Савмак. Пенталогия (СИ)

  - С возвращением, господин!

  Взойдя по трём выщербленным дождями и временем ступеням под колоннаду, Левкон обнял и от души расцеловал охранявшего в его отсутствие его дом, заметно повзрослевшего за время этой быстротечной войны племянника.

  Пройдя мимо двух делиадовых соматофилаков, стороживших вход между двойными дверями, распахнутыми перед хозяином привратником Гагесом, Левкон не успел и глазом моргнуть, как на его шее со счастливым щенячьим визгом повисла Элевсина, крепко прижавшись тёплой щёчкой к его губам. Бережно обнимая дочь за хрупкие плечи, Левкон ласково расцеловал её в прелестные маленькие ямочки на щеках и гладкий матовый лоб под красивым венком из последних осенних цветов, лежащим, подобно короне, на её прекрасных, вьющихся кольцами вдоль узкого продолговатого лица чёрных волосах.

  - Ах, ты моя сладенькая! - молвил он трепетным от радостного волнения полушёпотом, глядя поверх головы дочери на стоящую в глубине андрона Герею. - Ах, ты моя умница-разумница! Моя красавица!

  Герея была в длинной бледно-голубой столе и вытканном золотыми аканфами тёмно-синем пеплосе, прикрывавшем от чужих нескромных взоров её точёные плечи, руки и высокую круглую грудь. Блестящие чёрные волосы над гладким беломраморным челом были закручены в высокую башнеподобную причёску, увитую алмазными нитями. Вдоль скул и гордой прямой шеи, перехваченной у плеч янтарным ожерельем, свисали жемчужными продолговатыми каплями серьги. Восхитительной формы рубиновые губы Гереи были плотно сжаты, и если бы не лучившиеся радостным огнём из-под длинных чёрных ресниц золотисто-зелёные кошачьи глаза, Левкон бы подумал, что она на него сердита.

  - Добро пожаловать домой, муж мой, - произнесла она тихим низким грудным голосом, от которого у него защемило в глазах и подкатил к горлу ком.

  Держа на плече обнимавшей его дочери левую руку, Левкон, повернувшись к Делиаду, сказал, что теперь, когда он дома, его дом больше не нуждается в охране. Пожав на прощанье племяннику руку, он отпустил его и его воинов по домам, попросив передать всем, кто оберегал в эти дни покой его семьи, свою благодарность.

  Как только Гагес закрыл за соматофилаками и Делиадом дверь, Герея подплыла белым лебедем к мужу и тотчас оказалась вместе с прильнувшей щекой к его левому плечу дочерью в его крепких объятиях, уронив с нежностью голову ему на другое плечо.

  - Пойдём ужинать, - молвила она через минуту.

  - Вообще-то, я только что пообедал у Перисада.

  - Так я и думала.

  - Неудобно было отказаться, ты же понимаешь... Ну пойдём, мои красавицы: вы будете ужинать, а я - вами любоваться. Вы не представляете, как же я по вам скучал!

  Сделав благодарственное возлияние домашнему Зевсу, Левкон, одной рукой обнимая хрупкое плечо дочери, а другой - тонкий гибкий стан жены, повёл их в трапезную. После того как рабыня разула Левкона и омыла ему в лохани тёплой водой ноги, вместо того, чтобы прилечь, как обычно, на левый бок, он, шутки ради, уселся на обеденном ложе со скрещёнными по-скифски ногами, с улыбкой пояснив удивлённо уставившимся на него из своих кресел жене и дочери, что разучился в гостях у Палака трапезничать по-эллински.

  - А пить вино тебя там тоже научили по-скифски? - съязвила Герея.

  - Нет, тут мне удалось добиться от Палака послабления, - рассмеялся Левкон.

  Время от времени пригубляя расписной канфар с разбавленным на две трети тёплой водой вином, Левкон стал весёлым тоном рассказывать о своей поездке в Скифию, ни на миг не отрывая лучащихся радостью глаз от любимых лиц ужинающих напротив жены и дочери.

  Выслушав его подробный рассказ о знаменитой скифской бане, в которой, по его ощущениям, не столько омывают тело, сколько очищают душу, теряя на время всякую связь с реальным миром, о скифском Неаполе и царском дворце, Элевсина спросила:

  - Папочка, а жён Палака ты видел?

  - Да, дочка, видел. Целых два раза. Один раз, когда царица мать Палака, его жёны и малые дети встречали царя в дворцовом андроне, и в другой раз, когда они наблюдали мой отъезд с дворцовой галереи.

  - Они красивые?

  - Конечно! И жёны, и старшая царица - мать Палака - весьма хороши собой. Хотя, конечно, до тебя и нашей мамки им как до неба.

  - А сколько у Палака жён? - продолжала допрашивать дочь.

