Княгиня Ренессанса

Сидя на своей жердочке, галка целыми часами наблюдала за своей хозяйкой и за детьми.

В бешенстве от того, что ни одно платье на нее не лезет, Зефирина решила надеть плиссированный сюркот и широкую юбку, позволявшую ей чувствовать себя достаточно комфортно, несмотря на располневшую талию.

«Какой ужас, я все еще невероятных размеров. Стану ли когда-нибудь прежней, чтобы нравиться ему?» – размышляла Зефирина. Она с отчаянием смотрела на свои разбухшие груди, выпиравшие из-под сюркота. Ей приходилось слышать рассказы о мужчинах, которые после рождения ребенка больше не прикасались к своей жене. Они отдалялись от нее, видя отныне в ней не супругу, а только мать. Мысль эта приводила Зефирину в ужас. Надо действовать, немедля.

Она набросила на плечи короткий плащ. Несмотря на вопли Плюш, предрекавшей «самые страшные послеродовые последствия из-за ее собственной неосторожности», Зефирина покинула южное крыло замка и поднялась по лестнице в башню, желая разыскать Фульвио.

В рабочем кабинете князя не было. Зефирина спустилась во двор. У входа стояли на карауле солдаты. Солнце все так же тускло светило в знойно-влажном мареве тумана. Молодая женщина направилась в конюшню. Лошади Фульвио в стойле не было.

Зефирина обратилась к конюху:

– Тебе известно, где князь?

Пикколо ответил:

– Монсеньор уехал в домик на Этне…

«Что может делать Фульвио в убежище нашей любви?»

Стараясь сохранять на лице бесстрастность, она спросила:

– Князь поехал туда один?

– Нет, за ним приехал Джакомо с Сицилии…

Зефирина продолжала расспрашивать:

– Я что-то не вижу Паоло, он тоже сопровождал князя?

– Нет, ваша светлость, по указанию монсеньора Паоло и Ла Дусер уехали в деревню…

«В деревню!.. Интересно, зачем это Фульвио понадобилось избавиться от Ла Дусера?»

Совершенно неудовлетворенная полученными ответами и ослепленная ревностью, Зефирина приказала:

– Пусть мне оседлают лошадь!

Несмотря на удивленное лицо Пикколо и крики мадемуазель Плюш, прибежавшей в конюшню, Зефирина вскочила на лошадь.

– Господь милосердный, это через шесть-то дней после родов… Кто же так делает? Пикколо, не позволяйте вашей госпоже ехать одной, – шепелявила Плюш.

– Пикколо, оставайтесь здесь, я знаю дорогу, – приказала Зефирина.

– Пикколо, не слушайте ее.

– Пикколо, я приказываю повиноваться мне.

Заметавшись между дуэньей и княгиней, Пикколо не знал, кого слушать. В полной растерянности он то вскакивал на лошадь, то снова соскакивал на землю, «Разве не наказывал ему монсеньор строго-настрого оставаться в замке и охранять княгиню и детей?»

Зефирина воспользовалась его колебаниями. В обязанности Анжело, служившего привратником, входило никого не впускать в ворота замка. Однако князь ничего не говорил о тех, кто пожелает выйти.

Да и потом, княгиня есть княгиня! За последние несколько месяцев, особенно после рождения близнецов, она стала пользоваться у слуг огромным авторитетом. Поэтому Анжело не посмел не открыть ворота.

Пришпорив кобылу, Зефирина галопом понеслась к домику. Она решила во что бы то ни стало выяснить, какую тайну от нее скрывал Фульвио.

Молодая женщина знала дорогу от замка до их убежища. Ведь они с Фульвио столько раз уединялись там как днем, так и ночью!

По мере того как Зефирина поднималась все выше в гору по дороге, обсаженной каштанами, воздух вокруг становился все более пыльным.

Зефирина провела рукой по губам. Вкус на губах был каким-то сернистым. Она обратила внимание, что совсем не слышит пения птиц. Подняв голову, она посмотрела на вулкан. Из кратера поднимался белый дымок.

Зефирина уже привыкла к сюрпризам подозрительного великана. Как все прочие местные жители, она научилась не бояться его. «Моя гора немного покашляет… потом успокоится», – любил говорить Фульвио.

Тишина тем не менее вокруг была такой тревожной, что Зефирина пожалела об отсутствии провожатого.

И потом, может быть, она ошибается, но ей показалось, что из-за деревьев кто-то за ней наблюдает! Она резко обернулась и заметила, она теперь была почти уверена, чью-то тень, которая тут же скрылась. От страха Зефирина едва не повернула назад, но тут же высмеяла себя за трусость, отнеся это на счет недавних родов, и продолжила путь по склонам Этны.

Глава XXXIII

СЕМЕЙНЫЙ СБОР

Выехав на поляну перед хижиной, Зефирина вздохнула с облегчением. Похоже, проходил военный совет. С десяток мулов и лошадей, в том числе и скакун Фульвио были привязаны рядом с домом.

Несколько сицилийцев охраняли подступы. Увидев княгиню, которую все хорошо знали, мужчины сняли береты для приветствия. Один из них подошел к Зефирине, но вместо того, чтобы помочь ей сойти с лошади, суровый сицилиец взял лошадь под уздцы и повернул ее, собираясь отвести на дорогу.

– Примите мои извинения, княгиня, монсеньор распорядился никого не впускать.

Эта короткая, так хорошо и давно знакомая фраза, раздражила ее.

– Это распоряжение меня не касается, – сухо сказала молодая женщина. – Отпусти лошадь и помоги мне сойти.

– Я не имею права, княгиня.

– Кто ты, чтобы говорить со мной в таком тоне?

– Джакомо, княгиня, лейтенант Марии Соленара.

Зефирину затрясло от гнева. Она сейчас положит конец свиданиям этой певички, возглавляющей маффию, и своего мужа.

Зефирина занесла хлыст над Джакомо.

В тот момент, когда она соскочила на черный гравий, дверь дома открылась. Привлеченный спором, Фульвио вышел узнать, что происходит.

Лицо его было серьезно. При виде взбешенной Зефирины и сконфуженного Джакомо, Фульвио не выразил ни удивления, ни недовольства. Он только произнес почти шепотом:

– Какая неосторожность, Зефирина!..

– Я хотела… – начала она, еще красная от возмущения.

Фульвио мягко прервал ее:

– А я, я все эти дни надеялся оградить тебя от тягостных впечатлений. Входи, – сказал Фульвио.

И, взяв жену за руку, он посторонился, пропуская ее в дом. Зефирина думала, что увидит там Марию Соленара и ее лейтенантов. Зрелище, представшее ее глазам, заставило Зефирину остолбенеть. Привязанная к креслу, с лицом, искаженным злобой, при виде Зефирины донья Гермина с новой энергией начала выплевывать яд:

– Негодяи… А вот и ты! Ну, убейте меня, задушите меня, как вы это сделали с моим Рикардо…

Из ярко-красных губ доньи Гермины вырвался стон.

Пришедшая в ужас от этих обвинений, Зефирина закрыла лицо руками. Фульвио обнял ее за плечи. Бесцветным голосом он бросил донье Гермине:

– Замолчите, мадам, здесь вам не причинят никакого зла! Чего не могу пообещать вам по поводу ваших гнусных намерений…

– Разве Сицилия принадлежит вам, Фарнелло? Я что, не могу ходить там, где мне вздумается, мой дорогой зять?.. В конце концов, вы же действительно мой зять, ведь верно? – усмехнулась донья Гермина.

Зефирина пришла в себя и успокоилась. Она подняла голову и взглянула в лицо чудовищу, убившему маркиза де Багателя. «Бедный отец… Как мог он попасть под такое ярмо?» Потом громко спросила мужа:

– Что она сделала, за что вы ее задержали, Фульвио?

– И связали точно овцу Авраама, приготовленную для заклания! – крикнула донья Гермина.

– Если бы вы вели себя спокойно, мадам, мы бы обращались с вами по-другому, – с презрением произнес Фульвио.

Повернувшись к Зефирине, он объяснил:

– С того момента, Как она высадилась на Сицилии, эта женщина выдает себя за синьору Тринита Орланда. Переодевшись в платье врача, она вчера вечером пыталась проникнуть в замок. При ней был вот этот флакон с жидкостью, одна капля которой убила в одну секунду гусыню на птичьем дворе.

Желая наглядно продемонстрировать действие яда, Фульвио капнул немного маслянистой жидкости в очаг. Под действием яда пепел начал зеленеть и закипать. Зефирина не могла сдержать дрожи. Не от такой ли страшной микстуры умерла ее мать, бедняжка Коризанда, лицо которой сразу вздулось?