Загадки и трагедии Арктики

Как бы много мы ни знали о Седове и его экспедиции, нам сейчас не избежать самого серьезного разговора о его личности и деятельности, о том, с какими средствами он взялся осуществлять свой дерзновенный план, и об оценке происходившего современниками и потомками. Само нынешнее время поможет пристально и беспристрастно вглядеться в события 1912—1914 гг., потому что всего лишь несколько лет назад это было сделать невозможно.

«НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА!»

А почему, собственно, «не сотвори!»? Был бы достойным сам кумир! По счастью, Арктика всегда исправно «поставляла» образцы идеальных личностей. Одна из них Фритьоф Нансен, на великом примере которого воспитывается уже не одно поколение полярников. С его имени, с его облика, равно как с его книг, созданных пером вдохновенного писателя и иллюстрированных самим исследователем, для подавляющего большинства будущих зимовщиков, полярных летчиков, моряков, ученых начинались Арктика и Антарктика. Навсегда вошли в историю слова известного норвежского арктического мореплавателя Харальда Свердрупа о том, что Нансен был велик как полярный исследователь, более велик как ученый и еще более велик как человек. Право, не зазорно творить себе подобного кумира!

Но гораздо чаще бывает, что по воле обстоятельств, конъюнктурных соображений, по воле усердствующих необъективных «воспевателей» создается и в конце концов канонизируется искаженный облик героя. Причем героя в первоначальном, «героическом» смысле слова. И увековечивается. И поднимается на высокий пьедестал. Так случилось, увы, с Георгием Седовым.

Понимая всю меру ответственности за подобное неожиданное и безапелляционно звучащее утверждение, постараюсь обосновать свою точку зрения. Хорошо знаю, что такая оценка личности Седова может вызвать бурную отрицательную реакцию, начиная, вероятно, с полного неприятия самой постановки вопроса — слишком глубоки и живучи сидящие внутри почти каждого из нас стереотипы, раздражает всякое критическое слово, сказанное по адресу былых кумиров различного уровня. Однако слово такое сказать необходимо, сказать честно, без кликушества, без передергиваний и умалчиваний.

Что всегда подкупало в Седове? То, о чем уже упоминалось: житейская и, так сказать, классовая канва его биографий. Сын рыбака, окончил Ростовскую мореходку, стал военным гидрографом с чином поручика по Адмиралтейству. Верой и правдой служил Отечеству на Дальнем Востоке, в период русско-японской войны командовал миноносцем в составе флотилии, оберегавшей вход в Амур. Затем Седов начал активную гидрографическую деятельность. В 1909 г. занимался обследованием устья Колымы, на следующий год руководил изысканиями на Новой Земле. Ратовал за скорейшее освоение трассы Северного морского пути, подчеркивая ее военно-стратегическое значение для России, настаивал на необходимости превращения Петропавловска-на-Камчатке в «первоклассную крепость и военный порт», будущую базу флота на Тихом океане.

Седов сотрудничал в различных периодических изданиях, в том числе в популярном (и не всегда «державшем марку») «Синем журнале», опубликовал брошюру «Право женщин на море», в которой явил себя как прогрессивно и смело мыслящий человек. Женился на балерине Императорского театра Вере Валерьяновне Май-Маевской, через нее приблизился к высшему свету, но в глазах офицерства так и остался «черной костью». Году в 1908 или 1909-м обзавелся «имением» в Полтавской губернии (сегодня мы назвали бы это дачей, а то и просто садовым участком). И прославился раз и навсегда тем, что замыслил экспедицию на Северный полюс.

Сам полюс был к тому времени, как повелось выражаться, покорен американцами (о чем пойдет речь в следующей главе). Седов, переведенный в 1912 г. на флот в звании старшего лейтенанта, решил водрузить в точке Северного полюса флаг России, справедливо полагая, что его страна давно заслужила такую честь,— вспомним, сколько веков пробивалась она в самые отдаленные уголки своего великого северного «фасада», в ледовые моря, омывающие Евразию. Словом, цель была выбрана благая и гордая. Что же до средств...

