Майонезовские сказки (СИ)

Пышка подал Тётке Черепахе стеклянный шар, внутри которого с горки ехал Дед Мороз, лежа на санках, он вёз на нижней части спины полосатый мяч. Че перевернула шар, внутри него словно взметнулись снежные хлопья . На подставке сувенира были стихи, она прочла их вслух:

«Дед Мороз на санках катится с горы,

Он везёт Ванюшке мячик для игры,

Словно бы из детства ласковый привет,

Сквозь метель доставит шаловливый дед!»

- Хм, но кто этот Ванюшка? – живо заинтересовалась Тётка Черепаха, – Пыш? Кто он?

- Это один из детей L.W.L. – с готовностью отвечал Пышка,– одного зовут Мишутка, а другого – Ванюшка! Они правнуки бабы Гути – соседки Вашего батюшки Никифора с улицы Проточной.

- Пыш, обязательно пригласи их на субботний ужин, я потушу утку с черносливом, – заявила Че, хоть для меня – это большой удар – связь между L.W.L.– любимой поэтессой и какой-то серенькой мышкой Люнечкой!

- А что читала L.W.L., я с некоторых пор тоже стал её поклонником? – спросил профессор.

- О, она читала чудесные стихи о доме своего детства! – радостно сообщил Пыш и с чувством прочёл наизусть:

«И снова душа, как вечерний дымок,

Сольется с весенней прохладой;

А в небе так ясно, и так одинок

Серп тонкой луны над темнеющим садом!

И вновь за рекою дрожат огоньки,

Луч фар освещает берёза– как вёрсты,

И вновь у калиток сидят старики,

Чтоб видеть весенние яркие звёзды,

Чтоб слышать синичек и соловья,

Что полнят сады в тихих сумерках звоном,

Чтоб чувствовать, как пробудилась земля,

Как пахнет черемухой с выжженных склонов!

Душа замирает над хатой простой,

Над звуками старого, мокрого сада,

В нём свет из окна меж ветвей золотой,

Но так всё знакомо, что света не надо!»

- Замечательно! – сказал профессор, – Пусть даже она всего лишь Люнечка!

- Эта ваша L.W.L.,– неожиданно заявил подошедший Фига,– всё передирает у нашего Пышки, а он, не в обиду будет сказано, товарищ, но, если верить общественному мнению, кое-что заимствует у некоего Хамэ Эль Гуля, видимо, представителя арабской литературы!

- У тебя горизонт мышления уже, чем у Бобра!– возмутилась Че, – Повторяешь лесные сплетни тупых обывателей! Такие, как ты, считают, что все актрисы– девушки легкого поведения, все торговцы– воры и жулики, все вузовские преподаватели, как наш профессор,– взяточники, все полицейские– оборотни в погонах, все писатели– плагиаторы!

- А что, нет? – удивился Фига, – Все так считают!

- Давайте после нашей экскурсии будем терпимее друг к другу, – предложила Рокки.

- Да-да, – зашепелявил Кро, чтобы нам не угодить в те ужасные места, где нам довелось побывать.

- Вы правы, – смягчилась Че, – будем ласковыми, будем брать пример с бабы Гути, которая всегда звала внучку: «Ягодка моя!» А что ты читал на литературном вечере, Пыш, ягодка моя?

- Меня попросили прочесть что-нибудь из моей любовной лирики, – с удовольствием отвечал поэт,– и я прочел это стихотворение, посвящённое Мушке:

«Ещё не придумали слов,

Чтоб мне рассказать о тебе,

В моей непроглядной судьбе

Ты дар лучезарных волхвов!

Ты пурпура строгая гладь,

И глянец опущенных лилий!

Неловкие строки могли ли

В созвучьях тебя передать?

С какою же силой согласных

И гласных открытостью всей

Сказать об улыбке твоей,

Сказать о глазах твоих ясных?

Одно лишь осталось – в отчаяньи

Покинуть речей круговерть,

Смотреть и смотреть, и смотреть

Беспомощно, в долгом молчаньи!

Поэт старомодно поклонился, приложил к груди правую руку.

