Ушкуйник. Бить врага в его логове!

Михаил от пуза накормил команду, не жалея серебра: зажарили двух баранов, сварили десяток куриц, на бульоне – домашнюю лапшу. И все это – с горячим, свежеиспеченным хлебом.

Один из бывших невольников отвалился на траву, погладил живот:

– Давно так не едал. Глазами бы еще ел, а уже некуда. Не зря гребли до пузырей кровавых на руках, а в дороге на лепешках да сале сидели. Теперь вижу – дома!

Михаил купил несколько мешков крупы, мешок муки, двух живых баранов. С помощью гребцов все это уложил в ушкуй. Сами-то наелись, а в низовьях Вятки Костя с людьми голодными сидит – небось животы к позвоночникам прилипли. По лесам бродят, грибы да ягоды собирают.

Павел кивнул одобрительно:

– Бог воздаст за заботу твою! Рачителен ты не по годам, все наперед просчитываешь, ровно умудренный годами старец, а ведь вьюнош совсем!

Едва забрезжил рассвет, оба ушкуя отчалили, поставили паруса да и пошли по течению вниз. Вот ведь дивно: к Немде шли два дня, а сплавились до устья за один.

Прибыли уже в сумерках. Павел приказал спустить парус и стал причаливать к левому берегу.

– Павел, ты никак ошибся? Может, дальше плыть надо? На берегу нет никого.

– Яйца курицу не учат! Ты что, не видишь? Мачты из воды торчат от лодьи. Самое то место и есть!

– А Костя где же?

– Почем мне знать? Поискать надо, может – в лес ушли, жрать-то что-то надо. Грибов соберут, дичь какую-никакую подстрелят. Да не волнуйся ты! Кабы татары или разбойники напали – трупы бы лежали.

И точно – берег был пустынен.

Оба ушкуя уткнулись носом в песок. Костер развели – кулеш сготовить, обогреться. Как-никак, конец августа. Хоть и лето по календарю, а край северный, по ночам прохладно. И то сказать – завтра уже 29 августа, день усекновения главы Иоанна Предтечи.

Не успела вода в котле забулькать, как зашуршали кусты, и из леса появились тени. Вскочили воины и гребцы, оружие обнажили.

Тревога оказалась ложной. На берег возвращались оставшиеся здесь устюжане и часть воинов Кости. Подошли, поздоровались, обрадовались.

– Мы ждали вас завтра к вечеру. О! Кулешом пахнет! Есть охота – сил нет. А то мы грибами и ягодами пропитались.

Они тут же развели второй костер и повесили над ним еще один котел. Сначала накормили тех, кто вышел из леса, во вторую очередь поели сами.

– А где же Костя? – спросил Михаил у воинов из сотни Юрьева.

– Дозор татарский утром на другой берег вышел. Не иначе – понять хотят: чего мы здесь остались. Костя с полусотней чуть выше по течению переправился и на татар напал. Думаю, догнали их и добивают.

Новости интересные!

И устюжане тоже поделились происшедшими событиями.

– Пока вас не было, мы ныряли на затонувшее судно, благо – неглубоко, сажени три-четыре. Кое-что достать смогли, да тяжело только. Вода с илом, не видно ничего, да и холодно – аж руки-ноги сводит. Если так дальше пойдет, не успеем до холодов.

Воины выставили караул, и все улеглись спать.

Утром развели костры, зарезали второго барана и сварили знатный шулюм. А к столу – как знали – заявился Костя с конной ратью, довольный, улыбающийся.

– О! Мясным пахнет! Угощайте!

Что такое один баран да куры, пусть и с кашей, на сотню конников да ушкуйников!

Мужики все здоровые, на свежем воздухе физическим трудом занимающиеся! Вскоре ложки по дну котлов заскребли.

– Только по губам размазали! – сокрушались мужики.

– Ничего, в Немде отъедитесь.

Костя подозвал Михаила и Глеба.

– Ну чего, дозор татарский, полагаю – разведку, мы уничтожили. Ни один из десятка не ушел. Пора и грузиться.

– Можно, – солидно кивнул Михаил. – Только устюжан жалко. Если сейчас уйдем, ушкуй илом занесет и, считай, – пропали трофеи.

– А у тебя другое предложение есть? – сразу же спросил Костя.

– Есть одна задумка. Надо попробовать, только лошади нужны.

