Трое с площади Карронад

— Это никто не имеет права, даже родители. За это можно и в милицию...

Он вдруг увидел, что глаза у женщины налились слезами.

— Да? — сказала она тонким голосом. — В милицию? — И неожиданно заплакала, шумно хлюпая носом и фыркая. — А если у него рук-ног не останется, тогда в какую милицию? Кого поведут?

Славка совсем растерялся. Он готов был, что она заругается, даже стукнуть попробует, а тут — вон что.

— Легко грозить-то! — причитала тётка. — Все заступники, все храбрые. Вам всё игрушки, а матерям да отцам потом слёзы на всю жизнь!

Качая высокой крашеной причёской, она пошла от Славки, но потом обернулась и плачущим голосом закричала с новой силой:

— От Андрюшки Илюхина что осталось? Матери и посмотреть не дали! Гроб заколотили, а что там, никто не знает! А вам что в лоб, что по лбу!.. Обожди, матери всё равно скажу! Она тебе покажет, как патроны ковырять! Она тебе ремнём поковыряет!

Последние слова были уже не для Славки, а для толстого мальчишки. Прокричав их, женщина ещё раз громко шмыгнула носом и зашагала вдоль забора. Скрылась в ближней калитке.

Славка проводил её взглядом и посмотрел на мальчишку. Тот всё ещё держался за ухо. Лицо у него оставалось злым, но на Славку он глянул виновато и смущённо. Это был толстый неуклюжий мальчишка, но глаза у него были хорошие: большие, тёмно-коричневые. Славка их разглядел, хотя уже наползали сумерки. В глазах у мальчишки всё ещё блестели слёзы.

Славка хмуро спросил:

— Что за патрон ты расковыривал? Голова-то у тебя есть?

— Да он пустой же, — отозвался мальчишка. — Ржавая гильза от зенитки, я её в Сухой балке нашёл. Ничего я не расковыривал, а только чистил. Хотел из неё автомат сделать...

— Бывает, что гильза пустая, а капсюль в ней целый. В нём гремучая ртуть, — сказал Славка. — Она может сто лет лежать, а потом взрывается от одного чиха. Я это... в книжке про сапёров читал.

— Там капсюль выстреленный, — возразил мальчишка. — В нём ямка... Я чистить начал, а эта дура как подскочит! Прямо на улице... Гильзу куда-то кинула, а меня за ухо...

— Наверно, она не со зла, — сказал Славка. — Просто перепугалась. Вон, даже заплакала...

— А она всегда такая, то ругается, то ревёт. Я её давно знаю, это наша соседка.

— Я сперва думал, что это твоя мама...

— Ты что! — возмущённо сказал мальчишка. — Мама никогда не дерётся... Откуда ты взял, что это мама моя?

— Ну... ты же сам кричал: "Мамочка!"

Мальчишка вздохнул и со взрослой серьёзностью ответил:

— Что же ещё кричать, если больно...

Они помолчали.

— У тебя брючина порвалась, — неловко сказал мальчишка.

Будто Славка сам не знал!

Мальчишка вдруг, предложил:

— Хочешь, пойдём ко мне? Мама зашьёт.

— Нет уж, — вздохнул Славка. — У меня своя мама есть.

И, хромая, он зашагал домой, хотя свидание с мамой на этот раз не обещало ему радости.

Когда Славка вернулся, бабы Веры не было дома: видимо, ушла к соседям. А мама была. И конечно, нервничала. Она спросила, где Славка изволил болтаться