Остров, одетый в джерси

— Паразит! — как бы кричала она, отвешивая старшему сыну очередную оплеуху. — Здоровый лоб вымахал, а все на материной шее сидишь. Тунеядец! В твоем возрасте другие уже сами себе на харчи зарабатывают. А ты все с матери тянешь!

— Так нас же бесплатно кормят, — как бы оправдывался старший сын. — Вы-то тут, мамаша, причем?

— Матери грубить! — орала Бандерша, накидываясь на сына с новыми побоями. — Жизнь моя на тебя, лоботряса, потрачена! А благодарности никакой!

Супруг Бандерше в этом черном деле никогда не помогал. Однако и остановить ее не пытался. Он принадлежал к позорному слою «равнодушных».

«А что я могу поделать? — думал, наверное, он. — И с женой драться неловко, и с сыном не хочется. А третьего не дано».

Средний сын и младший горячо сочувствовали старшему брату. Они понимали, что скоро вырастут и тоже превратятся в «паразитов» и «лоботрясов».

Дочь же всем сердцем была с матерью, старалась во всем походить на нее и поэтому пользовалась горячей любовью родительницы. Она на глазах становилась такой же низкой, подлой и, позволю себе сказать, бесчеловечной, как мать.

Когда Бандерша колотила сына, дочь подливала масла и наскакивала на него с претензиями. Печально, что такие постыдные явления еще встречаются в лемурьем обществе.

Однако катты сумели омыть бальзамом мою, израненную варями, душу. Их семья оказалась образцовым коллективом. Девизом катт было «Один за всех и все за одного!» Спаянные длительным противостоянием с соседями, они делили все поровну и делали все сообща. Они вместе ели, вместе грелись на солнце и вместе убегали от варей. Можно сказать, что они жили артелью. К выходкам своих сожителей катты относились философски, что обеспечивало им сохранность нервной системы и правильное пищеварение. Плохо было лишь то, что я не мог отличить одного кошачьего лемура от другого. Они походили друг на друга как клоны.

С варями, в этом смысле, было проще. Тела их тоже имели одинаковую окраску, но зато количество полос на хвостах оказалось разным. Я даже нарисовал себе эдакий «определитель варей». Правда, единственным ракурсом, который мог охватить расположение всех пятен на телах животных, был ракурс сверху, и поэтому мне пришлось изобразить лемуров в позе морской звезды.

Джейн, увидев мой определитель, предложила добавить к нему надпись «Задавленные на дорогах Мадагаскара» и печатать на футболках, обещая немалые барыши.

— Входите в дело, — предложил я. — Доходы пополам.

Джейн подсчитывала возможные колоссальные доходы, но соглашаться не спешила.

— Почему же? — удивлялся я.

— Я работать не люблю, — призналась наконец Джейн. — Я ленивая.

Собрав все нужные сведения о лемурах, я слез с лестницы и засел в библиотеке. Там я принялся чертить графики и писать такие пояснения:

«Как видно из графика А, в 11.00 все лемуры вари находятся в квадрате B-2, потому что здесь ведется кормление животных. В этот момент территория вольера используется крайне неэффективно. Однако уже через десять минут вари наблюдаются в квадратах C-2, C-3, D-3, D-5, G-3. Они бегут к кошачьим лемурам с целью захвата их кормов. Эффективность использования площади вольера резко повышается».

Моя курсовая на глазах превращалась в качественное научное исследование. И Фа был прав, когда утверждал, что опыт работы над курсовыми пригодится нам в будущем.

Теперь с помощью графиков я могу доказать все что угодно. И в жизни мне это очень помогает.

56(1Тамарин4 (гл. 55) (1Тамарин5 (гл. 55)

Другие ребята тоже не ленились. Мриген наблюдал за ай-аями. И, хотя при этом он сидел не на стремянке, а на стуле, наблюдать ему было сложнее, чем мне. Во-первых, потому что в «Ночном мире Мадагаскара», где жили ай-аи, было темно. А во-вторых, потому что ай-аи не любят, когда за ними наблюдают и в такие дни почти не выходят из домиков. У Мригена тоже была карта вроде моей, разбитая на квадраты. Но по этой карте выходило, что ай-аи используют только два квадрата из девяти. А именно, те, где стоят их домики.

