Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

Ребята молчали, каждый из них пришел к своим выводам о том, какое у него было детство, если на теле было такое количество шрамов.

— Так много боли… — Альберт покачал головой.

Гарри с удивлением увидел в его глазах слезы.

— Мне так жаль, что все это происходит с тобой, — прошептал он.

— К этому можно привыкнуть, — отмахнулся Поттер.

Боль, конечно же, всегда была отвратительна, и мальчик не относил себя к ее поклонникам, но был уверен, что вынести можно многое. Какой смысл в том, что его будут жалеть? Как бы ему не сочувствовали, никто и никогда не сможет разделить ее с ним, взять себе часть.

Поттер оставил прошлое прошлому, Дурсли и жизнь в доме на Тисовой улице были теперь потускневшими воспоминаниями. То, из–за чего раньше накатывала кошмарная меланхолия и чувство ненависти к миру, теперь выглядело совершенно незначительным. Переход из мира магглов в мир магии разделил все на «до» и «после».

Теперь мальчик не чувствовал себя каким–то неправильным или ущербным. Гарри внезапно пришла в голову мысль: раньше он мечтал о том, что когда–нибудь станет в своей школе популярным, его будут уважать, станут здороваться с ним и у него появятся друзья и множество приятелей. Теперь этого у него было в изобилии.

— Если вы не возражаете, то я спать.

Ребята пожелали ему спокойной ночи, к удивлению Поттера, Дориан тоже что–то пробурчал себе под нос.

В спальне на своей кровати сидел Готт, он перекрашивал стену на своей половине в черный цвет и при этом насвистывал как–то странный мотив.

— Поздравляю с победой. Это было весьма зрелищно, — заметил он.

— Спасибо, — Гарри извлек из–под подушки свою пижаму. — Чем тебе помешала стандартная цветовая гамма?

— Все просто! — воскликнул Гилберт. — На ней не было ничего видно.

Поттер скептически изогнул бровь и принялся аккуратно складывать свою форму.

— И что именно на ней теперь можно будет разглядеть?

Готт заговорчески ему подмигнул и, что–то прошептав, продемонстрировал радугу, украшавшую теперь черную стену.

— На бежевой стене она просто бы померкла, чем контрастнее, тем лучше мы акцентируем свое внимание.

— Твоя философия мне понятна, но зачем тебе сейчас нужна конкретно эта радуга?

Гилберт удивленно посмотрел на него.

— Разве ты еще не понял? Мне она вообще не нужна. Это для тебя, контрасты требуются тебе самому, — объяснил он, чем ввел Гарри в еще больший ступор.

— Я обязательно подумаю об этом утром, — пообещал Поттер, забираясь под холодное одеяло. Гримма видно не было, скорее всего, он решил сегодня побыть с Люпином и вдоволь посмеяться над крестником.

Готт хмыкнул и погасил.

— Ну что ж… Приятных снов…

Гарри закрыл глаза и оказался в полной темноте. Она была абсолютной, без каких–то полутонов, хуже всего было то, что тьма оказалась материальной. Мальчик чувствовал, как она окутывала его своими щупальцами, как тянула за собой куда–то вниз…

Казалось, что он тонул потому, что тут, как и под водой не было воздуха, только темнота, которая заполняла его легкие. Ноги и руки отказывались ему подчиняться…

Дно… Где–то же оно должно было быть тут!.. Но Гарри ничего не чувствовал под своими ногами…

А потом появились руки… Они тянулись к нему со всех сторон, пытались схватить его… Четыре руки… Совсем как на шкатулке Дурмстранга…

— Найди нас… Найди… И тогда ты освободишься… — внезапно раздался тот самый женский голос, что он уже раньше слышал в кабинете зельеварения. — Найди…

— Да что искать? — закричал Гарри.

— Камень и надежду… То, что делается без причин!

Поттеру даже в таком безрадостном положении хотелось сострить что–нибудь про точность инструкций и понятные объяснения.

Внезапно перед взором мальчика возникло темное помещение, где на цепях раскачивался огромный квадратный камень…

— Найди… Найди… Спаси и спасись…

Мир задрожал, голос звучал все глуше и глуше. Камень поглотила тьма, а потом все это исчезло.

