Охота на льва. Русская сова против британского льва!

– Да он и слова-то такого, «пристойность», не знает.

– Но тогда получается, он не одну Пашутину насмерть своими штучками перепугал?

– И очень даже может быть. Знаю точно: к нему барынька приезжала, тоже в теле и тоже из любопытства. Так он за ней потом кого-то из своих келейниц посылал… Мы их келейницами зовем – этих особ женского полу, которых «старец» при себе держит для услуг.

– Понятно… Не все, выходит, считают за честь у него на коленках посидеть?

Агент расхохотался. А Раиса Пашутина, бестолковая домашняя курица, стала в этот миг Андрею даже симпатична.

На следующий день с утра Голицын поехал разбираться со вдовой.

Его приняли точно так же, как в прошлый раз. Пашутина опять утро посвятила хозяйственным хлопотам. И опять вышла не сразу.

– Добрый день, сударыня, – сказал Голицын. – Не обессудьте, разговор у нас будет серьезный.

– Пенсия? – в ужасе спросила она.

– И о пенсии потолкуем. Вот, полюбуйтесь: вам этот кавалер часом не знаком?

Фотографическая карточка Рейли (двухлетней давности, но удачная) легла на круглый столик. Пашутина шарахнулась от нее, как от дохлой мыши.

– Знаком, выходит, – удовлетворенно кивнул Андрей. – Может статься, и в гостях у вас бывал?

– Нет!.. То есть… да… как-то заезжал…

– А познакомила вас госпожа Залесская?

– Да, но я не понимаю… Отчего бы Надин не привезти ко мне положительного господина? Какое в этом преступление? Я живу уединенно, в свете не бываю, но я тоже дама, я не могу быть одна…

Андрей знал, что Рейли обладает особенным талантом покорять женщин. Выходит, и до вдовы своими чарами дотянулся… Интересно знать, нарочно или случайно?..

– Вы правы, женщине в вашем положении лучше всего – вторично выйти замуж. Тем более, господин весьма положительный. Но на каком языке вы будете с ним говорить?

– На русском, разумеется. Все поляки понимают по-русски.

– Вы считаете господина Лембовски поляком?

Задавая этот вопрос, Андрей немного рисковал. Чертов Рейли мог представиться вдове под каким-нибудь иным именем.

– Д-да… хотя… хотя он лучше знает английский…

– Очень может быть. А его друг – тот, с кем он встречался у вас?

Вдова замялась, во взгляде была тревога. Андрей ответил строгим взглядом, а лицу придал выражение: я неумолим!

– Тот по-русски не говорит. Я думала, что финны хоть немного знают русский…

– Так он – финн?! – Это был основательный сюрприз.

– По-моему, финн. Его зовут господин Каминен, Тиму Каминен. Разве это не финское имя?

– Финское, – согласился Голицын. – А вы сами, госпожа Пашутина, бывали в Финляндии? Ну, хоть в Териоки отдыхать ездили?

– Да, когда муж был жив…

– Слышали финскую речь?

– Конечно, слышала!

– Смогли бы ее отличить от любой другой?

– Смогла бы, но какое отношение имеет финская речь к моей пенсии?

– Этот Каминен произнес при вас хоть слово по-фински?

– А зачем?

– Значит, он тоже говорил по-английски?

– Нет!..

Взволнованная вдова, явно почуяв неладное, схватила портсигар, вынула папироску, потянулась за спичечницей. Андрей блеснул галантностью и дал ей прикурить. После чего воцарилось молчание – Пашутина быстро затягивалась дымом и явно не желала продолжать беседу.

– Итак, он говорил по-английски, – подсказал Голицын.

– Допустим, а разве это преступление?

– И Лембовски говорил по-английски, даже с вашей приятельницей Залесской, так?

Ответа не было.

– Хорошо, начнем с другого конца, – Голицын усмехнулся. – Начнем с Григория Ефимовича Распутина.

– Ах!..

Пашутина выронила папироску, но Андрей у самого пола подхватил и вернул.

– При чем тут этот, этот…

– Этот гадкий человек?

– Боже мой, откуда вы знаете?!

