Портартурцы

— Мадама, там солдат пришел, — сказал слуга. — Его спроси: дома Инова здесь? Я сказал здесь.

— Кто это там? — удивленно пожал плечами Модест Владимирович. — Может быть, к вам к кому-нибудь, господа?

— Пусть войдет, — сказала Серафима Прокопьевна, — и сразу выяснится, к кому этот солдат.

Валя встрепенулась.

Василий вернулся к Подковину и жестом попросил его войти.

— Мне бы только Валю увидеть.

— А-а-а-а-а, — протянул, оживившись, Василий. — Шинель надо снимай. Давно вас жди…

Подковин прошел между раздвинутыми Василием портьерами и остановился. Все увидели молодого, с сухощавым продолговатым лицом солдата в новом мундире. Он стоял у двери навытяжку и, спокойно осмотрев присутствующих, проговорил:

— Можно мне видеть Валю Инову?

— Тихон! — вскрикнула Валя и быстро подошла с распростертыми объятиями к Подковину. — Да ты вырос!

— А ты сегодня такая же, какой я увидел тебя впервые, — сказал радостно Тихон.

Модест Владимирович был несколько озадачен чрезвычайной нежностью, проявленной его дочерью к Подковину при посторонних людях.

— Папа, мама! Вот он!

Серафима Прокопьевна тоже была смущена.

— Это брат Фимы, — шепнула Валя на ухо матери.

— Брат Фимы? Ах да, ты же не раз о нем говорила!

Вот чудо! — воскликнула Инова. — Здравствуй, здравствуй, мой дорогой солдатик. Все кончилось, слава богу, все кончилось.

Валя не могла сдержать слез радости и убежала в спальню. Овладев собою, она вернулась в гостиную:

— Господа офицеры, вы уж там, пожалуйста, без всяких церемоний. Прошу познакомиться: канонир второй батареи четвертой Сибирской стрелковой артиллерийской бригады Подковин.

— Подковин! — воскликнули в один голос Ерофеев, Кораблев и мичман Кольцов. — Это телефонист с Волчьей Мортирной?

— Да, да, он — Тихон Подковин. Телефонист, бомбардир, канонир, ординарец, — тараторила Валя. — Серый порт-артурский герой.

— Знаем, — оказал Ерофеев, пожимая руку Подковину.

— Теперь только я понял, почему вы так сильно интересовались второй батареей из Нерчинска, Валентина Модестовна, — с усмешкой проговорил Тепловский.

7

Валя усадила Тихона. Гости собирались уходить.

— Наш солдатик, вероятно, голоден, — улыбаясь сказала Серафима Прокопьевна. — Вы останетесь ночевать. Проведите последнюю ночь в Артуре с нами.

Подковин поднялся и попросил, чтобы о нем не беспокоились. Валя погрозила ему.

«Какой он все же стеснительный. Не изменился. И ко мне не проявил ничего особенного. Только глаза блестят по-новому, — подумала Валя и улыбнулась. — Ничего, я его возьму открытой атакой…»

Отец и мать пошли провожать гостей.

— Без выстрелов, с непривычки, как-то неловко, — смеялся Инов.

— Мы еще с вами увидимся, — торопливо говорила Валя, пожимая руки офицерам. — Раненых отправят во вторую очередь.

Как только портьера закрылась, Валя обернулась. Тихон стоял посреди комнаты. Увидев залитое румянцем лицо Вали, он вздрогнул и шагнул к ней.

— Ты была здесь, а я не знал. В Дальнем я раз услышал твою песенку и с тех пор всегда думал о тебе.

— Садись в кресло… Ты уже не сердишься? Ты понял меня?

— Ты всегда была в моих мыслях, но я боялся тебя. Я же… сердился… другого ничего не оставалось для меня.

— Молчи!

Тихон обнял Валю. На глазах девушки блестели слезы радости.

— Все в прошлом, — засмеялась Валя. — А теперь подумаем о тебе. Сейчас придут папа и мама… Говори, что тебе в первую очередь нужно. Не стесняйся. С тобой сейчас говорит не твоя Валя, а сестра милосердия.

Тихон рассмеялся:

— Собственно, надо бы хорошо вымыться. На мне все новое, но все же.

— Прекрасно! Это мы сделаем. Пока накроют стол к ужину, Василий приготовит ванну.

— Всего каких-нибудь два дня тому назад над нами была смертельная опасность, а сейчас мы как будто и не в Артуре, а в Иркутске, — сказал Модест Владимирович за ужином. — Скажите откровенно, — обратился он к Подковину, — как отнеслись солдаты к сдаче крепости?

