Русская эпиграмма

В результате на переломе русской жизни столкнулись два направления: одно, показательное для писателей, группировавшихся вокруг журнала «Сатирикон», и другое, выражавшее крестьянские и рабочие интересы и настроения. Поэты-сатириконцы опирались на традиции первой половины XIX века и основное внимание уделяли эстетическим качествам эпиграммы, уклоняясь в сторону ее изящества и игривости. А крестьянским и пролетарским писателям была ближе скорбная муза Некрасова и демократизм поэтов-искровцев.

Тенденция последних решительно возобладала после революции 1917 года. Стране срочно понадобились стихи, которые сорвали бы маски с внешних и внутренних врагов нового строя языком, доступным самым широким массам. Таким первым глашатаем революции стал Маяковский.

Наделенный незаурядным талантом поэта и графика, он с головой ушел в плакат, в то время один из самых популярных и самых действенных видов идеологической борьбы. Начав работу поэта-плакатиста еще в дореволюционный период, Маяковский своего апогея достиг в «Окнах РОСТА» в годы гражданской войны, когда для большей оперативности советская сатира вынуждена была выступать «в телеграфном стиле». Выведший эпиграмму на площадь (известно, что на штурм Зимнего дворца матросы шли с его частушкой-эпиграммой на устах), поэт давал облик классового врага без индивидуализации его черт, благодаря чему разоблачение доходило до сознания самого неподготовленного слушателя. Так, в «Окнах РОСТА», сопоставляя Деникина и Россию, он хитроумно подновил известную пословицу: «Русь свинье не товарищ». Непримирим он был и к тем неурядицам, которые затрагивали основы государства. В 1921 году в подписях к рисункам на страницах журнала «БОВ» (Боевой орган весельчаков) Маяковский, осуждая беспечность, расхлябанность и бюрократию и сравнивая их по опасности с белогвардейщиной, в третьем, заключительном двустишии пишет: «Третья белогвардейщина — советский бюрократ // Противней царского во сто крат»

Примеру Маяковского последовали другие писатели. Эпиграмма опять потянулась к своим истокам: обличительной реплике, афоризму, сатирическому диалогу, частушке, которая родилась в крестьянской среде сразу же после отмены крепостного права и неизменно набирала силу. Понимая большую социальную значимость сатиры, первый комиссар народного просвещения республики А. В. Луначарский уже на заре социалистического строительства призывал создавать «братство веселых красных скоморохов, цех истинно народных балагуров».

Мастера сатиры ставили к позорному столбу бюрократов, нэпманов, спекулянтов, лодырей. Их высмеивали на страницах журналов «Соловей», «И смех и грех», «Красный шмель», «Красный дьявол», «Красная колокольня», «Бегемот», «Крокодил» и многих других.

К концу 1920-х годов в связи с ухудшением в стране общественно-политического климата, к сожалению, пафос сатирических обличений резко понизился. Робкие попытки возродить вековые традиции жанра (статья А. Лежнева «На пути к возрождению сатиры» в «Литературной газете» от 22 апреля 1929 года и там же в январском номере 1930 года полемика под руководством М. Кольцова «Нужна ли нам сатира?») не дали результатов. Политические эпиграммы ушли в подполье, а на поверхности остались мелкотравчатая тематика да обмен писателей дружескими шаржами.

Новые благоприятные условия для эпиграммы создались в наши дни, о чем свидетельствует и выход данной антологии. Воспользуются ли этими условиями современные сатирики, покажет время.

В. Васильев

НАРОДНОЕ

ОСТРОУМИЕ

ЭПИГРАММАТИЧЕСКИЕ

ПОСЛОВИЦЫ

* * *

Пословица живуща и плодуща.

И про вашу честь пословица есть.

Есть пословица и про Ивана Петровича.

На дурака да на пословицу суда нет.

* * *

Наши дураки

не смотрят на кулаки.

* * *

Осла знать по ушам,

медведя — по когтям,

а дурака — по речам.

* * *

Личико беленько,

да ума маленько.

* * *

Хорош пень в вешний день,

а все пень.

* * *

Поглядел дурак на дурака

и плюнул: эка невидаль кака!

* * *

Из пустой клети либо сыч, либо сова;

из пустой головы — глупые слова.

* * *

С виду детина,

а в остальном скотина.

* * *

И ряб, да божий раб;

и гладок, да гадок.

* * *

Голова с поклоном,

сердце с покором,

язык с приговором,

ноги с подходом,

руки с подносом,

каблуки с поворотом.

* * *

Говорит день до вечера,

а слушать нечего.

* * *

Шей, вдова, широкие рукава —

было бы во что класть небылые слова.

^[1]

* * *

На языке мед,

а под языком лед.

* * *

Тому виднее,

у кого нос длиннее.

* * *

В правом кармане сочельник,

в левом чистый понедельник.

* * *

Покорному дитяте

все кстати.