Савмак. Пенталогия (СИ)

  Проведший весь день в седле, царевич вскоре поднялся с ложа, поблагодарил хозяина и хозяйку за прекрасное угощение и отправился в приготовленную для него и Каданака комнату, чтобы выспаться перед завтрашней дорогой. Но прежде он зашёл в соседнюю комнату к Хрисалиску и Лесподию и смог, наконец, расспросить без чужих ушей о жене и дочери и о том, как и у кого удалось раздобыть золото для его выкупа.

  Спал Левкон первую ночь на родной земле беспокойно: раза три просыпался и выходил во двор поглядеть, не забрезжил ли рассвет, но небо было черно, хоть глаз выколи, и глухая зимняя ночь казалась нескончаемой. Наконец усталость взяла своё: Левкон провалился в крепкий сон, и в ниспосланном Гипносом сновидении ему привиделась Герея.

  Он увидел, как в эту самую минуту, когда он спит в ксеноне Дамона, в Пантикапее в Старый дворец входит некто в его собственном обличье. Разбуженная рабыней Герея, полураздетая и босая, с радостными слезами бросается к нему в объятия. Левкон сперва думает, что видит во сне будущую встречу с женой, но глядеть на объятия и поцелуи Гереи со своим призраком ему почему-то неприятно, и чем дальше, тем большее он испытывает беспокойство и тревогу за Герею, тем больше он уверен, что от его двойника жене грозит какая-то неведомая опасность.

  Нежно улыбаясь и обнимая Герею за голые плечи, ложный Левкон выводит её из андрона и усаживает в стоящую у входа кибитку, запряженную четвёркой чёрных как смоль лошадей. "Герея, не садись, не надо!" - кричит спящий с открытыми глазами в тесной комнатке постоялого двора Дамона настоящий Левкон, но она его в Пантикапее, конечно, не слышит. Умостившись рядом с Гереей и задвинув полог, подложный Левкон, притянув Герею к себе за талию, шепчет ей в ушко, как он по ней соскучился, и что желает провести несколько дней только с ней вдвоём, как когда-то, в их усадьбе у Железной горы. Герея радостно смеётся и страстно целует его, а нахлёстываемые невидимым возницей кони бешено мчатся куда-то сквозь черноту ночи.

  Но вот справа занимается заря, и возок останавливается. Обманный Левкон открывает полог и выходит с Гереей из кибитки. Справа на малиновом фоне утреннего неба виден спускающийся от усадьбы по склону горы тёмно-зелёный сад, а слева под невысокой кручей ласково плещется о замшелые серые камни бирюзовыми волнами Меотида. Крепко обнимая доверчиво льнущую к нему Герею за талию, Лжелевкон спускается с ней по широкой каменной лестнице к стоящему в конце узкого деревянного причала двадцативёсельному торговому кораблю. "Герея, не иди, это обман! Беги от него, беги!" - кричит в отчаянии из комнаты в дамоновом ксеноне Левкон, но Герея всходит с его двойником по корабельному трапу и оказывается в цепких руках появившегося из-за мачты Палака. Сделав своё чёрное дело, Лжелевкон тотчас прыгает обратно на причал, и судно отходит, беря курс на запад. "Левкон, спаси меня!" - призывает с палубы Герея, протягивая со слезами руки к стоящему на причале двойнику мужа. Но Палак, крепко держа её сзади за талию, говорит ей с лающим смехом: "Не надейся! Твой бывший муж продал тебя за талант золота! Теперь ты моя раба, га-га-гав-гав-гав!"

  Левкон проснулся в холодном поту. Во дворе радостно перекрикивали друг друга петухи и беззлобно лаяла на кого-то собака. Окошко над дверью было по-прежнему закрыто ставней, но из дверных щелей отчётливо пробивался серый утренний свет. Повернув голову налево, он увидел, что топчан Каданака пуст. Откинув служившую одеялом шерстяную хламиду, Левкон резко поднялся и, опустив босые ступни на холодный земляной пол, стряхнул остатки так напугавшего его дурного сна.

  - Дидим!

  - Да, хозяин, - тотчас отозвался заспанный голос из тёмного угла слева от двери.

  - Почему не разбудил, как я приказал?

  - Лесподий и Каданак не велели.

  - Кто твой хозяин, я или Лесподий?

