В океане "Тигрис"

С Абдуллой Джибрином связь потеряна, о нем вообще ничего неизвестно.

По семейным обстоятельствам отклонил приглашение марокканец Мадани: у него недавно умер брат, и нужно заботиться об осиротевших племянниках.

В последнюю минуту сообщил, что не может быть с нами, Кей Охара — у него серьезная болезнь глаз.

Четверо из девяти… Грустно это. Утешимся, как всегда, тем, что жизнь идет, что вот уже какой симпатичный вырос младший брат наших «Ра», что нас около него — целая футбольная команда. Пора на поле. Карло дает свисток.

ОПЯТЬ ГЛАЗАМИ КСАНЫ

Дополнение к списку футболистов. Юрий Сенкевич, Советский Союз. 40 лет. По корабельному расписанию — матрос-лекарь. Склонен отдавать распоряжения и!руководить. Когда берется за веревку, на лице написано: «Теперь дело двинется, я пришел». Любит черные сухари. Множество друзей. Против азиатских инфекций не устоял и тайно занимается самолечением.

Предел мечтаний — ежегодно утягиваться в тундру, к вулканам, хоть в Бермудский треугольник, но чтобы дома все было в порядке, дети хорошо учились.

Не спешите вы со своим стартом. Дайте напоследок на вас поглядеть.

НЕ ОДИННАДЦАТЬ, А ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Они все же приехали! Мы уже отчаялись их лицезреть.

Замышляя экспедицию, Тур рассчитывал, что в ней, кроме нас, примут участие. лоцманы-индийцы. Он видел в иракских портах многочисленные шхуны «дау» под флагами заморских стран. Суденышки эти, с наклоненной вперед мачтой, с огромным (Парусом, восхитили его; помощники с;«дау» — не в них ли залог успеха?

Во-первых, они доки в парусном деле.

Во-вторых, знают Персидский залив, причем не только его столбовые пути, — а нам с нашей скоростью и маневренностью как раз полагалось по возможности не лезть на фарватер, а скромно плестись по обочине.

Словом, даешь лоцманов. Агентство в Бомбее, куда Тур обратился, взялось отыскать троих знающих моряков. Спустя месяц с лишним пришло уведомление: отысканы, едут. Еще через месяц поступил запрос: «Где наши люди, куда вы их дели?» Тур пожал плечами. Двумя неделями позже мы их, наконец, встретили. Три морехода, пожилой, помладше и молодой. Не рассмотрел их хорошенько — приехали поздно вечером, поужинали и спят до сих пор.

А нам с Ксаной пора в дорогу. Пришла машина из-под Ура — там, в Насирии, сооружается тепловая электростанция, строят ее советские специалисты, и они пригласили нас в гости. Тур отпускает без звука, хоть и время горячее. Со строителями у нас дружба, только что от них пришел целый грузовик с подарками: матрацы, полотенца, брезент, якорные цепи, деревянные брусья, ящики с пепси-колой, так что мой визит лишь в малой мере их отблагодарит.

Текущие свои дела я раскидал. Осталось, правда, съездить на «Волге» к плотнику, забрать у него очередные деревянные мелочи — попрошу это сделать Нормана, он шофер со стажем, два километра туда-сюда для него не вопрос.

Сейчас дам ключи — и в путь.

НАЗАВТРА

История, коротко, такова.

Навестили земляков, я выступил с рассказом о Хейердале, погостили, поужинали и сразу обратно. И все это время какой-то червяк меня точил.

Вернулись за полночь, никто не спит, паника: «Нам сообщили, что с вами катастрофа». Что за бред, мы — вот они. А где лоцманы? Где Норман? Где «Волга»?

Тут и открылось.

После нашего отъезда, когда мореходы проснулись и позавтракали, Тур осведомился, не желают ли уважаемые осмотреть лодку. «Да, с удовольствием». Обошли вокруг стапеля, и тот, что постарше, удивленно спросил: «А палуба?» И его собрат подхватил: «А мотор?»

Ни о каком лоцманском ремесле они понятия не имели, один был мастаком драить палубу, другой — драить двигатель, третьему же приятно было составить компанию, и, кроме того, он понимал по-английски и желал подвизаться толмачом.

