The Beginning of the End (СИ)

- Лучше перейдем в другую комнату, - сказала жрица. - Не стоит выходить во двор.

Конечно же, Тамин избегала не только зноя. Белла последовала за нею, подавленная и встревоженная.

Они зашли в комнату напротив, почти свободную от мебели, - здесь обнаружились только пара кресел и незажженные жаровни-треноги. Солнца было мало, оно еще не успело перейти на эту сторону.

- Вот так хорошо, - Тамин с глубоким вздохом опустилась в кресло и, по своему обыкновению, сняла парик; в этот раз черный, но с затейливо уложенными косами разной толщины. Усевшаяся напротив Белла невольно рассмеялась, забыв о своем благоговении перед женой Имхотепа.

- Ты так каждый раз делаешь, когда мы вдвоем, - сказала она. Тут же прикусила язык, боясь, что оскорбила заносчивую египтянку.

Но Тамин лишь рассмеялась в ответ. Она провела рукой по гладкой голове.

- Я все чаще думаю, что одной тебе с некоторых пор могу открыть лицо моего Ка.

“Это душа-двойник”, - припомнила Белла.

- Почему ты пришла так рано, госпожа? - осторожно спросила она.

Белла наконец увидела, насколько ее гостья взволнована. Тамин сжала подлокотники кресла, на которых покоились ее руки, глубоко вдохнула и выдохнула.

- Я должна была предупредить тебя о том, что забыла вчера, - сказала она. - А это важно. Знаешь ли ты, кто берет в храмовых кладовых еду для тебя?

Белла качнула головой.

- Сеанх, мой домашний слуга, которого я сама отправила туда, - ответила Тамин, не спуская с нее глаз.

Белла ахнула, догадавшись, что имеет в виду египтянка.

- Ты думаешь, что меня могут…

Тамин пожала плечами, точно удивлялась ее идиотизму.

- Не только могут, но и, скорее всего, попытаются, когда пронюхают о тебе. Однако с такими предосторожностями это будет совсем непросто. Кладовые и кухни бога огромны, и никто не сможет предугадать выбор Сеанха… А воду в больших сосудах разносят рабы, и всем одинаково.

Певица Амона помолчала.

- Собственный дом господина - другое дело.

Белла поняла, что на покупку такого неприметного дома Тамин согласилась не только из-за любви мужа к уединению. Должно быть, богатые и влиятельные господа при дворе постоянно опасались отравления…

- Сеанх придет сегодня днем, я велела ему, - сказала Тамин. - Ни из чьих других рук еды и вещей не принимай, понятно?

Белла благодарно кивнула.

Она подумала, что даже такое положение лучше, чем придворная жизнь, с которой хорошо знакома Тамин.

- Но ведь ты хотела сказать мне что-то еще? - предположила англичанка. Она не решалась первой заговорить о “Книге мертвых”, но жрица поняла ее.

- Да, - сказала Тамин. - Я видела вчера и сегодня этих двоих братьев, моего мужа и твоего господина, - ее голос упал. - Как это было мучительно… Как похож Имхотеп на человека, которым Синухет желает видеть его! Но он совсем другой, и этого несчастный Синухет не видит!

- Что это значит? - спросила Белла.

Жрица прикрыла глаза.

- Ты тоже не понимаешь… Жажда власти и тайного знания - это почти одно и то же, это тонкий яд, который отравляет душу и тело навсегда… У Имхотепа такое же прекрасное сердце, как у твоего господина, и даже лучше, потому что Имхотеп способен дойти до конца в любой своей страсти. Он жрец, воспитанный в жертвах богу, и он не испугается пожертвовать всем и даже самим собой, когда придет час!

Белла подумала, что Синухету в сравнении с Имхотепом, пожалуй, действительно недоставало смелости и пытливости - но для женщин, которые родили и растили его детей, это было даже лучше.

- Но Имхотеп уже отравлен, - продолжила Тамин. - Я говорила тебе вчера о черной книге… Сама я не видела ее, но догадалась по записям, которые оставлял мой муж, насколько далеко он зашел. “Книга мертвых” должна сохраняться в Хамунаптре, - тут жрица перешла не шепот. - Однако Имхотепу давно позволено там бывать, и он научился открывать тайные ходы и избегать ловушек.