  - Виноват, хозяин, - пробубнил Дидим голосом, в котором не слышно было ни капли раскаяния.

  - Ладно. Открой ставню и давай одеваться. Живо!

  - Скифское подавать или эллинское? - спросил Дидим, впуская в комнату через серый прямоугольник окна поток бодрящего утреннего воздуха.

  - Давай наше. Довольно уже с меня скифского...

  Тепло попрощавшись у развилки с Хрисалиском и Лесподием, Левкон погнал горячую кобылку энергичным галопом навстречу только что оторвавшемуся от горизонта оранжевому диску. Справа от него, радостно жмурясь на солнце, скакал Каданак, слева - Горгипп, а за спиной растянулись по дороге сотня соматофилаков Аристона, сотня сатавков Каданака и две сотни горгипповых меотов.

  Когда они проезжали ворота Длинной стены, лишь чёрная копоть над которыми напоминала о проходивших здесь недавно боях, солнце стояло в зените. Меоты, выполнив свою задачу, остались в конном лагере, остальные, включая Горгиппа, оставившего при себе десяток телохранителей, после короткого отдыха поскакали дальше.

  По въезде в город Каданак распустил своих сатавков по домам. На одном из перекрёстков, пожав на прощанье руки Левкону и Горгиппу, свернул к своему дому в одну из боковых улиц так называемого Скифского города и он сам. Отвечая улыбкой и приветными взмахами руки на многочисленные приветствия и поздравления со счастливым возвращением домой встречных горожан, Левкон наконец добрался до ворот Акрополя. Попрощавшись со свернувшим на верхнюю террасу гиппархом, царевич проехал мимо радостно отсалютовавших ему вскинутыми копьями воротных стражей в крепость соматофилаков.

  Спешившись за воротами и передав повод крапчатой кобылы проследовавшему со своей сотней дальше на конюшенный двор Аристону, Левкон почтил купленными по дороге благодарственными дарами стороживших вход в крепость Геракла и Ахилла. Поднявшись с одним только рабом Дидимом из Нижней крепости на центральную площадь Акрополя, он зашёл поблагодарить за своё благополучное возвращение Афродиту, Афину и Аполлона.

  Сколь ни хотелось ему поскорее увидеть после долгой разлуки любимую жену и дочь, Левкон решил прежде повидаться с братом-басилевсом и немалым усилием воли заставил себя из двух дорожек свернуть на ту, что вела к Новому дворцу. К этому времени радостная новость о его возвращении уже долетела до обоих дворцов.

  В нижнем дворе царской цитадели младшего брата басилевса тепло приветствовали хилиарх соматофилаков Гиликнид и дворецкий Нимфодор, в ответ на вопрос Левкона, поспешивший сообщить, что с басилевсом и его наследником, хвала милостивым богам, всё благополучно, и они с нетерпением ждут его у себя.

  Едва Левкон поднялся вслед за Нимфодором на третий этаж, к нему с радостным криком бросился Перисад Младший. Подхватив царевича под мышки, Левкон легко приподнял его над полом и поцеловал в лоб.

  - Ого, как ты вырос, пока меня не было: ещё немного и сравняешься со мной! - сказал, улыбаясь, Левкон, ставя племянника на пол. Обняв друг друга за плечи и талию, они направились в покои басилевса.

  Левкон застал у брата Аполлония, Молобара и шута Геракла, с которым, как с комнатной собачонкой, басилевс почти не расставался. Не было только простудившегося по приезде из Скифии, как сообщил, поднимаясь по лестнице с Левконом, Гиликнид, казначея Деметрия. Обнимая и целуя брата, Перисад так расчувствовался, что даже прослезился. Глухим от нахлынувших чувств голосом Левкон поблагодарил брата и его советников за помощь Герее и Хрисалиску в сборе выкупа.

  Перисад велел Нимфодору подавать скорее обед, а Левкону - ложиться напротив и рассказывать подробно о своей жизни в логове скифского царя. Вздохнув про себя, что встреча с женой и дочерью, похоже, опять надолго откладывается, Левкон приступил к рассказу...

  Дворецкий Арсамен и радостно улыбающийся Делиад ждали Левкона под ограждающими вход в Старый дворец массивными колоннами. Сбежав по ступеням вниз, Арсамен, согнувшись в низком поклоне, поймал правую руку хозяина и запечатлел на ней подобострастный поцелуй.