Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Благодарю, но у нас своей охраны достаточно, - сухо ответил по-скифски Формион, вознамерившись поскорее отделаться от непрошеных защитников.

  - Э-э, почтенный, не скажи! - возразил ему Радамасад. - Тавры, увидев, что в племенах остался один безусый молодняк, до того осмелели, что пару ночей назад напали даже на Тавану!

  Мессапие захотелось узнать подробности и, чтоб не беспокоить разговорами спящего сына, она решила проехаться верхом. Радамасад поспешил отвязать по её просьбе от задка кибитки соловую кобылу и подогнал её к облучку, с которого царевна ловко пересела на ходу в седло. Сунувшемуся было за нею Формиону Мессапия властно посоветовала поберечь больную спину, и он остался в кибитке, мечтая по приезде домой как следует поучить своевольницу плетью, но в то же время понимая, что не посмеет дочь и сестру скифских царей даже пальцем тронуть.

  Обогнав кибитку, Мессапия и два её любезных кавалера поскакали неторопливой рысцой в десяти-пятнадцати шагах впереди. Радамасад пересказал всё, что знал от Ишпакая о нападении лесных разбойников на Тавану. Затем у них нашлись более весёлые темы для разговоров. Лукаво поглядывая то на одного своего спутника, то на другого, Мессапия то и дело заливалась весёлым смехом, вызывая приступы гнева у ревниво наблюдавшего за ними из кибитки Формиона, чувствовавшего себя купцом, на глазах у которого наглые воры покушаются на его собственность.

  Тем часом кони, не успев взопреть, донесли их до Хаба. Выехав на левобережную кручу, Госон у развилки распрощался с Радамасадом, Мессапией и высунувшимся из кибитки Формионом.

  Ревнивый старик попросил Мессапию вернуться в кибитку, а когда та ответила, что проедется верхом до Таваны, крикнул ехавшему за кибиткой слуге, чтобы подвёл к нему коня, вознамерившись составить ей с Радамасадом компанию.

  - Незачем вам, батюшка, скакать верхом! Мы поскачем галопом - ещё свалитесь, чего доброго! Лежите уж в кибитке!

  Полоснув со злостью плетью кобылу, Мессапия вместе с устремившимся вдогонку Радамасадом понеслась по центральной улице селища, распугивая копошащихся в пыли кур и поросят. Гикнув на коней и ошпарив заднюю пару кнутом, возница устремил кибитку с вынужденным отказаться от своего намерения Формионом и пробудившимся от тряски Стратоном за беглецами.

  За околицей царевна одумалась и опять перевела кобылу с галопа на спокойную рысь. Не сводя плотоядного взгляда с породистого лица и колышущихся под сарафаном в такт скачке аппетитных грудей 33-летней дочери Скилура, скакавший справа нога к ноге Радамасад сочувственно произнёс:

  - Представляю, каково тебе жить с этим старым козлом!

  Мессапия ответила красноречивым вздохом.

  - Бросай к воронам своего старого хрыча и оставайся со мной! Я с удовольствием возьму тебя в жёны! - принялся уговаривать Радамасад, в котором с каждым будто бы случайным соприкосновением с её ногой всё жарче разгорался огонь любовного желания.

  - А не старовата ли я для тебя? - спросила с лукавой усмешкой царевна, скосив на него лучащиеся вожделением глаза.

  Радамасад поспешил заверить, что как раз такие зрелые красавицы в самом бабьем соку ему больше всего по душе, и он всю дорогу с трудом удерживает себя от желания наброситься на неё, как голодный волк на жирную овцу.

  Мессапия громко расхохоталась и отвернула от него чуть в сторону. Видать и в ней близость с молодым сильным мужчиной разожгла схожие желания. Отсмеявшись, она согнала улыбку с лица и напомнила Радамасаду о своём сыне, которого она с помощью Формиона должна сделать царём Херсонеса, - такова была воля её отца Скилура, а теперь - и брата Палака. Поэтому она, увы, не может принять столь лестное для неё предложение будущего вождя напитов и должна вернуться в Херсонес.

  Тем временем, пока между ними велись эти разговоры, дорога плавно завернула за тянувшуюся справа ступенчатую стену плато, открыв взору впереди племенной центр напитов.