– Я знаю, что именно Распутин преследует вас своими нежностями. Знаю также, что этот господин имеет друзей в самых высоких сферах. Называть его гадким в присутствии хотя бы фрейлин двора – большая ошибка. – Голицын сделал решительный жест, отметая готовые сорваться с губ вдовы возражения. – Молчите, я знаю, на что он способен, вам незачем рассказывать. А теперь выбирайте. Я могу избавить вас от внимания господина Распутина, и госпожа Залесская даже не заикнется о нем, не станет больше вас к нему приглашать. А близкие к нему дамы тоже оставят вас в покое… Но могу сделать так, что ваше бегство от Распутина станет всем известно. Ведь вы сбежали от него, вы оттолкнули его и выбежали на лестницу?.. И что подумает свет о такой женщине? Что подумают власть имущие? Что скажут при дворе?.. Да одно слово нашей государыни, всего одно неодобрительное слово – и ваша пенсия за покойного супруга повиснет на волоске. Вы это понимаете?

– Да, господин капитан, – голос у Пашутиной сорвался, она всхлипнула, губы ее задрожали.

«Только бы истерику не закатила или в обморок не хлопнулась», – встревожился Андрей, подвинул свой стул поближе к дивану, сел и участливо улыбнулся:

– Ну, полноте, мадам, не надо так волноваться. Пока ничего страшного не случилось. Но выбор сделать придется. И вы ведь уже его сделали?

– Вы точно сможете избавить меня?..

– Могу. Но я должен побольше узнать о ваших гостях. Я ведь ни в чем вас не обвиняю. Нет оснований. Вы могли и не знать, что это за люди. Скорее всего, и не знали. Ну, так как же?

– Я точно знаю, что они не поляки или финны! – Пашутина справилась с собой и прямо посмотрела в глаза Голицыну. – Я вам во всем признаюсь, господин капитан. С недавних пор здесь, в моем доме, собирается на свои заседания некое Общество дружбы, дружбы между Великобританией и Россией. Так они себя называют. Вы спросите, почему я их к себе пустила?.. – Она вздохнула. – После гибели мужа, полковника Пашутина, я осталась совсем одна. Пенсия за мужа оказалась существенно меньше, чем мне обещали… да и ее платят нерегулярно… А через какое-то время я познакомилась с господином Лембовски. Он был настолько мил, обходителен и любезен, что… когда попросил меня об услуге, я не смогла ему отказать…

– И какого рода понадобилась ему услуга?

– Попросил пустить на постой одного очень милого и воспитанного человека, его помощника. У меня комнаты во втором этаже пустуют, есть отдельный вход… И он даже не каждую ночь приходит!

– Финна Каминена?..

– Его…

– Вот оно как! И что же, он действительно финн?

– Бог его знает… Разговаривали они с господином Лембовски всегда по-английски. И люди, члены Общества этого, тоже почти всегда говорят по-английски. Но здесь бывают и русские…

– Вы знаете, о чем они беседуют? – Голицын почти не надеялся на положительный ответ.

– Конечно, – Пашутина усмехнулась. – Я знаю три языка, в том числе и английский.

«Вот это номер! – Андрей едва не выдал свое волнение. – Ай да вдова! И что же мне теперь с ней делать? По сути, она – пособник иностранных агентов, а по-человечески…»

– Мадам, – сказал он вслух, – надеюсь, вы понимаете свое положение. Поэтому хочу предупредить, чтобы о нашем разговоре ваши… гости ничего не узнали. Вы могли бы вспомнить, о чем они говорили?

Пашутина смутилась.

– Видите ли, я – хозяйка… я об угощении заботилась, в гостиной бывала недолго… приходила, уходила…

– И что же вы слышали?

– В минувший раз говорили о детских приютах, о том, что нужно их открывать в Москве, Петербурге, Казани, Пскове, Нижнем Новгороде, и что для этого должны приехать молодые образованные женщины, говорили про Общество культурных связей, про людей, которые им занимаются в Москве… Но что же в этом плохого?

Задав еще несколько вопросов, Голицын выяснил, что планируется целый десант молодых людей и дам, которые будут устраивать благотворительные столовые, приюты, ремесленные школы, и, собирая пожертвования, проникать в высшие слои общества. Получалось, что Элис Веллингтон с ее «босоножками» была первой ласточкой?

– А о чиновниках высокого ранга не говорилось? О том, что они могут мешать вашим гостям в их благих начинаниях? О том, что некоторых неплохо бы сместить?