Дуэль. Победа. На отмелях. (Сочинения в 3 томах. Том 3)

— Что? Педро? Это почти не человек, иначе я не любил бы его так, как я его люблю.

— Очень хорошо! Назовем его вашим достойным компаньоном, если вам так больше нравится.

— Да, достаточно достойным для того, чего мы от него требуем. Это хорошее подкрепление, наш Педро, в собачьей схватке. Рычание, клыки вперед… Ах черт возьми! А вы не хотели бы, чтобы он тут бродил?

— Нет.

— Вы хотели бы, чтобы он ушел? — настаивал Рикардо с деланной недоверчивостью.

Гейст сохранял свое спокойствие, хотя атмосфера, казалось, становилась все более и более напряженной с каждым произнесенным словам.

— Да, я хочу, чтобы он отсюда ушел.

Он старался говорить сдержанным тоном.

— Создатель! Это, кажется, не имеет большого значения. Педро нам здесь не нужен. Дело, которое занимает моего патрона, может быть улажено в каких-нибудь десять минут с… с другим джентльменом. Десять минут спокойной, разумной беседы.

Рикардо поднял внезапно глаза, в которых горел жесткий фосфорический огонек. Ни один мускул не дрогнул в лице Гейста, и Рикардо порадовался, что не взял с собой револьвера. Он был так взбешен, что мог неизвестно что сделать. Наконец он сказал:

— Вы хотите, чтобы этот бедный, безобидный Педро ушел прежде, чем я провожу вас к патрону. Не так ли?

— Да, именно так.

— Гм… видно, что вы джентльмен, — проговорил Рикардо со скрытым недовольством, — но все эти капризы избалованного барина могут отозваться на сердце простого человека. Ну что же!.. Вы меня извините!..

Он всунул два пальца в рот и свистнул так, что Гейсту пока залось, будто острая струя плотного воздуха ударила по его 6 а рабанной перепонке. Рикардо пришел в восторг от невольно!! гримасы Гейста, но остался совершенно бесстрастным в ожида нии результата своего зова.

Вскоре прибежал Педро тяжелыми шагами. Дверь шумно распахнулась настежь, и дикое существо, которое в ней появи лось, казалось, горело нетерпением вскочить в комнату и при няться ее грабить. Но Рикардо поднял раскрытую ладонь, и чу довище вошло спокойно. Оно раскачивало на ходу свои огром ные лапы перед наклоненною вперед грудью. Рикардо устремил на него свирепый взгляд.

— Ступай в лодку… Понял?.. Ну!

Маленькие, красноватые глазки прирученного животного замигали в его шерсти с мучительным напряжением внимания.

— Ну, что же?.. Ты не идешь? Ты забыл людскую речь, а? Ты уже не знаешь, что такое лодка?

— Да? Лодка… — пробормотало чудовище неуверенным тоном.

— Ну, так ступай туда!.. В лодку у пристани!.. Ступай туда, садись там, ложись, делай все, что хочешь, только не засыпай., и если ты услышишь мой свист, скачи сюда галопом. Вот приказ. Ну, в путь! Ступай! Нет, не туда: через парадный ход… И без надутой физиономии!..

Педро повиновался с неуклюжей поспешностью. Когда он скрылся, выражение дикой жестокости погасло в глазах Рикардо, и лицо его приняло в первый раз за этот вечер выражение кошки, которую ласкают.

— Вы можете посмотреть, как он уходит, если хотите. Слишком темно? В таком случае, почему бы вам его не проводить?

— Ничто не докажет мне, что он останется в лодке. Я не сомневаюсь, что он туда идет, но это акт без гарантии.

— Ах вот вы каковы! — сказал Рикардо, пожимая плечами. — Что ж вы хотели с этим поделать? Если только не всадить ему в голову пулю, ни один человек в мире не может бьггь уверен в том, что наш Педро пробудет где-нибудь дольше, чем сам захочет. Только поверьте мне, он живет в благодетельном страхе моего гнева. Поэтому, когда я с ним говорю, я напускаю на себя вид людоеда. Но я, разумеется, не хотел бы его убить, если не считать тех припадков ярости, в которых человек может убить свою собаку. Послушайте, сэр, я играю в открытую: я глазом не моргнул, чтобы дать ему противоположное распоряжение. Он не тронется с пристани. Теперь пойдем?

Последовало непродолжительное молчание. Челюсти Рикардо угрожающе двигались под кожей. Его мечтательные и жестокие глаза сладострастно бегали по сторонам. Гейст подавил резкое движение, подумал немного и сказал:

#9632;

— Подождите минутку!