Его кто–то усиленно тряс за плечо и пытался разбудить.

— Что случилось? — воскликнул он и резко сел на кровати.

Рядом с ним было обеспокоенное лицо Гилберта.

— Гарри, Гарри, у моей кровати стена черная! Ее кто–то перекрасил? Зачем?

Поттер зажег свет и покосился на часы. Пять утра было самое лучшее время для решения проблем мировой значимости.

То, что Готт ненормальный, Гарри понял уже давно, но подобное пробуждение лишний раз доказало это. Доказывать растерянному мальчишке, что это он сам разрисовывал свою стену, было глупо. Во–первых, вряд ли бы поверил, а во–вторых, мало ли какие последствия это вызвало бы.

— Время до подъема еще есть. Иди досматривать сны. Когда мы вчера пришли с дуэли, она уже была такой. Видимо, кто–то из глав решил сделать мне сюрприз, но не знал, какая половина комнаты моя.

— О, — Гилберт тут же расслабился и кивнул. — Прости, что разбудил… Я просто испугался… Наверное, проспал момент нашего возвращения, почему–то совсем не помню его.

— Ничего, — постарался улыбнуться Гарри. — Так бывает.

Поттер погасил свет и залез с головой под одеяло. Он думал о том, что в следующие выходные на торговом корабле нужно будет купить себе несколько кинжалов и положить их под подушку. Просто так… На всякий случай.

Глава 33. Усталость

Как и говорили ребята, большая часть пошлых шуток досталась несчастной Цэрий. Поттер практически не видел ее. Бьянка вообще старалась не показываться в Общей гостиной. В Восточной девушка и до этого не появлялась, а в Западной сам Гарри бывал крайне редко, обычно, только если ему требовалось найти кого–то из глав.

В начале февраля состоялся очередной квиддичный матч. Соперниками команды Гарри была команда Виктора Крама. На игру собралась вся школа, даже заядлые книжные черви соизволили вытащить себя из библиотеки на стадион.

Гарри с самого утра не находил себе места, он несколько раз проверял свою экипировку, будто бы от этого что–то действительно зависело. Беатриче долго смотрела на это, а потом, не выдержав, пригрозила Поттеру, что если он не прекратит мельтешить перед глазами, то она возьмет метлу и как следует огреет его. Кадлубек была единственным человеком, оставшимся из его прошлой команды, она также выступала на позиции охотника. Теперь их капитаном стала Ядвига Стурман. Девушка, совершенно помешанная на квиддиче. В прошлом году у нее не получилось попасть в команду, потому что пришла на отборочные соревнования с высокой температурой и не смогла отбить ни одного бладжера. Вообще, к девушкам–загонщицам всегда относились скептически, но Ядвига раз за разом доказывала, что она лучшая. После окончания школы Стурман хотела попробовать пробиться в какую–нибудь квиддичную команду, но если бы ей это не удалось, юное дарование отправилось бы работать в фирму специализирующуюся на изготовлении гоночных метел. По словам девушки, отец свободно мог ее устроить туда.

Второй загонщик — семикурсник Белимир Боянов, был человеком, абсолютно безразличным к происходящему вокруг него. Казалось, что он просто жил в своем собственном мире, а окружающие были просто декорациями. Гарри поражался, как при всем этом Белимиру удается просто отлично играть в квиддич.

Аделаида Зих занимала позицию третьего охотника. Несмотря на то, что она являлась первокурсницей, ее ловкости можно было только позавидовать. Со временем из нее мог бы получиться действительно профессиональный игрок.

Ловцом в их команде был Якуб Новак, красивый рослый парень, обожающий гонки на ступах. Каким образом он обратил свое внимание на снитчи, для всех было загадкой и, как подозревал Гарри, для него самого тоже. Вряд ли Новак мог бы составить достойную конкуренцию Краму.

Агата Катич стала их вратарем. На эту позицию подобрать игрока было сложнее всего. Гоняку не нравился никто, и он уже собирался оставить Гарри вратарем и на этот год, когда скромная Агата попросила разрешения попробовать пройти отбор. Такой отчаянной прыти от первокурсницы не ожидал никто. Она так бросалась за квоффлом, что даже у Гоняка не осталось сомнений, кто именно должен занять эту позицию.