– Даю тебе один день, все поступают в твое распоряжение.

– Пешие мне не нужны, пусть пока ушкуи грузят.

– Дело говоришь! Действуй.

Костя отдал распоряжения. От леса к ушкуям потянулась цепочка воинов, переносящих трофеи на суда.

Костя предложил устюжанам свой план. Привязать к корме ушкуя, как наиболее сохранившейся после удара части судна, канат и попробовать лошадьми вытянуть его на берег. А там уж – только поворачивайся, перегружай.

Услышав предложение, устюжане обрадовались – хоть какой-то выход. Нырнули, привязали канат к корме ушкуя, к другому его концу – веревки. А уж те – к седлам лошадей конной рати. Понятно, что верховые скакуны – не тягловые битюги, но это лучшее, что мог придумать Мишаня.

По его отмашке всадники хлестанули коней, веревки натянулись. Сначала показалось – неудача. Веревки вибрировали от натяжения как струны, но лошади стояли на месте. И вдруг что-то изменилось. Узел каната сдвинулся на вершок, потом еще – и пошел, пошел… Из-под воды показалась корма, затем палуба. Полностью вытаскивать не стали, две трети было уже на мелководье, где воды по колено.

– Ура! – разнеслось громогласно.

С верхушек деревьев взлетели потревоженные птицы. Устюжане, раздевшись, переносили трофеи в ушкуи. Немного за полдень разбитый ушкуй опустел.

– Ну, парень, выручил! – хлопали по плечам Михаила. – Перебирайся к нам в Устюг, нам башковитые нужны.

– Такие и в Хлынове нужны, – пресек разговор Костя.

Из леса трофеи тоже были перенесены.

Ушкуи просели глубоко. Просчитались немного – думали забрать трофеи с двух судов, получилось – с трех. Но Вятка – не Волга, по которой иногда чуть не морские волны гуляют, потому решили – плыть!

Устюжане на заводных коней сели. После сечи с ордынцами часть коней без всадников осталась.

Сопровождаемые по берегу конной ратью суда тяжело двинулись вверх по Вятке. Пройти дотемна успели немного – верст двадцать, и с темнотой встали на ночевку. Мяса не было, и потому рады были и каше. Все в животе тепло и сытно.

Через два дня в Немду пришли, пришвартовались. А тут – волнения начались. Вышедшие в набег из разных мест требовали своей доли, желая добраться побыстрее до своих земель.

– Утром, на светлую голову, делить будем. Так что десятникам и кормчим собраться на берегу, как поснедаете.

Насилу успокоился народ, а Костя сказал Михаилу:

– Как делать нечего и брюхо сыто, завсегда колобродить начинают. Что воинов, что корабельщиков делом занимать надо, запомни! От дури маются.

Утром наспех похватали горячего кулеша, запили сытом и собрались на берегу. Отдельно, на небольшом холме, стояли Костя, оба сотника, десятники воинские и кормчие всех судов. Толпа собралась изрядная – около трех сотен.

Сначала Костя начал разговор с десятниками и кормчими, или хозяевами судов, как Михаил.

– Ну, если с трофеями воинскими более или менее понятно, то самый спорный вопрос – сколько причитается бывшим невольникам, что были гребцами?

Сразу же начался спор.

– Зачем им платить? Мы их из неволи вытащили, домой на Русь доставили в целости – не надобно платить!

– А то, что они жилы рвали за веслами, кожу с мясом до кости на руках стирали, от татар помогали отбиваться – это как? – возражали другие.

– Без денег обойдутся! Трофеи на меч взяты!

Спор разгорелся нешуточный, едва дело до драки не дошло.

– И долго вы спорить будете? – решил взять инициативу в свои руки Костя. – Вот мое мнение: гребцам-невольникам заплатить надо. Немного, скажем – по пять монет серебром. С одной стороны – если бы не они, мы бы еще по Волге поднимались, и ордынцы нам бой еще в низовьях навязали. С другой – они, благодаря нам, обрели свободу. Думаю – пять монет справедливо будет. Пусть каждый кормчий или хозяин судна оплатит своим гребцам из невольников по пять монет. Остальные уже на доли делить.

Побурчали недовольные, но большинство поддержали предложение Кости.

Объявили о решении начальных людей каравана остальным. В толпе сразу же начались споры. Видя это, пришлось Косте продолжить обсуждение дальше – в узком кругу.