Разбойник Кадрус

— Я вам обязан жизнью, благодарю. Я еще нужен Богу [1].

Потом он взглянул на свою упавшую лошадь.

— Бедный Муштейн! — произнес он. — У этого коня был только один недостаток: он пугался выстрелов, и в сражении я не садился на него, но очень его любил.

Жорж подвел свою лошадь к императору и сказал ему:

— Государь, вот арабский скакун, позвольте предложить его вам. Он прекрасно выезжен и ничего не боится.

В доказательство своих слов Жорж вынул пистолет и выстрелил в воздух — лошадь даже не пошевельнулась. Император осмотрел коня, поласкал его и спросил:

— Это чистокровный арабский скакун?

— Да, сир.

— Я беру взаймы вашу лошадь, но в подарок ее не принимаю.

— Напрасно, ваше величество, — просто сказал Жорж, — эта лошадь украсила бы вашу конюшню.

— Но она нужна вам самому.

— У меня есть два брата Солимана, сир, так что без коня я не останусь.

Император, не отказывая и не принимая, сел на лошадь и остался доволен.

В эту минуту послышался быстрый галоп — это подъезжала свита. Император обратился к Жоржу:

— Ни слова о том, что происходило между нами. Никто не должен знать, что я подвергался опасности, это взволновало бы весь Париж.

Свита приближалась. Бертье показался первым. Он был бледен и дрожал. При виде императора он вскрикнул от радости.

— Что с вами? — спросил Наполеон.

— Я боялся за ваше величество.

— Чего? Неужели я не сумею справиться с лошадью?

— Извините, сир, но…

— Вы сомневались во мне. Я обуздал Муштейна, но, так как это животное опасное, попросил кавалера де Каза-Веккиа убить его. Савари, велите подать кавалеру коня.

Император пришпорил лошадь. Савари хотел исполнить приказание императора и взять лошадь у кого-нибудь из свиты, когда Жорж, вскочив в седло позади Фоконьяка, сказал:

— Благодарю вас, генерал. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь вернулся пешком. Вы позволите, любезный друг? — обратился он к Фоконьяку.

— Сделайте одолжение.

Наполеон увидел Фоконьяка и Жоржа на одной лошади.

— Савари! — крикнул он.

— Что прикажете, ваше величество?

— Спешьтесь.

Генерал соскочил наземь.

— Предложите вашу лошадь кавалеру.

Савари, скрывая свой гнев улыбкой, любезно исполнил приказание, а Жорж без единого слова вскочил в седло. Император смотрел на кабана, который чуть было не изменил ход истории.

— Бертье, — сказал он, — пусть мне сегодня вечером подадут кусок мяса этого кабана. Маркиз де Фоконьяк, вы его убили, справедливость требует, чтобы вы его и отведали. Кавалер де Каза-Веккиа будет с вами, потому что вы неразлучны. Какое у вас странное оружие, господин де Фоконьяк, — прибавил Наполеон, — и как искусно вы им владеете.

— Государь, — сказал гасконец, — история моего охотничьего ножа уходит в глубь веков.

— Вы расскажете ее нам сегодня вечером.

— Сир, у всякой хорошей вещи есть своя пара, и парой моему ножу является нож моего друга кавалера де Каза-Веккиа. Осмелюсь посоветовать вашему величеству приказать кавалеру рассказать историю своего оружия.

— Очень хорошо, господа, мы вас послушаем сегодня.

Свита вихрем понеслась к Фонтенбло. Однако толпа успела приметить Фоконьяка в числе самых приближенных придворных. Раньше все насмехались над эксцентричными выходками гасконца, а теперь дружно решили, что вид у него самый что ни на есть величественный.

Глава XXII

КАК КАДРУС ПОЗНАКОМИЛСЯ С ПРИНЦЕССОЙ ПОЛИНОЙ

У Наполеона была большая семья. Ему стоило огромного туда придумывать титулы для всех своих братьев, дядей и кузенов. Одних он сделал королями, других генералами, кого-то епископами и дипломатами. Женщины доставляли ему еще больше хлопот. Сестры, племянницы, кузины, все гордые и честолюбивые, предъявляли невероятные претензии. Они хотели замуж, а мужья требовали приданое, чины, места. Поэтому он очень любил тех своих родственниц, которые не заставляли говорить о себе, терпеливо ожидая выгодного замужества. Особенно он был привязан к герцогине Полине де Бланжини. Она была двоюродной сестрой Бонапарта и очень рано появилась при дворе. Прехорошенькая собой, она имела только один недостаток: она была своевольной особой и хотела, чтобы все ее желания тотчас исполнялись. Несмотря на это, император любил ее, как отец, и баловал. Он хотел выдать ее замуж. Она не соглашалась. Она отказывала принцам, маршалам, генералам. Ее называли мраморной девой.