- Это прекрасно Пыш!– сказала Че, вытирая слёзы кулачками с булками, – И подарки восточных королей, и пурпур царского одеяния, и лилии в императорском гербе – вся земная роскошь положена к ногам любимого человека! Это великий Божий дар, Пыш, любить по-царски! Но мы куда-то шли?

- Маменька, мы собирались покормить голубей,– прошепелявил Кро.

Нет, зайка, мы собирались покормить лебедей,– сказала Че, – смотрите, они плывут к нам! Ой, чернёхонький, самый быстрый!

Тётка Черепаха начала раздавать булочки подплывшим лебедям. Из-под её очков слёзы капали и капали прямо в воду, образуя лёгкие круги.

- Не расстраивайтесь, почтеннейшая, – нарочито бодро заговорил профессор, – была бы L.W.L. заурядной поэтессой неизвестного века, неизвестного народа, а вот теперь она– как дружеский привет из вашего ирисового рая на Проточной улице! Вы переоценивали её творчество и недооценивали её в жизни, и, наконец, её образ обрёл равновесие! А главное, с Вашей подачи все, мы, стали поклонниками её таланта! Таланта средненького, но такого жизнерадостного!

- Это я от радости! Прошу прощения, господа!– сказала Че, смахивая слезинку и улыбаясь всем круглым лицом.

- Рано радуешься, Клотильда! – прозвучал за спинами собравшихся у пруда, суровый старческий голос прапрадеда Фемистоклюса, – нужно искать доктора, его нет ни в «середине», ни в «вершках», ни в «корешках»! Как в воду канул!

- О!!!– в один голос воскликнули изумлённые друзья.

Весна 2013 года.

СКАЗКА ЧЕТВЁРТАЯ. ЛЕТНЯЯ ИДИЛЛИЯ.

Часть первая. Буря в стакане.

Как хорошо мне сидеть за столом,

А рядом – друзья и еда,

Жаль разлучился я с верным Ослом,

Надеюсь, не навсегда!

Из соч. проф. Войшило.

Че сидела на зелёной лужайке перед своим домом. Старая дама в нарядном шёлковом, цвета взбитых сливок, платье с дорогим воротником вологодского кружева покойно (как говорили в старину) расположилась в плетёном кресле. В её руке застыла большая ложка, облепленная розовой пенкой и осами. Т.Ч. глубоко задумалась у тазика с вишнёвым вареньем, стоящим на маленькой газовой горелке.

По синему небу лениво ползли белые облачка в форме молодых любопытных овечек, с интересом взиравших на зелёную лужайку. Здесь, прямо на мягкой траве, под цветным дождевым зонтиком, спали Подснежник и Медуница. Молодёжь, во главе с профессором, сидела под деревом за столом, на белой скатерти которого стояли плетёные корзиночки с вышитыми украинскими орнаментами салфетками, а на них лежали всевозможные крендельки с маком, косички с корицей, булочки с джемом и ещё горячие кексы с изюмом, только что принесённые Берёзой, загорелой, с яркой помадой и в ярко-синем шифоновом сарафане. Мушка разливала чай в фарфоровые чашки с хризантемами, а профессору – в его неизменный «допотопный» стакан в серебряном подстаканнике. И каждый, кто наблюдал за её движениями, понимал, что она очаровательна в своём розовом в белый горошек платьице, как мотылёк, что порхал над вазой с фруктами. Над чаем поднимался пар, профессор счастливо крякнул, и Фига тут же начал речь.

- Дорогие товарищи, - сказал он, - у меня в руках одна занятная книжица, я хочу вам прочесть из неё стихотворение под названием «Море», держу пари на торт со взбитыми сливками, что никто из вас не угадает автора!

- Читай, читай! – дружно загалдели за столом.

Фига театрально вытянул руку, изображая, видимо, пародию на поэта-чтеца, и начал читать монотонно и бесстрастно:

Фернандо спит на Филиппинах,

В песке ржавеют якоря,

И золотит туземцев спины

И кровли хижинок заря.

А где-то золото считают,

Кладут монеты на весы,

Корабль ганзейский пролетает