его проблема. Заблуждение. Ошибка? Майки не знает.

Но сейчас, когда из-за поворота уже показывается дом Рэя, он чувствует это знакомое ощущение в желудке: мандраж. Эта сладкая дрожь и предвкушение, словно он торопится на свидание. И Майки знает, как быстро он успокоится в тепле компании Торо. И как ему будет хорошо просто делать что-то вместе с ним. Рядом. Наверное, в этом и есть смысл. А всё остальное идёт в задницу.