Маленькие истории. Сборник рассказов разных лет (СИ)

В брюхе дракона, в тесном помещеньице два шага на три маялся, хватался за стены одноглазый пират, гроза шестнадцати морей Джотто Чёрный Тюлень. Его не смущала тряска, не раздражали грохот шестерен и гул котла, хоть и приглушённые, но весьма впечатляющие. Он думал о своём.

"Вот и встретились, сынок. Не там, где хотелось бы, но всё-таки. Ты не слишком вырос. Долгополая братия вас там, видать, не очень-то кормит. У самих щёки на плечах лежат, а детям... Ты извини, что не взял тебя с собой. Не место тебе на палубе, скользкой от крови. Мал ты ещё. Может, и хорошо, что твоя паскудная мать, доброго слова не стоящая, от тебя отказалась и ты её совсем не знаешь. При живом муже охомутать главного королевского советника! Змея... Впрочем, они с ним два сапога пара... Ладно, сынок, ладно. Ты весь в меня, я знаю. Ты пробьешься. Когда подрастёшь, я вернусь за тобой, расскажу, как дело было и тогда небу станет жарко, клянусь моим глазом, ждущим всё остальное тело в обители предков! Мы ещё выйдем в море как отец и сын. Чёрный Тюлень и Малыш Кальмар, скажем. Нет, просто Джотто и Сангвиний... Королевство запомнит наши имена! Ну, а если ты всё-таки поддашься на сладкие речи монахов и выберешь путь черноюбочника... Что же, должен ведь и пират когда-нибудь исповедываться, а знакомый святоша ещё никому не мешал."

При этой мысли Чёрный Тюлень энергично усмехнулся и, тряхнув головой, сбросил с щеки непрошенную слезинку.

С подветренной стороны безымянного атолла, принадлежащего королю Острова Красной Чайки, есть крохотная бухточка. Там ждёт его шхуна с тремя дюжинами морских удальцов, давно уже киснущих от безделья. Ничего, теперь им найдётся занятие. Парня с девкой надо будет доставить на Кабаний, оттуда выдачи нет. Пары золотых цацек за место на "Поморнике", так и быть, хватит. Всё равно по пути. Потом назад сюда и, если рыжий всё ещё не взорвался вместе с одной из своих громыхалок, подвезти его до родных берегов. Джотто добра не забывает. Хотя вот из кого бы вышел славный морской волк, даром, что умник! Было б кому огненные кувшины делать, по крайней мере. Может, намекнуть? Ну, а дальше... Ха! До этого "дальше" поди, доживи сначала!

Грядущее писалось вилами по воде, но мужчине хватало и неотложных дел, чтобы не слишком-то об этом печалиться.

А за железными переборками машинного отделения, в аду, где царил пышущий жаром котел и грохотали механизмы, не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Там целовались, сидя на узлах с вещами, влюблённые и для них сейчас не существовало ничего, кроме этого сладостного занятия.

Первый поход

Это мой первый боевой поход, притом первый день оного и сразу же - не иначе, судьба - на нас напали орки! Конечно, меня учили, что надо делать в таких случаях, но, признаться, сначала я слегка растерялась. Эти перекошенные хари, зловонное дыхание над ухом, занесенные топоры... Вспоминать не хочется подобный кошмар.

Говорят, первый бой, первый поверженный враг навсегда остаются в памяти и сколько бы смертей не пришлось увидеть после этого, ТЕХ впечатлений не затмит уже ничто.

А еще пролившему кровь новичку положено долго трястись и всю ночь не спать, заново испытывая ужас случившегося днем. Да пожалуй, что и не одну ночь, а несколько. Не так-то легок путь воительницы.

Если это правда, то я, видимо, особенная. Поначалу, когда орки выскочили и принялись визжать, было страшновато, конечно, но теперь все в порядке. В дрожь, по крайней мере, бросать не думает. А ночью, если хочешь продолжить путь назавтра, да не где-то там, у самых вагенбургов, а на своем месте в строю, непременно надо выспаться.

