Разбойник Кадрус

Позвонив, Фуше сказал вошедшему камердинеру:

— Я еду. Пусть сейчас же заложат мою карету.

Через несколько минут министр полиции уже ехал к замку Гильбоа. Проезжая мимо деревни Бас-Лож, он увидел двух всадников, шагом спускавшихся с пригорка. Фуше узнал кавалера де Каза-Веккиа и его благородного друга маркиза де Фоконьяка. Те, заметив экипаж министра, подъехали поклониться ему.

— Здравствуйте, — любезно приветствовал их министр. — Мы встретились очень кстати. Для вас обоих представляется случай заслужить обещанные вам полковничьи эполеты.

Фоконьяк и его товарищ, ехавшие справа и слева от кареты, поклонились, но не сказали ни слова. Для Фуше было очевидно, что они не знали, что он хочет сказать.

— Вы, конечно, не забыли, господа, то трудное поручение, от которого зависит милость его величества?

— Мы не забыли этого, господин министр, — ответили кавалер и маркиз. — Речь шла о том, чтобы привезти к нему Кадруса, мертвого или живого.

— Именно об этом-то я вам и напоминаю.

— Будьте уверены, — сказал Фоконьяк, — что для кавалера и для меня ни одно слово, ни одно движение вашей светлости не забыто.

При этих словах Фуше внимательно посмотрел на маркиза. Но тот был так доволен сам собой и своей остротой, что министр не мог не улыбнуться.

— Таким образом, — самоуверенно продолжал Фоконьяк, — мы кое-что узнаем об этом Кадрусе. Как мне хочется познакомиться с этим знаменитым человеком!

— Теперь вам представляется случай схватить его и, следовательно, увидеть, — ответил министр. — Если вы захотите поехать со мною в Магдаленский замок, то сможете судить о характере главаря «кротов» по ночному подвигу его шайки.

— Если мы сможем доставить удовольствие его светлости, — сказал Фоконьяк, — то готовы скакать и лететь туда, куда вашей светлости угодно будет нас вести.

Оба друга поехали за каретой Фуше. В тот момент, когда карета министра полиции въехала во двор Магдаленского замка, прокурор, судебный следователь и комиссар держали совет и рассуждали о том, как они будут вести следствие. Вокруг них стояла вся прислуга, охраняемая жандармами.

Только Гильбоа и Савари со своим адъютантом прохаживались несколько поодаль и могли приветствовать министра, выходившего из кареты.

Началось следствие. Понемногу обнаруживали следы злодеев внутри замка. Через некоторое время вернулись жандармы, посланные на осмотр окрестностей. Кража представлялась очевидной, поскольку сам Гильбоа заявил о пропаже ста пятидесяти тысяч банковыми билетами и золотом, полученных им несколько дней назад в результате крупной сделки. Следствие заключило, что «кроты» через своих шпионов узнали об этом и воспользовались случаем, когда замок почти опустел. Они связали обеих девушек, но что-то их спугнуло, и им пришлось в спешке ретироваться, что доказывали валявшиеся на дороге монеты.

Фуше и Савари не захотели высказать своего мнения. Фоконьяк старался доказать нелепость этих предположений.

— Вы все ошибаетесь, — заявил он.

Судебный следователь хотел было раскричаться.

— Позвольте, — возразил Фоконьяк, — у меня нет причин сбивать следователей с толку. Я должен заслужить полковничьи эполеты. Я уверяю, что знаменитый Кадрус здесь ни при чем, иначе он был бы глупее индюка, а Кадрус — штучка хитрая. И для полиции добавлю, что это сделали не «кроты» и не воры. Что бы случилось, если бы я убежал с полными карманами?

Задав этот вопрос, Фоконьяк уронил несколько наполеондоров, которые упали у его ног.

— Черт побери! Маркиз де Фоконьяк не простолюдин, он образован, очень образован, он знает законы физики и не принимает деньги, брошенные с умыслом, за деньги, выпавшие из кармана или из сумы.

Замечания Фоконьяка поразили всех. Следователи начали сомневаться. Гильбоа и его управляющий испуганно озирались по сторонам. Только Савари упорно видел во всем этом деле руку Кадруса. Фуше дипломатично пожимал плечами.

К счастью, внезапное появление запыхавшегося человека положило конец нарождавшимся противоречиям. Он прибежал из Сольской долины, где рубил лес и случайно прошел мимо хижины, где произошло убийство. Рядом с ней лежали трупы двух бедняг, хорошо известных в этих местах, двух нищих: слепого и калеки.

