Ушкуйник. Бить врага в его логове!

– Пойду убитого в овраг сброшу – есть неподалеку подходящий.

Легко подняв тело, он перекинул его через плечо и вышел со двора.

– Чего с этим делать? – спросил Савва. – Может – прирезать?

– И не думай! «Потрошить» будем!

Савва в испуге отшатнулся.

– Это что – кишки выпускать? Не, я не могу!

– Ты из меня злодея и кровопивца не делай! Поговорить с ним надо – кто надоумил на дело черное, остались ли сообщники и где деньги сиротские лежат?

– А… – с облегчением произнес Савва. – Здесь нельзя, как ты говоришь, «потрошить», очнется – орать начнет.

Михаил вытащил нож, который уже успел сунуть в ножны, отсек у грабителя рукав кафтана и запихал ему в рот. Расстегнув на разбойнике ремень, стянул им татю руки.

Тут распахнулась калитка. Савва вскинул лук.

– Я это, Илья, – успокоил его вошедший, – тело в овраг скинул. Глядишь – собаки бродячие сожрут, и следов не останется.

– Тогда бери вот этого и – ко мне домой, пока не рассвело.

Они осторожно закрыли за собой калитку и пошли по ночной улице. Михаил шагал впереди, за ним – Илья с бесчувственным телом на загорбке, замыкал шествие Савва.

Зашли во двор к Михаилу и прямо – к конюшне. А навстречу – встревоженный Митрофан с саблей наперевес, за ним – Тит с арбалетом.

– Свои, Михаил я.

– Чего тебя по ночам носит? Я думал – чужаки.

– И чужак есть. Принимай незваного гостя!

Татя занесли в конюшню и сбросили на землю. Он застонал, дернул руками.

– Должно, очухивается, – сказал Илья. – Свернуть бы ему шею, гниде!

– Успеешь еще. Вот что, Савва и Илья. Идите по домам, отоспитесь. О том, что ночью произошло – молчок!

– Нешто мы не понимаем!

Ушкуйники ушли.

– Чего с этим делать? – спросил Митрофан.

– Да ничего пока. Я тоже спать пойду. Почитай, вторую ночь без сна. Утречком наведаюсь, поговорить с ним надо.

Михаил ушел домой и, раздевшись, улегся в постель. Засыпая, подумал с удовлетворением: «Взяли гадов!»

Едва проснувшись и не завтракая, хотя Лиза и предлагала, он направился в конюшню.

Тать уже пришел в себя и сидел у стены, прислонившись к ней спиной. Лицо было в засохшей корке крови, нос деформирован и свернут набок.

«Чуть бы повыше – на палец, и посильнее, – сейчас тоже бы в овраге валялся, – подумал Мишка. – Стало быть – не судьба, повезло злодею».

Рядом с грабителем встали Митрофан с Титом.

– Значит, так, ублюдок. Я сейчас кляп изо рта вытащу, поговорим. Попробуешь крикнуть – сразу зарежем, – сказал Михаил. – Ты меня понял?

Тать кивнул. Это был мужик лет тридцати в видавшем виды кафтане. Митрофан вытащил нож, а Тит вынул кляп изо рта разбойника.

– Ты кто такой?

– Вторуша я, из Никулициной слободы.

– Чего в избу к вдове пошел?

– А то сам не знаешь – за деньгами!

Митрофан ногой пнул его в бок:

– Не дерзи!

Разбойник зло глянул на него из-под бровей.

– Кто тебе сказал, что у вдовы деньги есть?

– Не знаю. Со мной товарищ был – он знает.

Мишаня сделал Титу знак. Тот втолкнул кляп разбойнику в рот и ногой наступил на пах, придавив причинное место. Дернулся разбойник, заегозил по земле. На лбу пот выступил, глаза из орбит полезли.

Кляп вытащили. Разбойник тяжело дышал.

– Вопрос повторить?

– Скажу сам, только не мучайте.

– Чудак-человек! Мы тебе вопрос, ты нам – ответ. И никто тебя мучить не будет. Так я слушаю.

– Ватаман наш, Филька Косой, направил. К нему десять ден как человек пришел, шептались они долго. О чем – не слышал я. Только потом они ушли. А как Филька Косой вернулся, так и сказал сразу, что вскорости при больших деньгах будем. Избы сам нам показал. Ну, мы и забрали. Не обманул человек тот, деньги в избах в самом деле были.

– Как человека звали?

– Не знаю, думаю – и ватаман не знает.

– А где твоего Фильку Косого сыскать?