Вдруг она передумала и захотела непременно выйти замуж. Полина решила отправиться в путешествие, и ей ради приличия определили компаньонку. Она пошла к императору и объявила, что поскольку она едет через три недели, то замуж выйти можно тоже в три недели, так что она хочет путешествовать замужней женщиной, свободно и без всяких помех.

— Но как же твой муж? — заметил Наполеон, которому нравились даже капризы его любимицы. — За кого ты хочешь выйти?

— За герцога де Бланжини.

Это был шестидесятилетний дипломат. Знатный аристократ с головы до ног, старик очаровательный, но дряхлый и разбитый сумасбродствами второй молодости, он пылал к принцессе Полине чисто платоническими чувствами, поскольку как мужчина он возгореться уже не мог по причине преклонного возраста. Он был беден. Император дал герцогу должность, которая позволяла ему поддерживать его звание.

Наполеон улыбнулся выбору Полины. Считая ее холодной особой, не созданной для любви, он одобрил Бланжини, поскольку ему было бы неприятно видеть Полину влюбленной в блистательного генерала или в молодого дипломата.

Они обвенчались. Герцог прекрасно к ней относился. Она же, в восторге от того, что пользуется всеми преимуществами замужней женщины, оставаясь девушкой, окружила своего мужа вниманием и заботами.

Сначала об этом браке много болтали. Осмеливались говорить, что император является любовником молодой женщины. Бланжини обвиняли в том, что он согласился быть отцом не своим детям, которые непременно появятся на свет.

В то время, когда начинается эта драма, принцесса Полина была замужем уже шесть месяцев, герцога отправили куда-то посланником. Императору был нужен этот тонкий дипломат. Принцесса обосновалась в Фонтенбло в одном замке рядом с городом. Она обожала деревенскую жизнь. Замок ее был покрыт зеленью, она жила, по ее словам, укрывшись цветами.

Многим ее склонность к пасторальной жизни казалась странной, но Фуше разгадал принцессу Полину. Однажды император жаловался на принцессу Луизу, влюбившуюся в какого-то офицера, за которого она непременно хотела выйти, и сравнивал эту восторженную девушку со спокойной герцогиней де Бланжини. Фуше улыбнулся. Император встревожился. Когда его попросили объяснить эту улыбку, Фуше произнес пророческие слова:

— Государь, принцесса Полина — это скала, которая однажды проснется и превратится в вулкан. Вот тогда вас могут постигнуть неприятности.

Но до сих пор ничто не оправдывало предсказаний министра. Принцесса в отсутствие мужа жила очень тихо, присутствовала на всех празднествах, каждый вечер бывала на вечерах или балах, потом возвращалась в свой замок.

Принцесса Полина славилась своей благотворительностью. С тех пор как она обосновалась в Фонтенбло, бедные люди благословляли ее. Однажды, узнав, что некая вдова лесничего живет с тремя детьми в ужасающей нищете, она решила облагодетельствовать бедную женщину. Отправив вперед свой экипаж и свиту, герцогиня взяла с собой пятьдесят луидоров и инкогнито отправилась к хижине бедной вдовы. Совершив благодеяние, она возвращалась к своей карете, как вдруг услышала крики:

— Берегитесь! Берегитесь!

Слуги побежали со всех ног врассыпную. Взбесившийся вол, запряженный в телегу, разломал ее, оборвав упряжь, и бросался на все, что попадалось ему навстречу. Принцесса пробежала шагов двадцать, вдруг споткнулась и упала. Вол бросился на нее… Но тут из-за угла выехали два всадника. Один из них сразу понял, в чем дело, и оказался между волом и женщиной. Он выхватил охотничий нож. Когда вол боднул рогами живот лошади, всадник нагнулся и, как каталонский тореадор, вонзил нож в затылок вола. Тот повалился, лошадь также упала. Всадник соскочил наземь и встал между двумя жертвами. Вол был мертв, лошадь хрипела. Несмотря на свое волнение, герцогиня все видела и была поражена необыкновенным хладнокровием своего спасителя, который был не кто иной, как Кадрус. Тот под рукоплескания восторженной толпы вытер лезвие о шерсть вола, спокойно вложил нож в ножны, потом подошел к молодой женщине и, поклонившись ей, сказал: