Здесь русский дух...

— Я думаю, ты, Лань Ма, и твои люди уже догадались, зачем я вас призвал? Или вы не чувствуете за собой вины?.. — спросил император.

— О, повелитель!.. Видит небо, мы виноваты пред тобой… Хочешь — казни нас, хочешь — милуй… — приподняв склоненную голову, произнес министр.

На губах Шэн-цзу появилась еле заметная улыбка.

— Вижу, старый мой друг, тебя мучает совесть, — равнодушно произнес он. — Что ж, хорошо. Совестливый человек подобен чистому роднику, из которого хочется пить, говорили наши предки. Вот мое решение. Хотя вы все заслуживаете суровой кары, я не стану торопиться, давая вам возможность восстановить свою репутацию. Делайте, что хотите, но к новолунию преступник должен сидеть в тюрьме. Хотя… — молодой человек сделал паузу. — Мне хватит и его головы. Лань Ма, — обратился он к визирю Палаты наказаний, — твои люди уже знают, где искать смутьяна?

— Он в Албазине, мой повелитель! — ответил министр Палаты иноземных дел Ба Мянь, вместе с другими придворными чинами слушавший императора из глубины тронного зала.

— Подойди ко мне, — попросил Шэн-цзу. Ба Мянь, несмотря на свой почтенный возраст и тучное тело, прытко подскочил к тронному месту и упал на колени. — Откуда тебе известно местонахождение преступника? — спросил его император.

— Эту новость мне сообщили надежные люди, — поклонившись, сказал Ба Мянь. — Задержанные нами в провинции Ганьсу мятежники из братства «Байляньцзяо» под пытками признались, что злодей ушел за Амур.

Император удовлетворенно кивнул головой.

— Что ж, если так, пошлите туда отряд смельчаков. Пусть силой добудут преступника! — торжественно велел император, обращаясь к Лань Ма.

— Мой повелитель! Тут, как мне кажется, не сила нужна, а хитрость. Позволь и мне с моими людьми включиться в дело, — попросил министр Палаты иноземных дел Ба Мянь.

— Дипломатия ничего не даст, — подал свой голос министр Тайной палаты Го Бэй по прозвищу Беспощадный. Этого министра боялись даже родственники императора. Тем не менее Шэн-цзу после смерти отца не прогнал Го Бэя и оставил в той же должности, ведь он умел держать людей в страхе и повиновении, а подобное шло на руку молодому самодержцу.

— Мой повелитель, дозволь ответить министру Го Бэю… — памятуя о правилах дворцового этикета, обратился к императору Ба Мянь. Получив дозволение, он сказал: — Достопочтенный министр Го Бэй! Мне не впервой участвовать в подобных предприятиях, но если хотите, вы можете помочь нам. Тем более, нам не раз приходилось действовать сообща.

— Делайте все возможное, но доставьте мне этого… Впрочем, как его имя? — спросил Шэн-цзу.

— Ян Лун, — поспешил ответить Лань Ма. — Бывший воспитанник латинской коллегии, уже несколько лет существующей при здешней католической миссии, — добавил он.

Император удивился.

— Разве можно ученому человеку связываться с простонародьем? — невольно вырвалось у него. — Хорошо… Если латиняне воспитали его, то пусть они за него и отвечают…

— Мой повелитель! Получается, мы должны закрыть их миссию в Пекине? — с нескрываемой тревогой спросил министр Тайной палаты.

— Только если мы имеем дело с рассадником вольнодумства… — нахмурив брови, произнес Шэн-цзу. — Кто знает, чему учат латиняне?..

Го Бэй подбежал к тронному месту и упал на колени.

— О, повелитель! Не надо трогать латинян — они наши друзья, — взмолился он. — В конце концов, у нас с ними общие интересы. Они, как и мы, обеспокоены продвижением варваров на восток, ведь те несут с собой свою религию, которую не приемлет Ватикан… — страстно продолжил Го Бэй.

Шэн-цзу усмехнулся.

— Лиса готова снюхаться хоть с волком, лишь только б хорь не ел ее курей, — вспомнил он древнее восточное изречение.

Чиновники поняли мысль императора, заулыбались.

— Хорошо, на первый раз мы их простим, — неожиданно сменил тактику император. — Будем исходить из того, что враги наших врагов — наши друзья, но даже при этом нельзя обольщаться! Порой и лучшие друзья становятся самыми заклятыми врагами, по мнению моего отца. Если так, всегда нужно быть начеку. Министр Го Бэй, — обратился он к главе Тайной палаты. — Установи-ка слежку за латинянами. Вы должны знать о каждом их шаге… Кстати, как поживают пленные оросы?..

