Дикое золото

иновна – Леонид Карлович. Теперь вы друг другу представлены по всем правилам, способным удовлетворить любого блюстителя светских церемоний, и можете оставить меня в покое. Дел, простите, невпроворот. Татьяна, можешь показать господину инженеру нашу град-столицу, если у него нет других планов… – Он цепко глянул на Бестужева. – Да нет, не похоже, чтобы он был занят… А о наших делах мы обязательно поговорим ближе к вечеру. Время ведь терпит?

Бестужев кивнул.

– Вот и прекрасно, – сказал Иванихин, с явным намеком косясь на дверь. – Ступайте, молодые люди, ступайте…

Глава пятая

Луч света в темном царстве

Как и полагается воспитанному человеку, Бестужев вежливо приоткрыл перед ней дверь, и она вышла первой. Едва они оказались в широком коридоре, девушка повернулась к нему:

– Вы и есть этот тайный агент?

– Как вам сказать… – протянул Бестужев, в глубине души ругательски ругая Иванихина, не умевшего держать язык за зубами.

– Бросьте, – безмятежно улыбнулась Татьяна. – Не считаете же вы, что я понесусь сплетничать по поселку? Ну да, государь-батюшка не сумел удержать эту новость при себе… а вы могли бы от меня что-то скрыть?

Это было даже не кокетство – нечто естественное, как тайга или дождь. И потому Бестужев чувствовал себя откровенно беспомощно: он умел кокетничать с красотками, умел непринужденно общаться с чужими, посторонними людьми под очередной своей личиной, но здесь было нечто иное, к чему он оказался никак не готов. Амазонка…

– Пожалуй.

– Пожалуй – да или пожалуй – нет?

– Пожалуй – да, простите, Татьяна Константиновна…

– Н-да? – она послала взгляд, от которого у Бестужева опять тоскливо защемило в сердце. – Твердокаменный вы человек… Вас и в самом деле величают Леонидом Карловичем?

– Нет, – не выдержал он. – По-настоящему я – Алексей Воинович, но убедительно вас прошу…

– Можете быть спокойны, – важно сказала Татьяна. – Как сказал бы суровый Исмаил-оглы – магыла, да! Пойдемте? Во исполнение отцовских наказов покажу вам наши владения, насколько удастся… Или вы не хотите?

– Хочу, – сказал он, пытаясь быть немногословнее.

– Признаться, от офицера из Петербурга я ожидала что-то более галантное и сложносочиненное… Что же вы так?

– Я плохо представляю, как мне с вами держаться, – честно признался Бестужев. – Вы не похожи на… обычных барышень.

– Еще бы! – ослепительно улыбнулась она. – Я – сибирская амазонка, прелестная и дикая. Вы согласны с этим определением?

– С первым – безусловно. Со вторым… простите, я пока что не вижу в вас особой дикости. Непосредственность, да…

– Ах, во-от как… – Татьяна разглядывала его с непонятным выражением. – Всего лишь – непосредственность? Вы меня обидели, сударь. Обычно столичные кавалеры от меня шарахаются… разве это не признак моей дикости?

– Татьяна Константиновна… – сказал он потерянно. – Я – не светский человек, коего ваша непосредственность может испугать. Я – обычный офицер, без особых претензий на светскость… Бывший офицер, – поправился он, – я имею