Едва лишь план Седова был обнародован, наиболее крупные отечественные полярные авторитеты подвергли его острой и по преимуществу аргументированной критике, справедливость которой вскоре подтвердил самый ход экспедиции. Правительство отказало старшему лейтенанту в субсидии. В обильной литературе о Седове можно прочесть, что и государь отказал ему в поддержке, но это неверно. Царь как раз относился к офицеру-патриоту милостиво, давал ему аудиенции, подарил иконку, дорогое ружье и десять тысяч рублей на экспедицию. Требовалось же минимум сто тысяч, и потому пришлось прибегнуть к испытанному средству — подписке. Жертвовали, прямо скажем, неохотно, и в итоге набралось всего тридцать тысяч. В сборах участвовал и простой люд, и именитые сограждане, такие, как артисты А. В. Нежданова, Л. В. Собинов, Ф. И. Шаляпин. Тон, однако, задавали другие, отнюдь не самые светлые представители державы.

На авансцену выдвинулась газета «Новое время» с ее нескрываемо националистической фразеологией, черносотенными лозунгами и оголтелым псевдопатриотизмом. В том же 1912 г., когда готовилась седовская экспедиция, В. И. Ленин писал: «Новое время» Суворина — обрати бойкой торговли на вынос и распивочно. Здесь торгуют всем, начиная от политических убеждений и кончая порнографическими объявлениями». Вот в этой- то газете и появились оглушительные фразы о русском герое Седове, о полюсе, который он вскорости завоюет.

(Кстати, вовсе не собираюсь объявлять самого Суворина отпетым мерзавцем. Известно, что он долго и любовно дружил с А. П. Чеховым, одолжил ему в свое время немалую сумму, благодаря чему писатель сумел внести первую плату за усадьбу в подмосковном Мелихове. Милосердие, меценатство, покровительство, благотворительность — все эти понятия не могут не вызывать искреннего уважения.)

Имеем ли мы право хотя бы в малой степени винить Седова за «идейную неразборчивость»? Нет, конечно, он был человеком своей эпохи, и наивно предполагать, что тогда, в 1912 г., каждый русский морской офицер непременно был социал-демократом либо, на худой конец, социалистом-революционером! Он-то хотел немногого: отправиться в поход, из которого — и Седов это великолепно понимал — можно и не возвратиться. Но «музыку» заказывал суворинский листок вкупе с наиболее верными его подписчиками, и волей-неволей нужно было подпевать той песне, из которой слова не выкинешь.

Он и сам допустил, к сожалению, шапкозакидательские высказывания. В очерке, напечатанном в «Синем журнале» и без ложной скромности названном «Как я открою Северный полюс», он позволил себе походя свысока отозваться о знаменитой экспедиции на «Фраме» (правда, не назвав имени Нансена). Там же Седов без обиняков написал, что не преследует «особых научных задач», а желает «прежде всего открыть Северный полюс».

Как представлял себе он всю операцию? Сразу скажу: на редкость плохо. Седов рассчитывал стартовать с Земли Франца-Иосифа, но по каким-то совершенно необъяснимым причинам не нашел возможности ознакомиться ни с историей исследования архипелага, ни хотя бы с новейшими картами этой территории. Он, как выяснилось, и ведать не ведал о том, что к северу от Земли Франца-Иосифа не существует никакой Земли Петермана, и упорно называл ее пунктом начала будущего полюсного путешествия! А путешествие это планировал на полгода, рассчитывая преодолевать по десять верст в сутки. Седов предполагал по достижении полюса либо возвратиться тем же маршрутом, либо продолжить путь «за» полюс, выйдя к Гренландии или к берегам Северной Америки. Осуществись «американский» вариант — и он стал бы первым в истории трансарктическим переходом (в 1968—1969 гг. этот гигантский маршрут был пройден за полтора года, с зимовкой во льдах Центральной Арктики превосходно экипированной британской экспедицией, да еще при поддержке авиации).

Когда же экспедиция Седова из-за позднего выхода в море не сумела в том же 1912 г. добраться до Земли Франца-Иосифа и зазимовала на Новой Земле, ее руководитель, по свидетельству коллег, был готов выйти в путь на полюс прямо отсюда, с берегов, находящихся километров на триста дальше от финишной точки, чем Земля Франца-Иосифа! И плюс к тому — омываемых с запада сравнительно теплым Баренцевым морем с его разреженными льдами и широкими пространствами чистой воды, что делает любой поход особенно сложным и опасным.