Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)

— А кто еще был вместе с вами… тогда?

— Альбус Дамблдор, разумеется…

Рогозина с подозрением взглянула на женщину, которая теперь ушла далеко вперед. Слава тихо проговорил, глядя в ее спину:

— Что-то имя моего директора школы везде мелькает, не находишь?

— Да, слишком уж часто… Ох, не нравится мне это… — покачала головой женщина и коротко предупредила сына: — Смотри, не просмотри дом…

Они шли долго. Но тут Слава остановился вместе с мамой. Каменный забор был полуразрушен и бурно зарос плющем и травами, иногда местами выше даже самой Галины Николаевны. За десять лет тут все пришло в упадок…

Слава, не видя ничего перед глазами, сделал шаг к изгороди.

Дом, его дом… Большая часть его устояла, причем он был хоть и ветхим, но крепким на вид. Стекла выбило, правую, верхнюю часть дома, второй этаж, снесло начисто как и крышу. Все напоминало о том, что внутри случился как бы узко направленный взрыв. Калитка, что вела вовнутрь, висела на одной петле и была ржавая.

Это его дом… Слава любовно провел рукой по изгороди. Из изгороди неожиданно сама собой всплыла табличка, будто бы дикорастущий цветок в специальной макросъемке.

— Слава? — спросила его мать, глядя ровно тут, куда же глядел и он сам. Но ничего не видя.

Тут мальчик спохватился и быстро перехватил ее за руку. Рогозина воочию увидела и руины, и табличку, что остались от дома Поттеров…

«… был оставлен в неприкосновенности как памятник Поттерам в напоминание о злой силе, разбившей их семью.» — Прочитала надпись на табличке Галина Николаевна.

Но вокруг аккуратно выведенных на табличке строк доска была сплошь исписана разными почерками и разными чернилами. Некоторые выражали слова поддержки, сочувствия, удачи в делах и прочем. Некоторые писали одним словом, а другие напротив, оставляли целые послания.

— Ничего себе, Слав… — неопределенно хмыкнула Рогозина, — как же… вообще-то портить эту табличку…

— Знаю. Но все эти люди выразили мне слова поддержки. Это же здорово… Мы же не можем запретить говорить им это! — выразительные зеленые глаза сына поднялись на нее.

— Скорее всего, ты прав. Ну, идем?

Вячеслав кивнул.

Прихожая была длинным и узким коридором. Рогозина вытащила из сумки припасенный с собой специальный фонарик и привычно начала осматривать дверные ручки на наличие отпечатков. Отпечатки были, но очень старые, едва заметные, стертые. Она все-таки сняла их с дверной ручки. Но если бы у нее было с чем сравнить…

Слава (у которого был с собой рюкзак) осмелел и достал мобильный, начал фотографировать коридор. Тут были кучи пыли, свободно летал ветер и по углам и лампам были раскиданы нити паутины. Под ногами иногда попадались листы из книг, сор, осколки зеркал и щебня, и мелкие вещи.

Рогозина неожиданно на полу около дверного косяка нашла едва видные пятна крови. Кровь почти исчезла, но слабый шанс распознать ДНК у нее был. Тем более, что Слава родной по крови их сын, и его ДНК у них в базе была…

Достав из сумочки пробирку, Рогозина тщательно, с усилием, поскребла некоторое время по засохшему пятну крови. Потом еще раз осмотрела место около двери и тут пришла в ужас…

Крови здесь было пролито много. Слишком много… Словно кто-то резал человека долго и методично, и тот истек кровью.

— Мама? — тут Слава с ужасом уставился на подсвеченный лампой участок. Он видел пару раз как дядя Иван брызгает специальным раствором и светит этой лампой. И от этого проявляются пятна стертой (или засохшей) крови. — Это…

— Да, Слава. Тут пролилась кровь. Жаль, что я с собой не взяла компьютер… Можно было бы распознать чей именно ДНК…

— Техника не любит магию. Поэтому навряд ли у тебя он работал здесь. Чудо, что лампа еще работает…

— Слава… Я не хочу тебе говорить, но… Тут слишком много крови. Из рассказа профессора МакГонагал я поняла, что на телах твоих родителей вообще не было отметин или порезов — это действие магического заклятия. — Рогозина взглянула на стремительно бледнеющего как смерть сына.

— Тогда что же тут случилось?! — взорвался сын.

