Здесь русский дух...

Впрочем, укрепляя свою власть, император в то же время не желал плестись в хвосте у цивилизованной Европы. Он поощрял науки и искусство, пытался оживить хозяйственную жизнь страны. Чтобы ликвидировать дремучую отсталость и безграмотность людей, Шэн-цзу велел повсюду открывать школы, библиотеки, книжные хранилища. При нем получило развитие книгопечатание. Еще первые цинские правители, зная о силе просвещения, задались целью собрать самую крупную коллекцию книг за всю историю существования Срединной империи.

Подавая пример своим подданным, Шэн-цзу находил время для чтения, только в отличие от русского монарха, больше увлекавшегося библейскими сюжетами, отдавал предпочтение философским трудам. Только эта наука, по мнению азиатского правителя, учит людей понимать мир в его развитии, ведь она тренирует мозги и дает пищу для глубоких размышлений.

Еще подростком Шэн-цзу любил уединиться где-нибудь в тихом уголке дворцового сада и, спрятавшись от чужих глаз за плотной паутиной виноградных лоз, вьющихся вокруг беседки, предаваться мечтам. Так продолжалось до тех пор, пока учитель фехтования или же кто-то еще не позовут его на свой урок.

Постепенно мечты о будущем сменили вполне взрослые мысли. Молодой человек стал все чаще и чаще размышлять об устройстве мира и о роли человека в нем.

Шэн-цзу прекрасно понимал всю несправедливость мира, пока в нем есть сильные и слабые, богатые и бедные. Не будучи человеком религиозным, он считал все происходящее связанным с какими-то неведомыми законами мироздания. Именно они и позволяют людям выживать в глубинах вселенского хаоса, дав право сильным вести за собой убогих и бедных в царство света и добра.

Для достижения такого порядка нельзя мешать сильным выполнять свою миссию, а то люди потеряют всякие ориентиры и погибнут на бездорожье судеб. Если так, должны быть раз и навсегда установленные правила, когда каждый человек будет знать свое место на земле и никогда не претендовать на чужое. Отсюда этот горячий интерес Шэн-цзу к учению высокоправедного и совершенномудрого Куна, которого на Западе привыкли называть Конфуцием. Его суждения и диалоги, изложенные в книге «Лунь юй», могут служить как раз теми самыми правилами жизнеустройства каждого государства. Учение Конфуция объявляет власть правителя священной, дарованной небом, а разделение людей на высших и низших — благородных мужей и мелких людишек — называет всеобщим законом справедливости. Эти мысли должны стать началом новой религии, в которой главным является не Бог, а закон и нормы конфуцианской этики.

Впрочем, не только Шэн-цзу столь пришлись по нраву идеи ученого Куна. Люди называли его не иначе, как первоучителем человечества. Уже сотни лет философские взгляды Конфуция составляли основу всей системы государственного образования Срединной империи. Каждый ее новый правитель считал за честь посетить могилу Куна на его родине в Цюфу. Более того, еще со времен первого императора Ханьской династии Гао-цзу существовало незыблемое правило четырежды в год в память о совершенномудром приносить в жертву домашних животных. Один из правителей, живших в эпоху Наньбэйчао, даже повелел соорудить в каждом городе храм в честь великого мыслителя.

Идеи Лао-цзы цинские императоры считали вредными, так как это учение предписывает правителю-мудрецу, отвергнув роскошь и войну, возвратить народ к примитивной простоте, чистоте и неведению, существовавшим до возникновения культуры и морали. Оно велит человеку быть слабым и податливым, чтобы тот, уподобившись воде и отказавшись от всех земных благ, безмятежно следовал течению времени. Разве о такой жизни мечтает вождь нации и такой ли путь он обязан предложить своему народу?..

