Путешествие по Средней Азии

которой мы достигли через шесть часов марша в *[187] *юго-западном

направлении, называлась Альмар, а состояла она из трех деревень, лежащих

порознь. Не успел караван спешиться, как появился сборщик податей из

Меймене, сопровождаемый несколькими всадниками, и потребовал дополнительной

пош-лины. Переговоры, с криками и бранью, продолжались несколько часов, но в

конце концов пришлось уступить, бедный керванбаши и купцы, обобранные

вторично, заплатили за товары, скот и рабов, и к вечеру мы двинулись дальше.

Мы миновали довольно значительное селение Кайсар и после полуночи при-были

на станцию Нарын, проехав пять миль по узким плодо-родным долинам, которые,

однако, были покинуты, так как эти прекрасные места стали небезопасны из-за

разбоя, чинимого туркменами, джемшидами и фирузкухами. В Нарыне мы

отдох-нули всего несколько часов, поскольку нам предстоял семи-часовой

переход. Проехав целый день без остановок, мы прибыли вечером в деревню и на

станцию Чичакту, вблизи которой есть еще одна деревня, называемая Фемгузар.

Так как у керванбаши и у некоторых других путешественников были дела в

деревне Ходжакенду^119 , лежащей в горах к юго-востоку, в трех часах пути,

мы задержались здесь на целый день. Эта деревня считается границей Меймене и

одновременно всего Туркестана. Юзбаши, по имени Девлет Мурад, исполнявший

здесь обязанности погра-ничного стража, снова взял с нас налог, в третий раз

в ханстве Меймене, на этот раз под названием "камчин-пулу", т.е. "налог за

нагайку". (В Средней Азии существует обычай давать эскорту деньги за

нагайку, подобно тому как у нас дают чаевые, и этот юзбаши получил от хана

право требовать плату с каждого прохожего, даже если он его не сопровождал и

не охранял; именно в этом и заключалась его годовая выручка.) Когда я

выразил свое удивление по поводу этой несправедливости одному гератскому

купцу, тот мне ответил: "Мы благодарим бога, что с нас берут только пошлину.

Раньше проезд через Меймене или Андхой был очень опасен, потому что сам хан

велел грабить караваны и мы могли потерять абсолютно все". Здесь, в Чичакту,

я в последний раз видел узбекских кочевников и откровенно признаюсь, что с

большим сожалением простился с этими честными, простодушными людьми; из всех

народов Средней Азии кочевники Хивинского и Бухарского ханства оставили у

меня самое хорошее впечатление.

В Чичакту наш караван был взят под защиту эскортом джемшидов, которых

хан выслал навстречу нам из Бала Мургаба, потому что дорога идет отсюда в

довольно широкой долине, по правую сторону которой живут туркмены-сарыки, по

левую - разбойники-фирузкухи. Земли здесь чрезвычайно плодородные, но, к

сожалению, заброшенные и необработанные. Как я слышал, наш караван за все

время пути от Бухары не подвергался такой большой опасности, как здесь.

Охрана состояла из 30 хорошо вооруженных джемшидов на прекрасных конях, к

тому же еще вдвое больше боеспособных людей было в составе самого *[188]*

каравана, и, несмотря на это, на каждом шагу налево и направо на холмы

высылалась конная разведка, и все были напряжены до предела. Можно

представить себе, в каком состоянии духа находились несчастные, только что

спасшиеся от рабства люди, которые с величайшим трудом и большими расходами

добра-лись до этих мест, где над ними снова нависла угроза плена. К счастью,

величина каравана и в особенности бдительность спасли нас от нападений. Весь

день мы шли по великолепным лугам, покрытым, несмотря на позднее время года,

цветами и травами, доходившими до колен, и, отдохнув ночью, приехали на

следующее утро к развалинам крепости Кале-Вели^120 ; еще два года назад

здесь жили люди, но затем крепость подверглась набегу туркмен-сарыков и была

разорена. Жители были частью проданы в рабство, частью убиты, а несколько

одиноких домов и крепостные стены скоро превратятся в развалины. Джемшидские

всадники, сопровождавшие нас всего один день, потре-бовали здесь свой

камчин-пулу, причем с рабов в два раза больше, чем с пеших и всадников; они

уверяли, что их требования справедливы, потому что иначе после уплаты

таможенной пош-лины хану в Бала Мургабе на их долю ничего не останется.

К вечеру второго дня после нашего отъезда из Чичакту прекрасная долина

кончилась, и неровная дорога, которая теперь вела к реке Мургаб, шла в

горной теснине, местами очень крутой и такой узкой, что навьюченные верблюды

проходили с большим трудом. Как я слышал, это единственный путь, ведущий

через горы к берегу реки. Армии, которые захотят переправиться через Мургаб,

должны идти либо через пустыню, будучи уверенными в дружбе салоров и

сарыков, либо через упомянутый горный проход, заручившись дружеской

поддержкой джемшидов, по-тому что в ущельях джемшиды могут нанести большие

потери даже самой сильной армии. На берег реки мы вышли только к полуночи, и

измученные трудной горной дорогой люди и животные скоро заснули глубоким

сном. Проснувшись на сле-дующее утро, я увидел, что мы находимся в довольно

длинной долине, окруженной высокими горами и перерезанной в середине

светло-зелеными водами Мургаба; (Мургаб начинается в расположенных на

востоке высоких горах, которые называются Гур, и течет на северо-запад через

Марчах и Пендждех, теряясь за Мервом в песках. Говорят, что раньше он

соединялся с Оксусом, но это совершенно невозможно, так как он всегда был

горной рекой, которая не могла долго течь по песчаной местности.) картина

была чарующая. С полчаса мы шли по берегу Мургаба в поисках подходящего

места для переправы, так как река была очень быстрая, хотя и не особенно

глубокая, и из-за высоких берегов и разбросанных по дну каменных глыб ее не

везде можно было перейти.

Переправу начали лошади, за ними пошли верблюды, а завершить это хитрое

дело должны были наши ослики. Как известно, ослы пуще огня и смерти боятся

воды и грязи, поэтому *[189] *я счел необходимым соблюсти меры

предосторожности и пере-ложил свой дорожный мешок, где лежали манускрипты,

самая драгоценная добыча моего путешествия, на верблюда. Сев затем в пустое

седло, я заставил своего осла войти в реку. С первых шагов по каменистому

дну бурной реки я почувствовал, что произойдет что-то нехорошее, и хотел

сойти, но это оказалось ненужным, так как, сделав еще несколько шагов, мой

скакун повалился под громкий хохот стоявших на берегу спутников, а затем,

вконец напуганный, помчался, как я того желал, к противоположному берегу.

Холодное утреннее купанье в проз-рачном Мургабе было неприятно только тем,

что не во что было переодеться, и мне пришлось просидеть несколько часов,

завер-нувшись в ковры и мешки, пока моя насквозь промокшая одежда не высохла

на солнце.

Караван расположился поблизости от крепости, внутри ко-торой вместо

домов были одни только юрты, где и находилась резиденция ханов, или князей,

джемшидов.

Эта часть Мургабской долины, известная под названием Бала Мургаб, (В то

же время я слышал, что название Бала Мургаб носит только крепость. Вероятно,

когда-то она была весьма значительна, так как многочисленные развалины

внутри нее и в окрестностях свидетельствуют о былой культуре.) то есть

Верхний Мургаб, простирается от границ высокой горной цепи Хазара до

Марчаха^121 (Змеиный колодец), где живут туркмены-салоры; рассказывают, что

с древнейших времен они подчинялись джемшидам, иногда те их оттуда