— Я соберу все, что могу. И посмотрю в своей лаборатории. Ты можешь мне доверять, «легенда» у меня придумана более-менее крепкая… — полковник обрела почву под ногами. Если это банальное жестокое убийство, то...

— А если в твоей лжи — есть правда, то что тогда? — очень тихо спросил ее сын.

Женщина тяжело вздохнула. Вопрос стал ребром.

Они медленно продвигались вглубь дома. Рогозина опасалась, что руины могут на них рухнуть, но ничего так и не произошло — дом стоял крепко.

Пятен крови больше нигде не было. Отпечатки были совсем стертые или очень неясные. Она подобрала и несколько волосинок с пола.Сейчас они были разложены по разным пакетикам. Сам коттедж женщине понравился — хороший был бы родной дом у ее Славы. Фотографий в доме не было. Это было странно.

Слава побывал на кухне, потом в гостиной, а затем позвал откуда-то свою маму.

Рогозина, все еще подсвечивая себе лампой, пошла на звук его голоса. Она толкнула дверь и уставилась на разгром.

Тут было все очевидно — что-то искали. Разгром и кавардак был на лицо. Это была, очевидно, родительская спальня. Кровать, трюмо с вывернутыми ящикам, развороченный шкаф и комод… Все ящики у тумбочки валялись на полу.

— Слав, надень перчатки, пожалуйста. Боюсь, что тут что-то искали. Нужно не стереть ненароком следы…

Парень послушался матери. Натягивая на руки резиновые перчатки, Слава рассеяно смотрел по сторонам. Кто же так цинично обыскал все здесь? У кого тут поднялась рука?

Рогозина, плюя на все, заползла под трюмо и нашла старую, разорванную фотографию. Было видно, что рвали ее руками. Второй половины нигде поблизости не наблюдалось…

На ней она легко узнала своего Славу во младенчестве. Тот гордо восседал на диване, явно в гостиной, а рядом с ним был смеющийся мужчина, очень похожий своими чертами на Славку…

Скорее всего, это его родной отец. Красивый был мужчина. Славка почти что его копия…

— Слава? Иди сюда, — Рогозина с некоторым облегчением выползла из-под пыльного предмета мебели. — А-пчхи!

— Будь здорова… что?

— Я кое-что нашла…

Вячеслав чуть стряхнул пыль, поднося к глазам фото.

— Похоже, это твой отец. Ты его копия…

Слава рассеяно дотронулся до такого же острого подбородка, как у мужчины, пригладил вихор волос на затылке. Впервые он видел своего родного, биологического отца… Он чуть улыбнувшись, взглянул на маленького самого себя…

— А где вторая половина?

— Не знаю. Ее я не нашла… Но, могу поспорить, что на той половине изображена твоя мама… Ты знаешь, что обязана забрать это фото на исследование… Явно на фото есть отпечатки, его же рвали… быть может, мы найдем здесь еще фотоальбом…

— Я… конечно все понимаю, мам. — Слава усилием воли заставил себя разжать пальцы. Теперь фото оказалось у полковника, и она положила его в пакет для улик. — Ты же мне его вернешь, да?

Она кивнула, пряча все в сумку.

Слава с ней немного погодя нашли пару писем, но они не столь были интересными. Слава вместе с Галиной Николаевной решили их не брать, а оставить на месте, просто сняв их на мобильный. Мобильник тут работал с перебоями — только лишь фотографировал. Связи не было, а то так бы он отправил все это сразу же на почтовый ящик ФЭС, чтобы ничего не потерялось. Они сняли разгром, и ушли дальше.

Теперь им предстояло войти на второй этаж, где все и случилось.

— Слава, будь осторожнее. Второй этаж сильно поврежден. — Предупредила его мама. Слава, думая о чем-то другом, кивнул.

Они медленно двигались вперед, к месту случившемуся. Пара комнат были совершенно пустыми — только кровати, очевидно это были гостевые. Туалет и ванную Рогозина решила обследовать позже, а сейчас они зашли в ту самую комнату, где все и произошло…

Детская была очень большая. Все выглядело заброшенным, сломанным. Гулял ветер. Нетронутая детская кроватка стояла у самой стены. Игрушки разбросало во всей комнате. Погремушка в виде дракончика так и осталась лежать в кроватке. Везде были осколки стекла от окон, бумага, доски, штукатурка и толстый слой пыли.