По Алтаю

   Только к 5 часам вечера мы были на берегу озера на том же месте, где стояли в 1906 г. На этот раз картина была иная; от засухи первой половины лета болото у верхнего конца озера высохло, трава пожелтела и с трудом находился корм для лошадей. Весь переход занял 8 часов, но было много остановок, поэтому длину пути можно считать верст [в] двадцать.

   23 июля пробыли в седле больше 12 часов и к вечеру достигли мойки Сара-муллы на Саксае. Прошли сначала морены левого берега оз. Бзау-куль и ненадолго остановились на южном берегу оз. Тал-нор в палатке русского приказчика Меньшикова, имеющего резиденцию на оз. Толбо-нор. Дальше мы немного поднялись по ручью Дарасу, а потом все время держались западного направления между Саксаем слева и Боро-бургазы справа. Пересекали однообразные широкие лога и невысокие мягкие гривы; наконец, под вечер мы поднялись на более высокий кряж, откуда спустились в Саксай верст на пять повыше Сара-муллы. Почти весь день нас поливал холодный дождь; утомились и прозябли мы основательно. В долине Саксая в стороне от нас пронеслось стадо дзеренов и быстро пропало в логу, немного возбудив наше угасавшее настроение.

   24 июля при хорошей погоде мы прошли до Кутологоя, остановившись для завтрака на мойке Салиахуна в Сара-кобу.

   25 июля довольно рано [мы] прибыли через Кулагаш к нашему стану на оз. Даингол. По дороге встретили тысячный табун лошадей, отправляемых чин-саем в Пекин, а впереди его сопровождающего чиновника с большой свитой. Как мне потом рассказали на Даинголе, проезд чиновника вызвал массу жалоб на него, так как на каждой остановке он слишком гулял нагайкой. Жалоба дошла до чин-сая, и за чиновником был послан нарочный, чтобы вернуть его. Чем закончилась эта история, мне потом слышать не удалось.

   На оставленном стану все было в порядке; нас встретили очень радушно, словно мы и в самом деле приехали домой. Явился и киргиз Байгунчок, который провожал в Зайсан заболевшего спутника, привез письма и даже бвнку варенья от Велижанина.

   Таким образом, мы сделали наш форсированный разъезд, пройдя в тринадцать дней больше 400 верст при одной дневке. Немного устали и решили отдохнуть дня три. Впрочем я лично отдыхал только один день, так как нужно было еще съездить в исток Черного Иртыша.

   Разъезд в истоки Черного Иртыша. 26 июля мне удалось определить положение и высоту Мустау, которая оказалась мне удалось определить положение и высоту Мустау, которая оказалась равной 4 000 м. Также была определена и широта места. Базисом для того и другого послужила срытая крепость у берега залива Даингола.

   Совершенно налегке с двумя проводниками я отправился разыскивать истоки Кара-Иртыса. Сначала мы подвинулись версты четыре по логу, который прилегает к обширным моренам р. Урмогайты, и при едва заметном подъеме достигли водораздела с речкой Джаматы. Выбравшись на высокие морены и осмотрев местность, я убедился, что старые морены Урмогайты совершенно сливаются с моренами Джаматы. Очевидно здесь существовал один громадный ледник, который питал обе реки и притом принадлежащие различным склонам Монгольского Алтая, так как Джаматы принадлежит к системе Черного Иртыша, хотя водораздел от системы Кобдо (оз. Даингол) поднимается едва на 100 м над озером.