«…Что делать с бездарными чиновниками из Палаты наказаний, которые дали возможность государственному преступнику сбежать к русским? — неожиданно прервал течение своих мыслей Шэн-цзу. — Может, отрубить им головы? С другой стороны, на место лоботрясов могут прийти еще более бездарные чиновники. Интересно, как бы поступил в этом случае учитель Кун, будь он на моем месте? Нет, головы рубить своим подданным он бы не стал, так как важнейшей категорией его мировоззрения является человечность — жэнь. По мнению Куна, человек — нравственное существо, в отличие от всех других живых существ, способное к выбору возможных решений. Кун считал, если человек умеет делать правильный, а в идеале — безошибочный выбор, он становится благородным мужем, способным сформировать в себе важные качества. Они уже не вернут человека на порочный путь, по которому идут многие в этой жизни! Кун учил защищать человечность, если потребуется — даже ценой собственной жизни, и не делать ничего, что могло бы нанести ей вред. Достижение победы человечности над бесчеловечностью, по мнению Конфуция, есть событие всемирно исторического значения.

Выходит, мне следует прощать всех, кто не выполняет мои приказы? — ухмыльнулся Шэн-цзу. — Не станет ли подобная человечность причиной падения моего авторитета?.. Нет, при всем уважении к первоучителю Куну я не имею права проявлять слабость. Единственное возможное решение — дать возможность Лань Ма и его людям заслужить мое прощение. В конце концов, для них дело чести — найти беглеца. В другом случае пусть пеняют на себя»…

Глава тринадцатая

БЕГЛЕЦ

Они стояли на коленях перед императором, не смея поднять на него глаз. Жалкие и испуганные, они походили на провинившихся школяров, ожидавших приговора учителя. Вне дворца они с важным видом расхаживают в своих шитых золотом халатах и с презрением, высокомерием смотрят на окружающий их мир. Там они сильные и горделивые, но только не здесь, у подножия престола.

Шэн-цзу, прежде чем произнести первое слово, долго и задумчиво глядел на дрожащих от страха людей, считая их виновными в бегстве опасного государственного преступника. По мысли императора, подчиненные заслуживали суровой кары. Он помнил наставления своего старого учителя риторики Линь Юня, который говорил, что государю не пристало начинать свою речь с пустой фразы — его первая фраза всегда должна быть значимой, вызывая у окружающих одновременно и трепет, и уважение к себе.

— О, повелитель!.. — не выдержав долгой паузы, начал министр Палаты наказаний Лань Ма.

— Молчать! — топнув ногой, остановил его Шэн-цзу. Голос у него молодой, звонкий, но в нем уже чувствовалась сталь. — Я тебе не велел говорить… Или ты решил, что имеешь право болтать без моего позволения? Тогда садись на мое место и управляй державой, а я займу твое!

— Повелитель…

И снова раздалось грозное:

— Молчать!.. Я смотрю, Лань Ма, ты забыл о своей должности. Тебе не пристало первым начинать разговор. Как только мой отец, покойный император, терпел тебя?

Лань Ма немолод, но ему приходится с виноватым видом стоять на коленях и выслушивать упреки мальчишки, по годам годившегося ему в сыновья. Когда тот был маленьким, Лань Ма учил будущего императора стрелять из лука и гарцевать на коне. Неужто он забыл об этом?..

Заметив, как побледнело лицо министра, император сказал:

— Ты, Лань Ма — человек пожилой, я преклоняюсь перед твоими сединами, но ты должен осознать — даже самое могущественное на свете государство не сможет выжить, если в нем не царят строгая дисциплина и послушание. Я не могу прощать тех, кто не проявляет должного усердия в службе и наносит вред моей империи. Я говорю о тебе и о твоих чиновниках из Палаты наказаний.

Произнеся это, Шэн-цзу обвел взглядом собравшихся в тронном зале сановников; хотел понять, какое впечатление на них произвели его слова. Лица придворных традиционно отличались подобострастностью, и многие прятали от него свои глаза.

Сам император остался доволен. Такая речь достойна правителя. Он не просто отчитал своих нерадивых подданных, а прочитал им настоящую мораль. Именно так и должен поступать отец нации.

После жестких речей можно было вспомнить и о «принципе человечности» первоучителя Куна.