  Переварив сильно огорчивший его отказ, Радамасад предложил Мессапие заехать с тестем и сыном в Тавану, пообедать в его доме, а затем он проводит их до Напита. Там они переночуют, а утром уедут в свой Херсонес. Мессапия подумала, что помощь Радамасада и напитов может в будущем пригодиться ей и её сыну в Херсонесе, и согласилась, тем более, что она была совсем не прочь попользоваться хотя бы одну ночь вместо увялой с годами "кочерыжки" тестя застоявшимся без дела за 40 траурных дней "жеребцом" Радамасада.

  Но, когда Радамасад, придержав коня у развилки, любезно пригласил Формиона на обед в Тавану, тот, как и следовало ожидать, заартачился. Старик был решительно настроен как можно скорее распрощаться и со вторым навязавшимся к нему вопреки его желанию попутчиком, который казался ему опаснее любого таврского разбойника.

  - К чему такая спешка, Формион? - спросила Мессапия. - Пусть кони часок отдохнут. Да и самим нам не мешает перекусить. Мы со Стратоном проголодались. Правда, сын? - обратилась она за поддержкой к зевавшему во весь рот и ожесточённо чесавшемуся в глубине кибитки Стратону, надеясь, что обожаемому внуку старик не откажет.

  - Ты, если хочешь, можешь оставаться тут, хоть насовсем, а мы со Стратоном немедля едем дальше в Херсонес! - объявил вибрирующим от еле сдерживаемого гнева, утончившимся почти до визга голосом Формион. - Ну что? Ты едешь с нами или остаёшься?

  Мессапия, привыкшая вить из старика верёвки, удивилась его неожиданному упрямству. Неужели он настолько осмелел после смерти Скилура?

  - Мама, поехали! Я хочу домой! - промычал жалобным телёнком Стратон.

  Мессапия благоразумно решила уступить, мысленно пообещав наказать зловредного старика, не допуская его к себе, как минимум, три ближайших ночи. Смиренно вздохнув, она, прежде чем залезть в кибитку, самым ласковым голосом поблагодарила Радамасада, одарив его на прощанье многообещающей улыбкой.

  Чтобы сыну вождя не вздумалось увязаться за ними дальше до Напита, Формион, довольный, что добился своего, объявил, что дальше они поедут безопасной старой дорогой - вдоль Харака и моря.

  Проводив сорвавшуюся с места в галоп кибитку полным сожаления взглядом, Радамасад распустил по домам стоявших за его спиной в походной колонне стариков и неспешно порысил к приветно распахнутым на горе, за перекинутым через ров деревянным мостком крепостным воротам.

  Юный дозорный на привратной башне, заметив на Неапольской дороге выползающую из-за плато длинную колонну всадников, поспешил известить своих забавляющихся внизу товарищей о возвращении вождя. Через минуту эта весть разлетелась по всей Таване. Обрадованные домохозяйки велели служанкам скорее разжигать очаги и готовить обед, а сами принялись торопливо сурьмить брови и наряжаться, готовясь встретить мужей, отцов и сыновей во всей красе.

  Отдыхавшие после ночных дозоров юноши и подростки во главе с Савмаком кинулись на коней и помчались к Нижним воротам. К их приезду там уже заметили, что над следовавшей за кибиткой в клубах серой пыли колонной не развевается племенной бунчук, а значит это не вождь. Когда кибитка остановилась у развилки под горой, многие опознали во всаднике, ехавшем впереди бок о бок с женщиной в сверкающем золотом скифском наряде и высоком лиловом убрусе, Радамасада.

  Во главе двух-трёх десятков белобородых всадников Радамасад проехал мимо десяти выстроившихся с копьями и щитами в два ряда между мостом и воротами стражей, среди которых оказались и Канит с Апафирсом - живые и невредимые. На пустыре за воротами родных встречали несколько сотен подростков, теснившихся на конях по обе стороны дороги во главе с восседавшим на своём чёрном Вороне у самых ворот Савмаком.

  Приобняв встревоженного его угрюмым видом Савмака по-братски за плечи, Радамасад соприкоснулся с ним щеками, после чего наконец позволил себе усмехнуться и громко крикнул:

  - Веселитесь, парни! У нас теперь новый молодой царь - Палак!

  Три сотни молодых глоток радостно грянули славу царю Палаку, в небо полетели сотни башлыков. Радамасад и Савмак поехали шагом к Верхним воротам.