Она глядела на Беллу блестящими глазами так упорно, точно ждала от нее содействия. Англичанка некоторое время пыталась собраться с мыслями.

- Но разве Имхотеп не понимает, что может погубить свою душу? - спросила она, выражаясь церковным языком, к которому привыкла с детства.

Тамин усмехнулась.

- Не понимает, - сказала жрица. - Ты женщина и мать, но ты еще невинное дитя, если задаешь такие вопросы… Человек, который идет дорогой зла, однажды преображается настолько, что перестает понимать, в чем состоит его благо. Человек всегда преображается в соответствии с тем, к чему влечется его сердце.

Белла закусила губу.

- И его никак нельзя отговорить?

Тамин звонко рассмеялась.

- Отговорить? Показать, что мне известно? Нет, - жрица качнула головой. - Моего прекрасного супруга уже нельзя отговорить. Можно только подтолкнуть его к гибели, выдав свою осведомленность, - тогда он начнет действовать…

Тамин вздохнула.

- Синухет позвал Имхотепа в гости. В деревню. Может, он хотя бы отвлечет своего брата и напомнит о том, что у него есть семья.

Белла быстро взглянула в сторону спальни. Она вспомнила о своих детях.

- А когда я смогу увидеть Сетеп-эн-Сетха?

Губы египтянки язвительно изогнулись.

- Значит, ты отказываешься мне помочь? - произнесла Тамин. - Мой муж способен погубить нас всех, если его не остановить! Потому что он слишком умен и ненасытен в своих поисках, как все великие, - пробормотала она, покачав головой.

Беллу наполнило раскаяние.

- Я бы помогла тебе, если бы знала, как! - воскликнула она. - Я еще раньше заподозрила насчет Имхотепа неладное… и пыталась поискать в кладовой у вас в доме его заметки, - призналась англичанка.

Брови Тамин взлетели.

- Так это была ты? Хотя я подозревала тебя… Я тоже искала там и нашла то, чего предпочла бы никогда не находить. После я приказала прибрать эту комнату.

Она пояснила, склонившись к Белле:

- Никто из наших слуг не умеет читать. Имхотеп ничего не сказал мне, когда я велела очистить комнату… но я должна поблагодарить тебя, чужеземка.

Белла покраснела, ощущая сразу облегчение и большую неловкость от своего вмешательства.

- Это я благодарю тебя, госпожа. Ты так вовремя пришла ко мне на помощь.

Белла до сих пор не знала, кому помогала Тамин, - ей или себе, - и Тамин, почувствовав это, перевела разговор.

- Я провожу тебя к сыну вечером. Сегодня я весь день буду в храме, к вечеру зайду еще.

Белла благодарно поклонилась.

Они дождались Сеанха, слугу Тамин, который принес полную корзину снеди. Белла и Тамин поели вместе. Им нравилось коротать время вдвоем, говорить и молчать, - для Беллы общаться с умной, полной горечи и тайных замыслов певицей Амона было приятно и страшновато, как плавать в Ниле без поддержки. Потом Тамин ушла, а после дневного отдыха явилась опять.

Они пешком дошли до ворот сада, и дальше поехали на носилках. Белла вспоминала сына; и чем больше приближалась минута свидания, тем сильнее она волновалась.

А вдруг ее мальчик так изменился, что разлюбил ее? Вдруг он огрубел в этой военной школе, и даже не признает свою мать?..

Когда сын вышел к ней, Белла сперва сама его не признала. Она не видела его целых полгода, и за это время Сетеп-эн-Сетх вытянулся и похудел… нет, не только это. Он повзрослел! И уже не бросился к ней навстречу, а степенно подошел.

Белла неуверенно улыбнулась и раскрыла объятия, сдерживая слезы.

- Подойди ко мне, мой взрослый сын!

Мальчик подошел и позволил себя обнять, хотя вел себя гораздо сдержаннее, чем раньше.

- Ты мне не рад? - спросила Белла, поглядев ему в глаза и проведя рукой по рыжей шевелюре.

- Я рад, - сказал мальчик, но не улыбнулся. - А почему ты не пришла с отцом? Отец приходил ко мне вчера, - объяснил он.

- Я переехала. Я теперь буду жить в Уасете, рядом с тобой, - сказала Белла.

И наконец-то была вознаграждена счастливой улыбкой сына.

- Правда?

Но тут же Сетеп-эн-Сетх опять нахмурился.