«Что мне утешенья и участье…»
Что мне утешенья и участье,
Им внимаю с острой болью я;
Отошло мое земное счастье,
Скрылась радость светлая моя.
В сердце больше места нет надежде,
Что твоею нежностью согрет
Буду вновь я как бывало прежде,
Ведь тебя на белом свете нет.
А еще недавно ты дышала,
Излучая свет любви из глаз,
Ты мне жизнь собою украшала,
Ты была со мною, а сейчас
Я один стою перед судьбою,
Стало пусто в мире, ты ушла,
И погас, любовь моя, с тобою
Мой источник света и тепла.
1941
«Так, видимо, нужно, так, видно, угодно судьбе…»
Так, видимо, нужно, так, видно, угодно судьбе,
Чтоб звездною россыпью искрилось небо, а я
На звезды смотрел и душою стремился к тебе,
Моя незабвенная, светлая радость моя.
Дышала прохладой и веяла сыростью ночь,
Листы трепетали и благоухали цветы,
А сердце мое не могло в этот час мне помочь,
Оно не сумело ответить мне, где теперь ты.
Томясь по тебе, я не вижу тебя наяву,
А ты с прежней лаской быть может глядишь на меня,
И может быть чувствуешь как и зачем я живу
С того, в вечный траур мне сердце одевшего дня.
Во имя немеркнущей даже за гробом любви,
Из плена земного, из тесных оков бытия
Меня поскорее к себе навсегда призови,
Моя незабвенная, светлая радость моя.
1941
«И мороз, и вьюга…»
И мороз, и вьюга…
Ночь как жизнь темна…
Верная подруга,
Нежная жена,
В суету мирскую
Не вернешься ты;
Я один тоскую
В мире суеты,
Сердцем вспоминая
Как был счастлив я
В нем с тобой, родная,
Милая моя!..
Мир в бреду недуга…
Жизнь как ночь темна…
Нежная подруга,
Верная жена,
Нет для жизни силы
И желанья нет;
Только из могилы
Мне сияет свет,
Где лежишь, не зная
Мрака бытия,
Ты, моя родная,
Светлая моя!..
1942 г. 16 января. Пятница.
Москва
Милой Иоанне Матвеевне Брюсовой в день ее шестидесятилетия («Стоя, руки по швам…»)
Стоя, руки по швам,
Иоанна Матвевна,
В день рождения Вам
Пожелаю душевно,
Чтоб горел керогаз
И «голландка» не гасла,
И чтоб были у Вас
Сахар, мясо и масло,
Чтоб не стала семья
Ваша жертвой Арея,
Чтобы книги В. Я.
Издавались щедрее,
И чтоб, словно в раю,
Вы спокойно и просто
Жизнь земную свою
Продолжали лет до-ста.
15 февраля 1942
«В тихий вечер за столом…»
В тихий вечер за столом
У раскрытого окошка
Я мечтою был в былом.
В тихий вечер за столом
Мне повеяло теплом,
И взгрустнулось мне немножко
В тихий вечер за столом
У раскрытого окошка.
1942
Москва
A. А. Галунову («Добросердечный друг мой, в эти дни…»)
Добросердечный друг мой, в эти дни
Разрухи, страха, жадности и злобы,
В дни гнусной жизни только для утробы
С приправой лицемерной болтовни,
Все чистое, все светлое в тени,
А на виду гниенье и микробы,
И нужно быть душою твердым, чтобы
В ней уберечь для творчества огни.
Мы все внутри безвыходного круга,
Но с Вами долголетняя подруга
Плечо с плечом проходит через тьму,
А я бреду сквозь оторопь людскую
Один как перст, ненужный никому,
И об ушедшей спутнице тоскую…
1942
Москва
«Душитель мысли, враг всего живого…»
Душитель мысли, враг всего живого,
Отец холопства, подхалимства друг,
Кавказец, проявивший ловкость рук,
С умом и внешностью городового,
Разыгрывай кровавый водевиль,
Ссылай, расстреливай, терроризируй,
И над страною серою и сирой
Что хочешь делай, но не джугашвиль.
1942
«Жиреющая самка…»
Жиреющая самка,
Глуха, разинут рот;
Она душою хамка,
А внешностью урод.
1942
Москва
«Полужаба, полуженщина…»
Полужаба, полуженщина,
Смесь дерьма с папье-маше,
По манерам деревенщина
И стервоза по душе.
1942
Москва