Део было легче. Потому что он сидел в библиотеке и ни за кем не наблюдал.

— А какая мне маза змей наблюдать, если до меня их вон сколько разных чуваков наблюдали? — сказал он. — Я лучше с какой-нибудь книги текст перекатаю, и все будет пучком.

И, не откладывая дела в долгий ящик он переписал в курсовую очерк об африканских гадюках, из книги знаменитого зоолога Бернгарда Гржимека.

— Лучше-то все равно не напишешь, — справедливо заметил Део.

А Кумар писал не только о животных, но и о людях. Тема его курсовой была такая: «Взаимоотношения публики и полусвободных тамаринов».

Вот ведь интересно! Оказывается, не все животные Джерсийского зоопарка безвылазно жили в клетках. В вольерах львиных тамаринов имелись окошечки, через которые приматы могли выбираться наружу. Интересно, что при этом из зоопарка они никогда не убегали. Теплые домики и чашки с подкормкой всегда притягивали их назад. Свобода тамаринам была предоставлена, конечно, неспроста. Их предполагалось отправить в Бразилию, в заповедник, где тамарины когда-то жили, но затем были истреблены. Однако сначала животным надо было научиться выживать без помощи людей. Уметь самостоятельно спасаться от хищников, находить укрытие в дождь и в бурю, отличать съедобные растения от ядовитых.

С самого начала этого уникального эксперимента стало ясно, что даже полусвободным тамаринам грозят нешуточные опасности. Целыми днями в небе над зоопарком летали высматривающие поживу чайки. Кроме того, на остров время от времени обрушивались бури и сильные снегопады.

Но маленькие бразильские тамарины показали, что умеют побороться за себя и за свою полусвободу. Уж насколько чайка хитра и проворна, но тамарины оказались еще хитрее и проворнее. И неудивительно: чайка — птица, а тамарин — обезьяна, дальний родственник человека. Маленькие приматы чувствовали свое преимущество перед чайками и доходили до крайней степени наглости. Нередко они забирались на крышу кормокухни у дома Даррелла и неторопливо там прогуливались. Они задумчиво поглядывали по сторонам, разминали пальцы лап, приводили в порядок шерсть, делая вид, что не замечают парящих в небе врагов. Чайки же, завидев тамарина, складывали крылья и одна за другой неслись вниз, как самолеты-штурмовики. Но тамарины неизменно успевали спрыгнуть с крыши и, юркнув в какую-нибудь дырочку, глумились над пернатыми хищниками. Ни поганок, ни волчьей ягоды, произраставших в лесистой части зоопарка, тамарины не ели, а в бурю и в снег отсиживались в домиках.

Тут бы взять, да и отправить их в Бразилию. Но оказалось, что сделать этого все-таки нельзя. По той же причине, о которой упоминал Томи, рассказывая о бонобо. Полусвободные тамарины совершенно не боялись людей. Больше того, они были щипачами. Но если настоящие щипачи стараются воровать незаметно, то наглые тамарины «щипали» сумки на глазах у их обладателей. А посетители, вместо того чтобы отогнать зарвавшихся приматов, раскрывали сумки пошире, да еще и карманы оттопыривали:

— Боб, сфотографируй, как он в карман лезет! Смотри, смотри! Вот умора!

Но вряд ли так же будет восторгаться бразильский фермер, у которого тамарины станут воровать бананы и гуаяву. Нет, не будет он кричать: «Во дает!» и фотографироваться с тамарином на память. Скорее всего, он достанет ружье и прихлопнет грабителя на месте.

Поэтому, как это ни печально, полная свобода полусвободным тамаринам пока не светит. Было, правда, интересное предложение — платить крестьянам за убытки, нанесенные обезьянами. Но, кто докажет, что бананы съели именно тамарины, прилетевшие с Джерси?

57

Когда данные, необходимые для моей курсовой, наконец были собраны, я начал обрабатывать их на компьютере.

До приезда на Джерси я с подобной работой не был знаком. А тут вот познакомился. И возможности электронного интеллекта меня потрясли, потому что оказались намного выше моих собственных.