 Так что чепуха это все, жеребячьи сказки. Скоро уже привал, а там... Сотник, я утром слышала, велел ячменя не жалеть и стеречься волков. Это он правильно. Путь впереди неблизкий, а волки - это вам не зеленомордые. С волками, скажем прямо, шутки плохи...

Пойдем со мной

- Пойдём со мной, - сказала девочка дракону. - Хватит уже спать!

Дракон взглянул на неё с изумлением. Вот уже больше трёх сотен лет жил он в развалинах древнего храма Уль-Доразон, и ни разу за все эти годы не видел людей. Люди остались там, в полузабытом прошлом, где не было места смерти, боли и разбою, а было лишь тёплое молоко, лента в гриве и ощущение безграничности мира.

С тех пор, как он, совсем маленький и напуганный злыми голосами, выполз, наконец, из своего убежища за алтарём, минуло много лет, а мир стал куда как меньше и злее. Наткнувшись на остывающее тело отца Гримуара, озарённое пламенем занявшихся от сброшенных свечей изваяний, дракон не сразу понял, что произошло. А поняв, сначала заплакал без слез, а затем поднял мордочку к сводам, где святые образы заволакивало дымом, и завыл.

Ох, попадись ему те разбойники, позарившиеся на церковную утварь, сейчас..! Но храм и так стоял высоко в горах, в стороне от торговых путей, и лишь редкие паломники посещали его, а уж опустевший и разрушенный он и вовсе не был нужен никому. Дракону пришлось взрослеть в полном одиночестве. Он никогда не пытался спуститься с гор, поискать помощи и утешения. Неизвестность страшила куда больше, чем ставшие без своих обитателей мертвыми и холодными, но все равно до боли родные руины храма. А быть может, он боялся, спустившись, вновь разочароваться в человеческом роде, узнать его недобрым и жестоким, наподобие тех негодяев, не пожалевших ни старых, ни малых обитателей церкви в погоне за наживой? Долгие годы уединения приучили льнущего когда-то к каждой ноге маленького дракончика к тому, что надеяться стоит лишь на себя самого.

Однако теперь всё изменилось. При первых же звуках голоса девочки давно избытая тоска по людям всколыхнулась вдруг в груди звероящера. Он поднялся на дрожащие от старости и долгой, изматывающей болезни, преследовавшей его не первый год, лапы, чтобы следовать за юным созданием. Куда угодно! Хоть на край света! Великое Небо, насколько же она красива и добра!

- Идём! - смеялась та и манила дракона пальцем. - Скорее! Какой же ты всё-таки неповоротливый!

Он постарался двигаться быстрее и, к его удивлению, получилось, пусть и не сразу. Отступила привычная боль в животе, глаза снова обрели прежнюю зоркость, налились силой мышцы. Он словно сбросил со спины тяжкий груз лет, оставшийся лежать у каменных стен грудой костей и плоти. Дракон весело побежал следом за девочкой к выходу из храма. Его ждало тёплое молоко и забота человеческих рук.

И не всё ли теперь равно, что ни его новая хозяйка, ни сам он не оставляли следов на росистой траве.

По-настоящему

Трава еще щекочет мой нос, боль не совсем отпустила тело, но я уже поднимаюсь вверх. Несколько мгновений нет никаких мыслей, только слепой восторг, охватывающий всю сущность, только необычная, ни на что более не похожая легкость. Потом приходит знание, всеобъемлющее и многовековое и я спешу поглядеть вниз.

Светлая ольховая роща на зеленом лбе холма быстро уменьшается, но белое в бурых отметинах на боку тело большой собаки я вижу отчетливо. Мое тело... Невольно становится грустно, но моя жизнь, покинувшая распростертого под деревом пса, была вовсе не так дурна. Почти десять лет я жил с людьми и они меня любили, как только может человек любить собаку. Я играл с их детьми несмышленым щенком и ходил на охоту уже взрослым псом. Я тоже их любил и не обижался, если какой-нибудь маленький дурачок тянул меня за хвост. Я был отцом щенят и чувствовал себя счастливым. Совсем неплохо! Но самое главное (я наконец оторвал взгляд от своего тела и перевел его на юную девушку, вылезающую из-под корней засохшего дерева) - я хорошо умер.