В последние годы вооруженные отряды маньчжур все чаще и чаще стали нападать на русские земли, приводя из походов пленных. Император Шэн-цзу, хорошо знавший историю, с уважением относился к русским, считая их смелыми и мужественными людьми. Он велел не делать пленным зла, а вместо этого создать все условия для сносной жизни. Пленных компактно селили во Внутреннем городе у ворот Дэнчжимэнь, строили для них крестьянские дома, наделяли пахотной землей, а мужчин, начиная с шестнадцатилетнего возраста, с жалованьем зачисляли в Русскую роту императорской гвардии. Среди пленных было много холостых казаков, и, чтобы крепче привязать их к новой родине, мужчинам давали в жены китаянок.

Впрочем, не только Шэн-цзу привечал русских. Русская рота императорской гвардии появилась еще в тринадцатом веке, когда монголо-татары формировали ее в разное время из русских воинов.

Теперь же в полон стали попадать и албазинцы. Первое время они не имели своей церкви, ходили через весь Внутренний город в католический храм. Затем русским передали даосское религиозное святилище Гуандимяо, которое позже казаки перестроили в часовню Святой Софии. Эту часовню они между собой называли Никольской — по находившейся в ней и очень чтимой казаками иконе Николая Чудотворца. Маньчжуры называли ее «Лочамяо» — «русская часовня». Поначалу службу в ней вели мало-мальски сведущие в церковных делах казаки, а когда в плен к маньчжурам попал сомолитвенник старца Гермогена Максим Леонтьев, то место священника в храме занял он. Так начиналась долгая история русской колонии в Пекине.

— Мой повелитель! Как ты нам и велел, мы неусыпно следим за ними, — отвечая на вопрос императора, поспешил доложить Го Бэй. — Пока ничего подозрительного мои люди не заметили.

— Как живется пленным? Нуждаются ли они в чем-нибудь? — спросил Шэн-цзу.

— Мой повелитель! Они ни на что не жалуются. Как ты и велел, мы занимаемся не только выучкой воинов Русской роты, но и заботимся об их семьях, — взмолился, упав на колени перед императором, Первый его советник и министр Военной палаты Чжэн Ци.

— Похвально! — кивнул головой Шэн-цзу. — Только своим хорошим отношением мы может заставить пленных полюбить новую родину… — Он сделал паузу и внимательно посмотрел на своего Первого советника. Столь высокий пост тот получил недавно, а до этого являлся удачливым полководцем, еще при отце молодого императора прославившимся смелостью и решительностью. Именно Чжэн Ци удалось подавить сопротивление самых непокорных провинций Поднебесной, и именно он готовился идти воевать с Джунгарией, вместе с императором вынашивая планы захвата русских восточных земель. — Вот скажи, Чжэн Ци, готовы ли русские рабы ответить благодарностью на нашу заботу?.. — обратился он к Первому советнику.

— О, повелитель! Мой ум ничто по сравнению с твоим, и потому я не всегда могу понять, о чем ты изволишь говорить, — со всей солдатской прямотой, но не забывая польстить императору, заявил Чжэн Ци.

Этого человека Шэн-цзу уважал, отдавая дань многим его качествам, и верховного правителя даже не раздражало его однозначное тугодумство.

— Я говорю о преданности воинов Русской роты моей короне, — пояснил он. — Станут они воевать со своими соплеменниками или тотчас предадут нас?

Такой вопрос поставил Первого советника в тупик.

— С Джунгарией они точно станут воевать, — ответил мужчина. — Вот пойдут ли они против русского хана?.. — Он пожал плечами. — Я знаю этот слишком гордый народ. У русских людей есть свой Бог, которому они редко изменяют… Хотя время лечит. Быть может, пройдут годы, и они забудут о своих корнях?

— Будем надеяться, — согласно кивнул император. — Сделайте все, чтобы из них вышли преданные мне воины. Для благой цели не жалейте ни денег, ни посулов — ничего! — Он сделал паузу и вдруг произнес: — Довольно… Чжоу Шань! — обратился он к только что вернувшемуся из Москвы посланнику. — Чем ты порадуешь своего повелителя?.. Давай, докладывай, как прошли переговоры.