Разбойник Вторуша замолчал. Митрофан ему к горлу нож приставил.

– Зарезать?

– Погоди, Митрофан, успеешь.

– Товарищ твой ночью убит, сейчас небось его в овраге собаки жрут. Хочешь к нему?

Вторуша отчаянно замотал головой – к своему подельнику он явно не хотел. Одно дело – пытать и грабить слабых, другое – самому оказаться на их месте.

– Ну?

– На спуске к Вятке, за монастырем третий дом – его, Фильки. Сам он на дела не ходит, потому как правого глаза нет – в драке выбили. Людей у него и так хватает.

– И сколько же подручных?

– Кроме нас двоих еще шестеро.

Митрофан с Титом присвистнули. Большая шайка!

– Все с Филькой твоим живут?

– Нет. Когда сами к нему приходят, когда – он находит.

– Как он выглядит?

– Высокий, худой, правого глаза нет. Очень силен, в каждом сапоге по ножу.

Михаил сделал знак, Тит заткнул пленнику рот кляпом.

– Ты полежи пока, отдохни, – сказал Михаил, – а я проверю. Если соврал – пожалеешь.

Он отвел в сторону Митрофана.

– Глаз с него не спускать, чтобы не ушел да других не предупредил.

Во дворе Михаил остановился. «Так, надо все хорошо обдумать. Ниточка к разбойникам есть, и можно справиться самим, допустим – взять ушкуйников и нагрянуть к Фильке Косому. Скажет ватаман, где другие живут, – и их под корень. Не может Филька не сказать. А будет упираться – так железом каленым попытать. Только вот закавыка одна: на улице хватать не будешь – соседи стражу городскую позовут. И если в доме крик услышат – то же самое. Здесь как бы самим в подвал не угодить. Поди отмойся, коли самого в грабеже да злодействе обвинят.

Тогда Вторуше надо обязательно жизнь сохранить. Случись непредвиденное – свидетелем или соучастником будет. А может – пойти к Косте? Он или воинов своих даст, или подскажет, как лучше сделать. Опыта-то у меня нет, а дело серьезное».

Так и решил действовать.

Заявился к сотнику домой, поприветствовал старого знакомого с порога.

– О, Михаил! Садись. Что-то на тебе лица нет. Случилось чего?

И Мишаня рассказал ему обо всем: и о том, что вдов ограбили, и о засаде, и о пойманном разбойнике, и о Фильке Косом.

Посерьезнел Костя, выслушав.

– Непростое дело. Хорошо, что сам в него не полез. Про Фильку Косого слыхал: головорез отъявленный, по нему веревка давно плачет. Стражу городскую привлекать не стоит. Сразу вопросы возникнут – что за деньги, откуда… Мы сами справимся. Есть у меня десяток особо доверенных. Те что хочешь сделают, через любую охрану пройдут. Что для них Филька Косой? К вечеру, как смеркаться начнет, подходи ко мне – решим твою беду.

Мишаня домой ушел, да нервничал: за что ни возьмется, все из рук валится. Едва вечера дождался. И – бегом к Косте.

А у него в трапезной воинов полно. Одеты, как простолюдины, только у одного из-под ворота рубахи железо блеснуло. «Кольчуга под рубахой-то», – сообразил Мишаня.

– Вот он вам покажет, – показал на него Костя. – Живым Фильку спеленать и – ко мне его. Сопротивляться будет – помять немного дозволяю, но – тихо!

– Ножи у него в сапогах, и силен, как бык, – предупредил Михаил.

– И не таких пеленали, – фыркнул десятник.

Глядя на его фигуру, на пудовые кулаки, Мишаня ни на миг не усомнился в том, что так и будет.

Мишаня, десятник и трое воинов на телегу уселись, остальные воины сзади двинулись, да не скопом, а поодиночке.

Добрались до места.

После монастыря Мишаня отсчитал третий дом:

– Вот изба Фильки.

Однако подвода проехала еще немного.

Десятник, оставив одного воина у лошади, с остальными вернулся к избе.

– Ты здесь покуда подожди! – сказал десятник Михаилу.

Неслышными тенями перемахнули воины через забор. Ждал-ждал Мишаня, когда калитку откроют, – дождался. Распахнулась она, и вышел десятник. Крякнул, как утка, дважды.

Подъехала телега, из калитки вынесли здоровенный рулон и бросили на подводу.

– Садись! – десятник махнул рукой Михаилу и сам уселся на телегу.

А Филька как же?

– Да вот он! – хлопнул ладонью по свернутому ковру десятник.