Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

* * *

Стройней твоего кипарисного стана не видел,

Алей твоих щек — на лужайке тюльпана не видел,

Тревога моя о тебе лишь и ныне и присно,

Любимой, что столь же всегда мне желанна,— не видел.

О чем еще думать, тоскуя в разлуке с тобою?

Другой, исцеляющей все мои раны,— не видел.

Любовь завлекла меня в глубь океана, в пучину.

Тонул я, и берег за дымкой тумана не видел.

Твоя красота стала зеркалом светлого сердца,

В его отраженье и тени обмана не видел.

Душистей кудрей твоих мускус Хотана едва ли!

Чтоб так же душою прекрасна была ты,— не видел.

Цепями волос ты к себе приковала навеки,

Путей избавленья от власти тирана не видел.

Лишился покоя и сна из-за глаз твоих черных,

Тебя умолявших, как я, покаянно,— не видел.

Листал Хакики, словно книгу, и страны и годы,

Красавиц, подобных тебе, без изъяна,— не видел!

САККАКИ

УЗБЕКСКИЙ ПОЭТ

Первая половина XV века

ГАЗЕЛИ

* * *

Каждый день ко мне приходит от царя любви посол,

Царь душе моей вещает: «Встреться же с послом моим!»

Сотней тысяч испытаний взгляд твой может наказать,

Кровь мою он проливает, ставши палачом моим.

Грозное твое веленье исполняется, о царь!

Будь же нелицеприятным, праведным судьей моим.

Водь лицо твое — как роза, я рыдаю соловьем.

Шепчешь ты: «Зачем так плачешь, бедный, пред лицом моим?»

Меч ресниц твоих и стрелы убивают Саккакп.

О красавица, ты станешь сладостным концом моим!

* * *

Ты мне душу растрепала, словно прядь своих волос,

Ты дыханьем опалила сердце мие огнем любви.

Прядь волос твоих — крылатый огнедышащий дракон,

Стережет он клад заветный во дворце святом любвп.

Окажи благодеянье, милостива будь ко мне,

Не разрушь в несчастиом сердце бирюзовый дом любви.

Пожалей раба, царица, я — как нищий пред тобой,

Надо мной ты в небе держишь молнию и гром любви.

Все пойми! Проникни взглядом мудрым в сердце Саккаки.

Бог у мира отнял разум, стал и я рабом любви.

АТАИ

УЗБЕКСКИЙ ПОЭТ

Первая половина XV века

ГАЗЕЛИ

* * *

Ханша прелести! Лица от нас не прячь!

Утоли того, кто голоден и зряч!

Где спасусь от власти взора твоего?

Погубил меня смеющийся палач.

Сбрось зеленый свой бутоновый покров,

В цветнике играй с бутонами в суймач!

Хвастать вздумала фиалка пред тобой,—

Ветерок встрепал, согнул ее — хоть плачь!

Если хочешь целый мир в себя влюбить,—

Распахни пред алой розой темный плащ!

Атаи газельим взором полонен,

Чьи бы взоры ни манили,— он незряч!

* * *

Улыбнулась ты из облачных пелен,—

Хор красавиц расступился, пристыжен.

Томной прелестью горят твои глаза,—

Их беседами цветник твой оживлен.

Сладкий рот — ларец рубинов — сторожить

Встали родинки — индусы — с двух сторон.

Стала роза похваляться пред тобой,—

Замолчать велел ей ветер, возмущен.

Как стрела, пробил мне сердце быстрый взор,—

Наконечником я в душу уязвлен.

Пусть душа с тобой в разлуке умерла,—

Той стрелой твоей я к жизни пригвожден.

Атаи ни хлеб не нужен, ни вино:

Жизнью он, с тобой в разлуке, пресыщен!

* * *

Солнце, месяц — твой лик? О моя госпожа,— отвечай.

Сахар, мед — твой язык? О моя госпожа,— отвечай.

Ты ли краешком глаз посылаешь мне взоры тайком,

Иль то корень души подсекли два ножа,— отвечай.

В душу веет восток, от волос твоих амбру неся,

Иль то савский удод прилетел с рубежа,— отвечай.

Черный глянец волос твоих блещет всю ночь надо мной,

Иль то ворон кружит, с кипарисом дружа,— отвечай.

О, поведай мне правду о горестных стонах моих!

Не дрожат ли от них твои псы-сторожа,— отвечай.

Как бы мог я забыть о рубиново-сладких губах.

Что ж мне — душу сгубить? Сточит пусть ее ржа? — отвечай.

О султанша прекрасных! Спроси: «Чем живет Атаи?»

Грех ли нищим помочь, богу щедрых служа,— отвечай.

* * *

Эту светлую пери, что здесь над водой склонена,

Я бы выпил до дна,— так она благодати полна!

Скажешь: гурия рая сошла — Салсабиля черпнуть,

Скажешь: плечи ее обнимает Ковсара волна.

Рук не моет в воде — не запятнана их чистота:

В мир неся чистоту, моет воду руками она.

Убедились глаза в правоте стародавней молвы,

Будто дев водяных высылает порой глубина.

Увидал Атаи эти брови — михрабы твои,—

С той поры у него и молитва в михрабах — одна!

* * *

Виночерпий, дай чашу! Нам роза сверкнула, нежна,

Пьян нарцисс, и волна соловьиного гула неяша.

Под шатром кипариса мне горлинка сладко поет,

Иль бутыль по-арабски «куль-куль» затянула, нежна?

Если амбру волос ветерок по щекам распустил —

То на розу из роз тень от тени вспорхнула, нежна.

Упаси тебя бог наклониться над чашей с вином,

Чтобы роза вина к розе щек не прильнула, неявна!

От жестокой любви, верно, умерло б сто Атаи!

Жизнь твоя, о мой шах, жизнь мне в душу вдохнула, иежна!

* * *

Мы в обители роз розовее лицом не видали.

Губы — сахар; такого в Египте самом не видали.

В Чин-Мачине, в Хотане — таких убивающих взоров,

Злой турчанки такой мы нигде — присягнем — не видали.

Мы пришли любоваться прославленной стройностью стана,—

Горе видели ночью, а стана и днем не видали!

Есть красавиц немало, узбечка, и в нашем народе,—

Мы же равных тебе нн в своем, ни в чужом не видали.