— Чрезвычайно озлобленно.

— Неужели не дорожат жизнью?!

— Вы же видели. Если случались отступления, то по вине начальства. Неприятное чувство мы переживаем сейчас. Как смотреть в глаза японцу? Что скажут на родине!.. Вот и жив, и цел, а больно, нестерпимо больно… Это говорят многие, и многие готовы снова в бой…

Подковин умолк, потом вдруг вспомнил:

— Валя! Варя здесь. Раненая. Поправляется. Я ее видел. Почти при мне и ранило ее.

Серафима Прокопьевна разволновалась.

— Ты что, мама?

— Бедная Варя… А тебя бог миловал…

— Я завтра обязательно ее увижу. Ты, Тихон, проводишь меня до госпиталя.

Модест Владимирович предложил Тихону взять с собою книг, сколько он сможет унести.

— Я возьму обязательно самоучитель английского языка и литературу о Китае, а остальные книги унесут наши солдаты.

— Это идея! — воскликнул Инов. — Можно еще прихватить одну-две библиотеки. Пусть не достаются японцам. Есть роскошные издания классиков. Я организую сбор книг.

8

Варя начала ходить самостоятельно десять дней тому назад. Вчера она ждала Тихона. Всю ночь ей не спалось.

«Почему он не пришел? Жив ли? В последний бой ушел на позицию. Не бережется, — с тревогой думала Варя, глядя из окна на ворота госпиталя. — Неужели и теперь нельзя отлучиться! Завтра всех здоровых вывезут из Артура. А может быть, он уже ранен? Попрошу Александра Петровича опять сходить».

Калитка отворилась, и Варя увидела входящую во двор сестру милосердия.

— Не наша. Вот и Тихон! Он, он!

Варя плотнее запахнула полы серого халата, перевязала косынку, поправила волосы и, полная ожидания, повернулась к входу.

Дверь осторожно отворилась, показалась голова незнакомой сестры.

— Моя голубушка! — воскликнула Валя.

— Это ты, ты? — прошептала Варя и прислонилась к подоконнику. Сердце ее болезненно сжалось.

Валя и Тихон подвели Варю к кровати и усадили между собой.

— Представь себе, вчера весь день уничтожали канцелярские книги, оружие. Да, да… Поломали шашки, зарыли замки от орудий. А потом дали нам новенькое обмундирование. Вдруг приходит поручик Михайлов, попрощался со всеми солдатами и передал мне записку от Вали… Понимаешь, почти в последний день. Ты прости меня, я пошел к ним — и увидеться, и о тебе сказать.

Варя зябко вздрагивала, слезы текли из ее глаз. Она боязливо взглянула на Валю.

— Как чудесно получилось, — говорила Валя, — Все живы остались. Проводим Тихона, и ты переберешься к нам… Да перестань же плакать… Такая радость… — Валя осыпала подругу поцелуями.

— Я так… нервы… Неожиданно все в жизни выясняется… Ты Тихона вчера только увидела, а я немного раньше. И то при помощи Лыкова…

— Александр Петрович?! — воскликнула Валя. — Ах, какая же он злюка! Ни разу не зашел и не сказал. Вот я ему задам…

— Он странный стал. И мне ни слова о вас, хотя прекрасно знал, что мы знакомы, — сказал Тихон.

— Простим ему, он много пережил, — проговорила чуть слышно Варя.

Валя, Подковин и Варя условились, что Тихон побежит к своим батарейским и устроит передачу им книг, а вечерам соберутся вместе. Назавтра предстояло провожать Тихона и солдат в японский плен.

Подковин встал и, взяв Варю за руки, поставил ее перед собой.

— Ты совсем молодцом… — Лицо Вари покрылось румянцем. — Итак, до вечера… — Тихон отклонился назад. Варя крепко держала его руки.

— Да целуй же! — топнув ногой, громко сказала Валя. — Какой ты бестолковый, увалень. Ты же нам здесь друг, брат и все, все!..

Подковин встрепенулся и привлек к себе Варю; она положила голову ему на грудь и зарыдала.

«Боже мой, что я наделала, — подумала Валя. — Девочка безумно любит Тихона. И ничего не знает, и все надеется…»

— Все кончено, все кончено, — прошептал Тихон. — Все страхи позади. Будь до конца героем. Скоро вернешься домой. Поцелуй там маму, сестру… Береги свое сердце… Жизнь вся впереди! Гляди ей прямо в глаза!