Связанные (СИ)

– Не торопись, – Тоширо накрыл ладонь женщины в жесте поддержки. – Выбирай то, что нравится тебе. Я поддержу тебя в любом случае, в том числе и материально – на стартовый капитал можешь рассчитывать.

– Но…

– Твой отец ведь не был терапевтом. Наверняка, он кого-то нанимал, и ты можешь поступить также.

Куросаки нахмурилась, вспоминая. Действительно, как Иссин вышел из этой ситуации, потому что кроме сертификата терапевта к главному врачу предъявлялось ещё целая куча требований, например, стаж. Но Карин не могла припомнить никого из работников, кто бы соответствовал этим требованиям.

– Что за идиотское название? – беловолосый пробежал глазами заготовки документов.

– Нормальное название! – возмутилась Карин. – Что тебе не нравится?

– Почему не "Хицугая"?

– Потому что Хицугая – это ты! А клиника – это моё детище.

– То есть со мной ты не хочешь иметь совсем ничего общего? – мужчина хмуро сдвинул брови.

Карин насупилась.

– Почему "совсем"? А дом, стол и постель не считаются?

Тоширо закатил глаза.

– Я хочу ещё фамилию и всё прочее, что прилагается к семье! А название "Чёрное солнце"* больше подходит косметологическому кабинету. Ты решила всё-таки учиться на косметолога?

– Не-ет! Косметология – это как-то несерьёзно, – Куросаки скорчила мордашку, на что мужчина лишь хмыкнул. Странные у неё для женщины взгляды, а для японской женщины – тем более. Сахарно ему не будет. Может, передумать, пока не поздно? А, впрочем, это он уже проходил, и, как показала практика, бесполезно.

Карин тихонько посапывала, уютно расположившись на плече мужчины. Тоширо в свою очередь, приобняв любимую, таращился в потолок, на котором мерцали крохотные светодиодные точки. Ремонт потихоньку двигался, спустившись на первый этаж, Куросаки штудировала помимо терапии административный кодекс, добавив к этому счастью бухгалтерию, сам Хицугая окопался в лаборатории. И, вроде, всё правильно, но по каждому пункту у Хицугаи имелись претензии.

Отработка в лаборатории научно-производственного предприятия, куда мужчину ждали после института, отнимала всё свободное от учёбы время, остальное съедал дипломный проект. Любимая женщина упластывалась не меньше, приползая под бочок к вечеру, под нос проклиная ремонт, санитарные нормы для больничных помещений и бухгалтерские выверты до кучи, но, стиснув зубы, продолжала разбираться в потребном. Преображение дома также шло медленнее, чем хотелось бы: сказывалась и загруженность молодой почти семьи, и упёртость обоих в собственном мнении практически по любому вопросу.

Тоширо вздохнул и коснулся губами лба черноволосой красавицы.

– Карин?

– М? – сонно отозвалась она.

– Ты на свадьбу кого хочешь пригласить?

– Никого, – пробурчала Куросаки.

– Совсем? – удивился беловолосый.

– Те, кого бы я хотела позвать – мама и брат, прийти не смогут никак. Так что совсем и абсолютно.

– Знаешь, у меня, в принципе, такая же ситуация, и вот что подумал. Может, съездим куда-нибудь, чтоб совсем никого не звать?

Карин, наконец, подняла голову и продрала глаза.

– Мне идея нравится, а куда? Вьетнам, Таиланд?

– Камчатка?

– Да ну, там же холодно! – она снова опустилась на плечо.

– Я хочу в долину гейзеров, – Тоширо мечтательно уставился в звёздный потолок. – Представляешь, вулканы, бирюзовые озёрца и изумрудные долины меж гор в белёсом мареве водяного пара…

– Угу, и я в белом платье, – саркастически добавила Куросаки.

– Ну, надень чёрные брюки.

– А потом объясняй каждому, что это на самом деле свадьба!