   За низким седлом водораздела, идя вдоль края высоких морен, мы спустились в широкую долину Джаматы и верстах в шести от седла перешли и самую речку. Дальше идет постепенный подъем по лесистому склону вдоль второго истока Джаматы. Впереди перед нами рисовался высокий хребет, отделяющий Джаматы от Кара-Иртыса; на нем обращала внимание высокая сопка Имчек широко-конической формы; около нее и находится перевал в Иртыш. Вдоль второго истока Джаматы опять начались морены, между которыми светлеют озерки. Прошли границу леса и продолжали подниматься среди россыпей и болотистых альпийских лугов. Наконец, верстах в восьми от первого истока Джаматы мы вышли на ровную площадь, усыпанную большими угловатыми камнями у подошвы вершины Имчек и очень крутой стены правее ее. Подъем к перевалу длится каких-нибудь 30 минут, но очень неудобен. Очень крутой склон весь состоит из громадных угловатых глыб гранито-гнейса, по которым и вьется узкая, едва обозначенная тропа. Почти у верхнего края склона протянулась горизонтальная полоса снежного навеса, который нужно пересечь; это особенно неудобно, так как снег проваливается и лошади застревают ногами в щелях между камнями. С тяжелыми вьюками здесь помучились бы! Наконец, одолев и это препятствие, мы отвернули вправо и достигли легко верхней площадки. Судя по анероиду, высота перевала от подошвы Имчек всего 117 м (рис. на стр. 386).

   На Перевале я приостановился, чтобы осмотреть оставленную сзади долину р. Джаматы. Она уходит на восток и верстах в пятнадцати отсюда исчезает за поворотом. Кроме двух истоков, Джаматы принимает в себя справа Уту-булак, а слева Ашилы-булак; дальше она принимает слева Корумты (см. выше перевал Корумты из Саксая) и впадает в Иолты, крупный левый приток Иртыша. Имеет ли Иолты самостоятельные истоки или это та же Джаматы, переменившая наименование, -- из расспросов я точно установить не мог, до того сбивчивы были все сообщения.

   Как видно из предыдущего описания, перевал Имчек (2 817 м) значительно выше седла между Даинголом и Джаматы, и все-таки это лишь южный отрог хребта, а главная линия водораздела систем Кобдо и Иртыша понизилась до ничтожного седла. Этот и другие подобные факты являются основанием для распределения воды в бассейнах Кобдо и Иртыша, на чем я ниже остановлюсь подробнее.

   Насколько крут гребень хребта в сторону Джаматы, настолько полого он спускается к истокам Иртыша в высокую котловину Кийтын-арча. По высокой каменистой тундре мы двинулись с перевала в юго-западном направлении вдоль небольшого потока, начало которого осталось правее. Слева от тропы остается Имчек, и теперь было видно, что это не одна, а две очень похожие конические вершины; отсюда возникло и киргизское название "Имчек", что значит "женские груди". Во время спуска надвинулась грозовая туча, затрещал гром, гулко отражаясь о скалы Имчек, полил холодный дождь с градом.

   Несколько спустившись, мы перебрели второй исток Иртыша, обложенный, как и первый, грядами морен. За вторым перешли неширокую гриву и перебрели третий, сливающийся со вторым.

   За третьим истоком возвышается сухое ровное плато, загороженное с севера и запада красивыми гранитными скалами. На нем раскидано много киргизских юрт. Сюда от перевала около двух часов ходу. Мы скоро отыскали юрту торгующего татарина Гуссейна Галеева, которого я случайно встретил в Саксае у Сара-муллы, и здесь укрылись от ненастья и остались ночевать. Жена Галеева позвала гостей, велела заколоть барашка, сварила чай и я чувствовал себя очень уютно в далеком уголке чужой земли.

   Несмотря на то, что ночью выяснило и был мороз, я чувствовал себя великолепно под целой кипой хозяйских одеял, притом без "энтомологических последствий".

   28 июля. Утром я отправился для детального осмотра истоков Иртыша. Выйдя на гранитный взлобок вблизи аула, можно видеть общее расположение истоков. Высокая котловина Кийтын-арча (холодный можжевельник) огорожена со всех сторон скалистым кряжем с острыми вершинами без значительных снегов; кряж этот отгораживает котловину с запада от Уй-чилика, с севера от Крана и Урмогайты, а с востока от Джаматы и Халауна. С южной стороны есть неширокий выход, где проходит уже одним руслом Кара-Иртыс после соединения четырех истоков, раскинутых веерообразно. Между западным истоком и соседним с ним возвышается много гранитных скал, своеобразно выглаженных исчезнувшим ледником, разорванных тесными ущельями или заостренных в виде конусов. Как раз эти граниты находятся на верхней границе лиственичного леса (2 235 м), которого много видно вниз по Иртышу¹²⁵.