— Минутку! Минутку! — проворчал почти громко Рикардо. — а кого вы меня принимаете? За статую?

Гейст вошел в спальню и резко закрыл за собой дверь. Со света он сначала ничего не видел, но почувствовал, что Лена поднимается с пола. На менее темном фоне окна с открытой ставней вырисовалась вдруг ее голова темным пятном и без лица.

— Я ухожу, Лена. Я иду к этим канальям.

Он с удивлением почувствовал, что она положила ему на плечи обе руки.

— Мне казалось, что вы… — начал он.

— Да, да, — торопливо прошептала она.

Она не цеплялась за него и не пыталась также привлечь его к себе. Ее руки сжимали плечи Гейста, и она, казалось, вглядывалась в темноте в его лицо. Он начинал также смутно различать ее лицо, овал без черт — и ее неясную фигуру.

— У вас ведь есть черное платье, Лена? — спросил он очень (›ыстро и так тихо, что она едва расслышала.

— Да… старое…

— Отлично. Наденьте его сейчас же. f; — Зачем?

— Не для траура!

В его ироническом тоне звучала решимость.

— Можете вы найти и надеть его в темноте?

Да. Она попробует. Он ожидал, стоя неподвижно. Он представлял себе ее движения там, в другом конце комнаты, но гла- ia его, хотя и привыкшие теперь к темноте, совершенно потеряли ее. Когда она заговорила, он удивился, услыхав так близко ее голос. Она сделала то, что он хотел, и подходила к нему совершенно невидимая.

— Отлично. Где эта лиловая вуаль, которая тут валялась?

Она не ответила, но он услыхал шелест материи.

— Где она? — повторил нетерпеливо Гейст.

Он почувствовал дыхание молодой женщины у себя на щеке.

— У меня в руках.

— Отлично. Слушайте, Лена. Как только я выйду из бунгало с этим проклятым негодяем, вы выскользнете в палисадник, немедленно, не теряя ни минуты, и побежите к лесу. Воспользуйтесь нашим отсутствием; я уверен, что он не лишит меня своего общества. Бегите в лес и спрячьтесь позади кустов между большими деревьями. Вы, без сомнения, найдете местечко, с которого вам будет хорошо видна входная дверь. Я боюсь за вас, но в этом черном платье, с закутанным вуалью лицом, я уверен, вас никто не найдет до рассвета. Подождите в лесу, пока не увидите, что стол выдвинут на середину двери и из четырех свечей три погашены, а одна зажжена; если все четыре погаснут, пока вы будете там сторожить, подождите, пока три из них бузи дут снова зажжены, потом две погашены. Если вы увидите один из этих двух сигналов, бегите как можно скорее сюда, так как это будет означать, что я жду вас здесь.

Покуда он говорил, молодая женщина нашла и схватила его руку. Она не сжимала ее, она держала мягкой, ласкающей, почти робкой рукой. Это не было объятие, это было просто прикосновение; можно было подумать, что она хотела убедиться в том, что он здесь, что он живое существо, а не тень, кажущаяся более темной среди окружающего мрака. Теплота ее руки давала Гейсту странное, глубокое ощущение всего ее существа. Ему пришлось бороться с новым волнением, которое едва не лишило его последнего мужества. Он снова заговорил строгим тоном:

— Но если вы не увидите ни одного из этих сигналов, тогда ничто — ни страх, ни любопытство, ни надежда, ни отчаяние — не должны привести вас к этому дому; с первым лучом рассвета проберитесь вдоль опушки до тропинки. Не ждите дольше, так как я, вероятно, буду уже мертв.

До его слуха долетело слово «никогда», которое, казалось, само собою образовалось в воздухе.

— Вы знаете тропинку, — продолжал он, — Идите по ней до баррикады. Обратитесь к Уангу… Да, к Уангу. Пусть ничто вас не останавливает.

Ему показалось, что рука молодой женщины слегка дрогнула.

— Самое худшее, что он может сделать, это выстрелить в вас. Но он этого не сделает. Я уверен, что он этого не сделает, когда меня не будет. Оставайтесь у этих поселян, у дикарей, и не бойтесь ничего. Ваше присутствие будет внушать им больше страха, чем они могут внушить его вам. Дэвидсон непременно скоро пройдет здесь. Подстерегайте пароход. Дайте ему какой-нибудь сигнал, чтобы позвать его к себе.