Избранное

– Да, – говорил он, – мы должны повернуть лицом к селу всех партнеров его. Это требование партии. И решительно освободиться от всякого рода глупостей. Конечно, с дорогой я разберусь. Да, знаю и понимаю: много сидит за столами работников, а земле нужен мужик. Пахарь. Строитель… Есть задумка внедрить в этом деле так называемый смешанный способ. Опыта, правда, нет. Думаю съездить к Малкову – он давно практикует его. – А затем секретарь произнес слова, которыми и покорил меня: – Но в первую очередь следует расшевелить, оживить людей, объединить их общностью цели.

Вот оно – главное. И техника, и материалы, и прочие немалые средства могут остаться без движения, если мы упустим из вида человеческий фактор, признанный партией одним из важнейших на пути ускорения научно-технического прогресса. И тут нужен не нажим сверху, не окрик, а кропотливая, истинно партийная работа с людьми, исходящая из учета коренных интересов живущего на земле человека.

Брать на вооружение крупицы опыта не казенной и не бумажной работы с людьми – это ли не достойное дело тех, кто отвечает за «состояние» человеческих душ! И, может быть, есть смысл присмотреться, чем взял, например, строптивый, не всегда козыряющий начальству председатель колхоза «Заветы Ильича» Павел Васильевич Соколов, хозяйство которого и планы успешно выполняет, и собирается строить начальную школу – редчайшее событие в Буйском районе. Нет, он не заигрывает с колхозниками, но идет на работу раньше их. И это он предложил выделять колхозникам технику – для работы в огородах, на подвозку кормов или дров. Без «магарычей» и поклонов механизаторам, а по их заявке. Правда, раз в году каждый колхозник вносит за эти дела в кассу десятку. Вносит, заметьте, каждый – и механизатор, и специалист, и сам председатель. И. между прочим, именно Павел Васильевич выступил в свое время с резкой критикой тех своих сотоварищей-председателей, что катаются на работу из районного центра… И это он всячески отстаивает самостоятельность колхозных руководителей: «Дайте возможность самим нам распорядиться, сколько и где посадить и посеять, – и мы перевыполним план по всем показателям, дайте хозяевами себя почувствовать. Иначе факелы жарких костров, что полыхают у нас по весне на льняных полях, легко затмят и погасят тот «огонек» изнутри, который пытаемся мы засветить в сердцах человеческих».

Идти от коренных потребностей работающего на земле человека – значит действовать, сообразуясь со здравым смыслом, нравственной готовностью труженика примерить на себя то или иное поручаемое ему дело. И кому, как не коммунистам села, заняться этим вопросом, повернуть на общую пользу хотя бы ту же знаменитую деревенскую спайку.

К сердцам людским ведет немало дорог. И одна из них – память. Знаю, местным жителям присуще особое чувство гордости за своих земляков, за славное прошлое края. («Сыры Воскресенскрго низового завода в Москву шли, а директор его Петр Николаевич Тукин орденом Ленина был награжден». «А во время войны и после, знаете, как… Девчонки на лесоповале работали, кочегарами ездили на паровозах»). Гордость и память – это движение души. Не заметить, не опереться на него в работе – непростительно.

Народ наш отзывчив и добр. Я и сейчас слышу голос Валентины Сергеевны Копыловой – доярки из колхоза «Красный путь», сетующей вот по какому поводу: «Хоть бы на постой учительницу или шефов определили ко мне. Ни копейки бы не взяла. Картошки полный подвал, мясо свое…» Она читала мне письма из воинской части, где командиры благодарили ее, солдатскую мать, за воспитание сына, и плакала и хлопотала около стола. Она даже попела мне песен, взволновала до слез забытыми, идущими из недр русской души мотивами.

Как хорошо, думалось мне, что живут на земле такие вот люди – упорные агитаторы за нравственное здоровье деревни, ее расцвет. Да ради бы них должна огласиться округа звонкими переборами гармошки и сплясать, как бывало, не на вымученном смотровом празднике, а на подлинно народном гулянье.