Карин расположилась на диване в гостиной с очередной кучей листочков. Лёжа на животе, подставив локоть под голову, она болтала в воздухе босыми ногами, что-то высчитывая. Гостиная уже преобразилась, став, пусть меньше, зато уютней. Стены приобрели тёплый бежевый цвет, вместо желтоватых тумбочек и полочек появились современные стильные белые модули с яркими фрагментами цвета молодых ростков и красной сливы. От обеденной зоны гостиную теперь отделяли похожие на сёдзи жалюзи с проходом ближе к коридору. Жалюзи были жёсткими, хотя облокачиваться на них явно не следовало, покрытыми нетканым материалом цвета рисовой бумаги и редкими коричневыми полосами, что напоминало переплёт тех же сёдзи.

– Что считаешь? – раздался над ухом женщины хрипловатый шёпот, а на таз опустилась тяжёлая тушка.

– М-м, – от его голоса у Карин побежали по спине мурашки, но она усилием воли собрала расползшиеся мысли. – Сколько клиника должна приносить в день, чтобы расплатиться с кредитом за три года. Но с таким планом у меня получится освободиться только через шесть лет.

– Родная, а дети в твоих расчетах учтены? – в голосе Тоширо слышалось веселье.

– А причём здесь дети? Свою зарплату я заложила на среднем уровне, да и ты, вроде, собирался работать? – Карин заёрзала попой, устраиваясь под оседлавшим её Хицугаей поудобнее.

– Тебе сейчас двадцать один, так? – брюнетка кивнула. – Ещё два года в академии, потом два года интернатуры и желательно без перерыва. Потом пять лет стажа для главврача, и опять прерываться ты не собираешься.

Пока беловолосый неспешно перечислял временные интервалы, Карин удовлетворённо кивала, а под конец спросила:

– Верно, и что?

– И что? А рожать ты когда собралась? В сорок?!

– Ну, – смутилась брюнетка. Вроде и подсчёты верные, но и затягивать не стоит. И как же тогда быть?

– А давай сейчас! – в голосе мужчины послышалась хитринка, хотя глаза были серьезны. Карин сглотнула.

– Что "сейчас"? Рожать?!

Хицугая фыркнул, а потом подхватил Карин, усаживая её к себе на колени.

– Даже если начнём сейчас, – проговорил он практически не отрываясь от губ любимой, то всё равно раньше, чем за девять месяцев не управимся.

– То-оширо, прекрати! – протяжно простонала Карин. Она уже успела развернуться, устраиваясь на его коленях верхом – так было удобней обнимать любимого, прижимая его голову к груди. Выгнулась, когда он, задрав маечку и стянув лифчик, принялся ласкать языком вмиг отвердевшие соски. Карин зарылась пальцами в белые волосы, надавливая, провела ноготками по спине и чуть не задохнулась, когда Тоширо прикусил тонкую кожу. Она приподнялась на коленях, уперев их в сиденье дивана, качнула бёдрами, ощущая идущий от мужчины жар, и ещё раз, а он в это время уже стягивал с неё домашние шортики. Когда он успел снять с них футболки, брюнетка так и не поняла.

Эти действия напрочь сносили крышу, лишая рассудка, унося в шторм, но Карин не отказалась бы ни от самих "посиделок", ни от их последствий. В конце концов, подумаешь, перерыв в учёбе на полтора года – от этого ещё никто не умирал.

Пока Тоширо ставил машину, Карин занесла пакеты на кухню и принялась раскладывать продукты по полкам холодильника. Странно, но после случая на дне рождения сестры, за Хицугаей больше не наблюдалось склонности к резкому падению температуры. Хотя, это, кончено, может быть связано с тем, что больше Тоширо не выходил из себя настолько. Проверять эту теорию, доставая любимого до печёнок, Карин также не собиралась. Ещё был вариант, что изморозь на окнах была влиянием Ренсаномару, которая тяготела к отцовскому холоду, и с которой Карин успела тесно пообщаться.

Тогда у маленькой дракошки была настоящая истерика по поводу собственной немощности и бесполезности. С тех пор Ренсаномару ходила на тренировки вместе с временной синигами, но пока значительных успехов не достигла. Урахара косил хитрым глазом, собственно, только это ему и оставалось, так как брюнетка быстро пресекла поползновения учёного по поводу детального изучения такого феномена, как дочь дзампакто.

– Ну, вот и всё! – Тоширо удовлетворённо вздохнул и немедленно зашёлся кашлем от свежей краски. Комната на втором этаже, в которой долгое время жила Карин, оказалась последней в очереди на ремонт, да и то споров было больше, чем самого ремонта.