— Если бы Кадрус и мог узнать об этом, я все-таки скажу, что это сделали «кроты». У нищих на шеях знаки их главаря. Я знал, что нищие побираются у Магдаленского замка, и потому прибежал сюда. Но я хочу, чтобы меня защитили.

Савари торжествующе посмотрел на Фуше.

— Неужели вы еще не видите во всем этом руку Кадруса?

Фуше вместо ответа на вопрос обернулся к Фоконьяку:

— А что вы думаете об этом, маркиз? — спросил он.

Фоконьяк был слишком хитер, чтобы высказывать свое мнение, не узнав мнения других.

— После вас, ваша светлость, — ответил он. — Фоконьяк очень хорошо знает, чем обязан вашей светлости, чтобы позволить себе говорить раньше вас.

«Несомненно, — подумал Фуше, — что этот долговязый донкихот, этот маркиз со странной осанкой гораздо хитрее, чем я думал».

— Я все-таки думаю, — сказал он вслух, — что не Кадрус ограбил замок. Это самое обыкновенное воровство. Что же касается убийства двух нищих, то весьма возможно, что они отказались сотрудничать с «кротами», за что те их и убили. Я не вижу причин для вмешательства министерства полиции. Дорогой коллега, — обратился он к Савари с легкой иронией, — всего наилучшего, мой долг призывает меня в другое место, и я вынужден вас покинуть.

— Император настаивает на уничтожении «кротов», — ответил Савари со скрытной колкостью. — И моя обязанность велит мне повиноваться воле государя.

— Как вам угодно, — ответил Фуше, низко поклонившись.

Министр полиции сел в карету. Это стало сигналом для всех. Судья и жандармы отправились в лесную хижину. Жорж и Фоконьяк сели на коней, попрощавшись с Гильбоа, который, судя по его виду, совсем растерялся. Шардон выглядел хуже некуда. Однако они узнали одну важную вещь: калеку и слепого зарезал Кадрус.

Появление на сцене разбойника не на шутку встревожило Гильбоа. Из того, как быстро девушку вернули в замок, барон сделал вывод, что ее спаситель проявляет к ней самое пристальное внимание. Тут было отчего расстроиться Гильбоа и его сообщнику. Шардон объяснял все одним словом:

— Это сделал влюбленный! — твердил он.

Поскольку это слово действительно являлось ключом к разгадке, барон и управляющий решили установить за замком круглосуточное наблюдение.

— Птица наверняка прилетит попеть возле клетки, — говорит Гильбоа, — тут-то она и попадет в силки.

В это время Жорж и Фоконьяк возвращались к себе в гостиницу.

— Что с тобой стряслось? — вдруг спросил маркиз. — Почему ты не произнес ни единого слова?

— Я изучал, — ответил Жорж.

— Изучал что?

— Лицо Гильбоа.

— И?

— Это Гильбоа похитил племянницу.

— Точно он?

— Я в этом убежден, — твердо завил Жорж. — Мало того, я даже догадываюсь о причинах, по которым он и его сообщник пошли на это.

— Кто же его сообщник?

— Его управляющий Шардон.

— Ах, вот оно что! — воскликнул Фоконьяк. — Неплохо придумано! Девочку, которая и слышать не хотела о браке, насильно похитили, чтобы испортить ее репутацию и принудить выйти замуж. Это было бы великолепно, если бы мы не помешали. Какой хитрец этот Гильбоа!

— Я боюсь, как бы он не узнал, кто мы такие. Он так коварен!

— Ну, мой добрый друг, — ответил Фоконьяк с величайшим равнодушием, — я предпочитаю сам ущипнуть дьявола, прежде чем он ущипнет меня. На этого доброго Гильбоа я напущу Белку. Нам нужны доказательства его преступления. Мало того, этот старикан, скорее всего, решается на такие мерзости не в первый раз. Он, наверное, уже делал разные гадости заодно со своим управляющим. Белка станет следить за ним днем и ночью, ни на миг не упуская его из виду. Разве уж сам Сатана вмешается, если Белка не предоставит нам способа разделаться с этим Гильбоа, черт его дери! Мне вот что пришло в голову, — вдруг прибавил Фоконьяк, с живостью обернувшись к своему другу, — не попросить ли нам руки племянниц у этого старого скряги? Это бы очень упростило все дело.