Им, ветеранам, этим поистине часовым деревни, порой предлагали квартиры на центральных усадьбах – они не ехали. Им внушали, что своими огородами они мешают выравниванию контурности угодий, они не внимали, твердо уверенные в своем праве жить и работать на родной земле, которую веками поливали потом многочисленные поколения их предков: пахарей и сеятелей, за которую сражались братья, сестры, мужья, в большинстве своем вернувшиеся с кровавых полей лишь именами на обелисках. Они ждали этого часа, когда взглянут по-иному на ту же «неперспективную деревню» – взглянут как на резерв, прирастать которым станут хозяйства…

– Жаждой дела жив человек, И делом деревня ставится, – эти исполненные глубокого смысла слова услышали мы от Натальи Сергеевны Виноградовой на прощанье, когда уходили из ее дома в сумерках, прихватив во дворе пару жердей, дабы вызволить из плена застрявшую машину.

Пройдя с полкилометра, мы оглянулись. В серой мгле таяло Пакшино. Но светились огоньками окна избы нашей знакомой, светились, смотрели нам вслед глазами надежды.

На доброй земле «Чайки»

Чувство Родины. С годами в каждом из нас оно, наверное, обостряется, становясь не только сильнее, но и конкретнее. Огромное и всеобъемлющее, оно начинает как бы смыкаться с собственной первоосновой – любовью к местам, где родился. Не потому ли чем дальше отодвигает нас время от солнечной поры детства, тем сильнее мы ощущаем тепло его дорог и тропинок, яснее видим черты того, что нас окружало тогда.

Да, большое видится на расстоянии. В непреложности этой истины я убедился еще раз, будучи как-то в ярославском селе Большое Никульское, где вот уже восемь лет действует, как говорят здесь, «музей Терешковой», здешней уроженки, первой в мире женщины-космонавта. Экскурсовод, миловидная девушка, остановясь около диарамы, отображающей вид северо-западной части нашей страны из «вселенского далека», припомнила, как в один из приездов сюда Валентина Владимировна, зайдя в «свой музей», долго-долго смотрела на крошечную точечку чуть южнее рукотворного Рыбинского моря. То была ее родная деревня Масленниково.

Трудно сказать, о чем думала в этот момент Валентина Терешкова. Женщина, облетевшая на космическом корабле нашу Землю 48 раз, а потом с миссией дружбы побывавшая во множестве стран и принявшая как председатель Комитета советских женщин десятки и сотни делегаций разных народов. Быть может, вспомнила легендарный полет свой к звездам и как, чайкой паря над зеленой планетой нашей, увидела вдруг серебристую нить матушки-Волги и вроде бы эту вот звездочку – родительский дом. Скорее всего так и было. Ибо, выйдя из павильона, попросила гостья запрячь коня в сани и отвезти ее по зимней дороге в то самое «родовое гнездо», что в нескольких километрах от большака и музея расположилось удобно на так называемой Красной горке. Потом она скажет:

– Я встретилась со знакомыми и незнакомыми мне людьми – тружениками совхоза «Чебаково» и словно воды ключевой в знойный день испила. Я прониклась заботами, думами их и восхитилась размахом планов и дел. Какой прекрасный народ – мои земляки!

Да простится мне моя дерзость, но, услышав от Терешковой лестный отзыв об односельчанах, уже здесь, в Москве, не удержался я и спросил:

– Валентина Владимировна, а не разлука ли и отдаленность повлияли так на восприятие ваше?

И услышал в ответ:

– Большое действительно видится на расстоянии. Но ведь для этого большое должно быть и впрямь большим. Как Родина, что малая, что великая.

Не знаю, то ли «заряженный» добрым подходом к людям моей собеседницы, то ли по какой другой причине, с самой лучшей стороны увидел и я земляков Валентины Владимировны, побывав недавно в совхозе «Чебаково». И захотелось мне рассказать о них, о поездке своей по хозяйству.

Если бы меня попросили выделить главную черту местных тружеников, я, не задумываясь, назвал бы – оптимизм. Настоящий, твердый, покоящийся не на этакой веселой людской беспечности, а основанный на прочной жизни, на подкрепленной повседневными делами вере в завтрашний день.