Хейердал впал в ужас. Спасенье он видел в том, чтобы немедленно мчаться в Басру, в порт, и с помощью бедняг, без вины виноватых, искать им замену. Идея родилась в три часа пополудни, а в шесть — темнеет, до Басры неблизко, а колес й о к.

— Почему йок? — осенило опекавшего нас сотрудника иракского министерства информации. — А машина доктора Юрия?

Ах, о счастье, машина есть и ключи от нее есть, и, конечно, доктор Юрий поймет драматичность момента и не рассердится. Но кто поведет?

— Я поведу, — сказал сотрудник информации, у которого, как потом выплыло, вообще водительских прав не имелось. — Я шофер-профессионал, что мне шестьдесят пять километров?

Усадил в чужой автомобиль четверых иностранцев (индийцев сопровождал Норман), уселся сам, поручил себя воле аллаха и рванул в сумерках навстречу неизбежной расплате.

Расплата наступила на полпути. Не справились с управлением. Столкнулись. Перевернулись.

Будь «шевроле» или «фиат», всем пятерым бы крышка. Но «Волга» выдержала, сыграв оверкиль пять раз.

Потерпевших отправили в госпиталь. Серьезно никто не пострадал. Поздно ночью они появились в Эль-Курне, помятые, ободранные, вымазанные чем-то красным вместо зеленки.

Теперь, когда их здоровье вне опасения, настал черед вспомнить о машине.

Собственно, чего о ней вспоминать? Утром надо ехать в Басру, объясняться, извиняться… Положение просто дурацкое.

Тур подавлен, на все согласен. Приготовил свою книжку о «Ра» и камышовую модель «Тигриса» — смягчить сердце консула.

ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДЕНЬ

История получила завершение. Вчера мы предстали перед светлые очи Якова Егоровича Сусько.

Первым держал речь я. Признал себя кретином и ротозеем, абсолютно виновным в причиненном ущербе, обязался возместить стоимость ремонта, просил лишь ограничиться распиской до того, как вернусь в Москву.

Ксюша переводила мои слова Туру. Тур злился, не вытерпел, перебил меня и потребовал перевести господину генеральному консулу, что он, Хейердал, как руководитель экспедиции несет ответственность за действия ее членов и что убытки возместит он, и никто другой.

Яков Егорович слушал наши пререкания с интересом.

— Что ж, — резюмировал он, — полагаю, соревноваться в благородных порывах нет нужды. Мы не настолько бедны, чтобы потеря одного автомобиля выбила нас из колеи. Кроме того, у нас найдутся умельцы, которые в свободное от работы время приведут машину в порядок. Считаю вопрос исчерпанным.

От такого великодушия мы несколько очумели. Стали кивать и благодарить и непроизвольно пятиться к двери, словно боясь, что консул передумает.

И действительно, он остановил нас:

— Погодите, а на чем вам ездить? Вам же нужно что-то колесное?..

Часом позже мы возвращались в Эль-Курну в уже знакомой нам «Волге» старого выпуска, с неопускавшимися стеклами и дребезжащими дверьми, но, черт побери, это опять была машина, крепкая, работящая, и мы с Ксюшей вели разговор на отвлеченные темы и старались вовлечь в него Хейердала, а Хейердал отмалчивался и глядел в окно.

Однако, подъезжая к Эль-Курне, он оживился и сказал: «Воображаю удивление наших, когда они увидят нас вновь на машине». И в самом деле, ликованию не было предела. Тур вновь и вновь пересказывал подробности встречи с консулом и особенно момент вручения новой машины. «Впрочем, — говорил он, — так и должно было быть, ведь консул в прошлом боевой летчик, Герой Советского Союза времен войны, я встречал таких людей и знаю их широкую душу».

«Тур прав, — думал я. — Яков Егорович действительно широкий человек. Когда я сел за руль, он наклонился ко мне и шепнул: «Повнимательней, хотя эту машину можете бить — она давно списана». И хитро подмигнул.

СНОВА ОДИННАДЦАТЬ

Решено обойтись без лоцманов, вернее, не искать их сейчас. Индийцам выплачена неустойка, компенсированы дорожные затраты, и они покинули нас, не очень, в общем, поняв, зачем их вызывали.

ДАРЮ РЕЦЕПТИК