Герб Дружбы (СИ)

- Ого! Однако, в каких каретах вы разъезжаете, дорогой аббат! – Воскликнул д’Артаньян, увидев обитую бархатом карету с выгравированным испанским гербом, инкрустированным золотом.

- Положение обязывает, милый друг. – Арамис обнял гасконца. – Это для вас я по-прежнему Арамис, а для многих герцог дАламеда, испанский подданный, Генерал Ордена Иезуитов.

- Как много у вас титулов, любезный друг. – Рассмеялся дАртаньян.

Они прошли в дом, где расположились в одной из зал. Даже будучи генералом, д’Артаньян жил очень скромно и имел лишь двух слуг – одного шустрого беарнца, который выполнял одновременно функции камердинера, конюха и секретаря, и средних лет парижанки, которая помогала Мадлен в хозяйственных делах.

Вот и сейчас Агнесс, так звали помощницу, принесла два бокала, вино и, разлив его по бокалам, с почтительным поклоном удалилась, оставив друзей наедине.

- Я смотрю, вы хорошо живете, милый д’Артаньян. – Пригубив вино, заметил Арамис.

- Да, с божьей помощью. И хотя карьера моя движется примерно с той же скоростью, с какой двигалась моя старая кляча, на которой я когда-то приехал в Париж, я не ропщу. На все воля Господа. – д’Артаньян смотрел на Арамиса, чувствуя, что тот приехал не просто так.

- Вы правы. На все воля Господа... – Задумчиво кивнул дЭрбле.

- Арамис, что с вами? Признаюсь, честно, что-то в вас пугает меня. Какая-то несвойственная вам покорность судьбе.

- Милый друг, – улыбнулся аббат, – как раз покорность и свойственная служителям церкви.

- О, да! Но только не вам! – И они вдвоем рассмеялись удачной шутке д’Артаньяна.

- Ну, а если серьезно. Вы правильно почувствовали, дорогой друг. Я приехал к вам не просто так. Но не потому, что мне что-то от вас нужно, или я хочу вновь втянуть вас в свою очередную авантюру. – Воспоминания о былых приключениях вновь вызвали улыбку на лице Генерала Ордена Иезуитов.

- Даже если бы это было так, я совсем не прочь тряхнуть стариной! – Д’Артаньян все больше тревожился, наблюдая за Арамисом, и пытался спрятать эту тревогу за напускной веселостью. На деле же ему все меньше и меньше нравилось настроение и состояние друга.

- Я приехал попрощаться с вами.

- Понимаю. Вы снова покидаете Париж! Но ничего страшного, не в первый раз, милый друг! – Гасконец в очередной раз пригубил вина.

- Но на этот раз в последний... – Тихо произнес Арамис, подняв глаза на д’Артаньяна.

Тот замер с бокалом в руке.

- Я не понимаю вас. Немилость короля в отношении вас давно позади, вас снова принимают при дворе. В чем же дело?

- ДАртаньян... – Арамис замер, словно выбирал казавшиеся ему более правильными слова и, наконец, решился. – Мои дни на этой грешной земле подходят к концу. – Он жестом остановил порывавшегося что-то возразить друга. – Послушайте меня. Я это знаю. Врачи уже давно не скрывают от меня правды, да и это не нужно. Я сам все понимаю и чувствую. Я отправился в это путешествие, чтобы попрощаться с вами, дорогими моими друзьями, и сделать одно из тех важных дел, которые меня держат пока еще на краю жизни. Часть своих парижских неоконченных дел я уже завершил, теперь вот приехал к вам. После вас я поеду к Портосу и Атосу. Потом вернусь в Испанию, где должен еще кое-что сделать. Ну а потом...

- Арамис! – Не выдержав, прервал его д’Артаньян. – Ну, что вы такое говорите!

- Давайте не будем притворяться, милый друг. Мы ведь слишком хорошо знаем друг друга и через слишком многое прошли и многое пережили, чтобы лицемерить перед лицом смерти. – дАламеда посмотрел на гасконца с той нежностью и теплотой, которую последний видел у него всего один или два раза за всю жизнь.И д’Артаньян понял своей преданной душой, что Арамис говорит серьезно и, наклонив голову, вздохнул.- Не грустите, друг мой. – Арамис улыбнулся. – Наша жизнь не заканчивается с окончанием земного пути. Она продолжается в наших детях, в делах и поступках. Я даже не говорю вам «Прощайте...», я скажу вам – «До встречи», потому что точно знаю, что однажды мы снова встретимся уже там, где человеческие души обретают вечную жизнь.