  - Пока четыре, но он хотел заполучить и пятую.

  И Левкон в шутливой манере рассказал о сватовстве Палаком Элевсины.

  - Ты хотела бы стать скифской царицей, женой Палака?

  - Нет, папочка, нет! Он же варвар! - испуганно воскликнула Элевсина, вмиг покрывшись от шеи до корней волос стыдливым румянцем.

  Весело захохотав, Левкон успокоил дочь и жену, сказав, что отказал Палаку, для чего, правда, ему пришлось объявить Элевсину невестой царевича Перисада.

  - Как тебе такой жених? - спросил он дочь, улыбаясь в усы кончиками губ.

  - Лучше уж Перисад, чем варвар, - манерно опустив глаза, ответила Элевсина, обрадовавшись, что не придётся никуда уезжать из Пантикапея, да и свадьба с малолетним "женихом" состоится, наверное, ещё не скоро.

  Впервые за вечер на губах не проронившей за ужином ни слова Гереи появилась улыбка, не ускользнувшая от внимательных глаз Левкона.

  - Ну что, наелась? - спросила она дочь.

  - Да, мамочка.

  - Хорошо. Ступай к себе и ложись спать - уже поздно.

  Левкон поставил опустевший канфар на столик и опустил ноги с ложа в поданные рабыней лёгкие домашние башмаки. Встав с табурета, Элевсина подставила лоб под прощальный поцелуй сначала матери, затем отцу, получила от них пожелания счастливых снов и покинула трапезную вместе с прождавшей весь ужин у двери, не смея поднять от пола глаз, Карбоной.

  - Ах, Карбона, я так счастлива, что папочка наконец вернулся! - воскликнула Элевсина, едва ступив за порог передней комнаты своих покоев, и порывисто обняла несшую перед ней светильник рабыню, крепко прижавшись к ней сзади всем телом.

  - Мы все очень рады, - глухим голосом заверила рабыня, отведя подальше дрогнувший в руке светильник.

  - И мне ни капельки не хочется спать! Ведь ещё совсем не поздно.

  - Ну так что? Разве ты не понимаешь, что твои отец и мать после долгой разлуки хотят поскорее остаться одни? - не столько спросила, как пояснила, словно маленькой, Карбона, осторожно высвобождаясь из её объятий.

  - Понимаю, - вздохнула Элевсина. - Ладно. Давай ляжем и будем разговаривать, пока не заснём.

  Они прошли в спальню, где Карбона, оставив на столике светильник, помогла госпоже разуться и раздеться до нижней льняной белой туники, ниспадавшей вдоль её худенького тела до колен. Заметив, что её служанка сглотнула слюну, Элевсина нежно провела пальчиками по её глянцевой коричневой щеке и острой скуле.

  - Ах, моя милая Карбонка! Ты же ещё не ужинала! Ступай обратно на кухню и поешь. Иди, иди, я подожду.

  Обождав, пока Элевсина юркнула под одеяло, Карбона задёрнула полупрозрачный кисейный полог балдахина и бесшумно упорхнула из спальни. Спустившись в полутьме на нижний этаж, она поспешила на кухню, но, уловив тонким обострённым слухом доносившийся из бальнеума плеск воды и короткие ритмичные стоны, резко остановилась. Помедлив секунду-другую, она прокралась с гулко бьющимся сердцем в тёмный предбанник и присоединилась к подслушивавшей, приложив ухо к неплотно прикрытой деревянной двери ванной комнаты в ожидании хозяйского оклика гереиной служанке. Тотчас охваченная внутренним жаром, Карбона приподняла подол хитона и принялась жестоко терзать пальчиками правой руки свою притаившуюся в жёстких курчавых зарослях "улитку".

  Левкон, блаженствуя, полулежал в широкой овальной ванной, наполненной доходившей ему до сосков тёплой водой, источающей вместе с паром волнующий аромат аравийских благовоний. Разведя согнутые в коленях ноги и подавшись вперёд, Герея энергично скакала на его скрытом под бурлящей и парующей водой фаллосе. Левкон то притягивал её за шею к себе и ненасытно целовал в сочные, как спелые вишни, губы, то, отодвинув, брал в руки круглые чаши её грудей, безжалостно сминая их в любовном экстазе своими сильными пальцами и, выгнув шею, с жадностью поочерёдно сосал набухшие розовые соски. Затем его ладони заскользили по её вогнутой спине к широким крутым бёдрам и наполовину погружённым в воду налитым шарам ягодиц. Пальцы левой руки тотчас проникли глубоко в обнаруженную между ягодицами тесную тёплую норку, а пальцы правой он вложил сквозь слегка приоткрытые губы в её испускающий непрестанные сладострастные стоны рот.