- Арамис... – д’Артаньян покачал головой. – Скажу вам честно, я боялся этого дня и ждал его. Я гнал от себя страх старости и расставания с друзьями. Я старался не думать о том, что однажды услышу подобные слова от вас или от Атоса или Портоса. Но от времени и от судьбы не спрячешься – они настигают нас, как бы мы ни убегали от них.

Арамис улыбнулся и коснулся руки д’Артаньяна.

- Полноте, друг мой. У нас была счастливая жизнь, несмотря ни на что. Жизнь, полная приключений, любви и дружбы, радости и огорчений. Мы любили женщин, вино, даже врагов своих любили. Нас уважали и боялись. Сам Ришелье считал нашу четверку стоящей целой армии.

Эти воспоминания вызвали улыбки на лицах друзей.

- Поэтому не будем гневить небеса и поблагодарим Бога за все то, что было. – ДАртаньян кивнул, не в силах больше ничего сказать.

- А дело, о котором я упомянул, касается нашего Герба дружбы. Помните его? – Арамис взглянул на гасконца.

- Тот, который мы нарисовали в таверне Бонасье?

– Да, он самый. Смотрите... – И Арамис достал из дорожного саквояжа сверток.

Увидев высеченный из серого камня герб, д’Артаньян ахнул...

- Арамис, как вы это сделали?

- Не я. – Улыбнулся дЭрбле. – Я заказал этот Герб и камни лучшим мастерам Франции и не только. Я подумал, что нашим потомкам после нас должно остаться в наследство самое ценное, что у нас было. Понимаете, о чем я, милый друг?

- Конечно, понимаю... – Кивнул д’Артаньян. Ему не нужно было говорить, ЧТО именно было для их четверки самым ценным.

- Но чтобы ненароком тайна этого Герба не досталась недостойным людям, я решил разделить его на четыре части и отдать каждому из нас его часть на хранение. Мы будем передавать их по наследству. И если много лет спустя наши потомки будут достойны этой тайны, они объединят все четыре части и обретут то, что будет скрывать Герб дружбы.

- Но как они это сделают? Как узнают друг о друге? – Вскинул голову дАртаньян.

- А вот на это воля Божья... – Улыбнулся аббат. – Господь поможет им, если они будут того достойны.

- А если нет? Или вдруг кто-то из нас не оставит потомков? – Испуганно произнес д’Артаньян.

- Значит, Герб и его тайна умрут вместе с нами и канут в вечность. -Улыбка исчезла с лица Арамиса, и он задумчиво сложил руки в молитвенном порыве. – Но я все же надеюсь, что этого не случится. Те, в ком будет продолжать бурлить наша кровь, не могут не быть достойны тайны Герба дружбы. А Господь, если ему будет так угодно, не допустит, чтобы род кого-то из нас прервался.

- Значит ли это, дорогой Арамис, что после вас на этой земле останется какой-нибудь богомольный малыш? – Улыбаясь, осторожно поинтересовался д’Артаньян.

- Малышу уже почти 25 лет... – С нежностью и теплотой в голосе произнес дЭрбле.

Он поднял глаза на друга и увидел, что д’Артаньян не осуждает его, а искренне радуется. И от этого на душе аббата стало немного легче. Он взял нож и аккуратно вынул изумруд из помпона гасконского берета в той части Герба, что принадлежала д’Артаньяну.

- Держите, друг мой. Храните его, а вас пусть хранит Бог.

Ночью никто из них так и не смог уснуть. Они вспоминали дни своей молодости и поступки зрелости, ошибки и победы. Они говорили и не могли наговориться. Они понимали, что это в последний раз.

Утром д’Артаньян впервые пожалел, что ночь так быстро закончилась. Арамису надо было двигаться дальше. Они долго стояли возле кареты. И не склонный к проявлению нежности д’Артаньян впервые за всю свою жизнь не выдержал и расплакался, когда Арамис, прощаясь, обнял его.

ДЭрбле не стал упрекать друга, а только еще крепче обнял гасконца.

Все это Арамис сейчас вспоминал, приближаясь в карете к замку Атоса. Вдали уже показались башенки, а значит, через каких-то полчаса максимум он сможет, наконец, обнять и Атоса.

Последний уже заметил в окно одной из башен приближающуюся карету. В ближайшей округе больше ничьих владений не было, а значит, карета направляется к нему – сделал вывод Атос. И стал спускаться, чтобы встретить неожиданного гостя.