Избранное

Помню морозное утро, опушенные инеем березы под окнами деревянных домов с резными наличниками на центральной усадьбе. А чуть выше, на взгорье, как яблоки на снегу, рассыпаны краснобокие двенадцати – восемнадцатиквартирные дома-красавцы современной застройки. Мелькнули за окном машины здания «музея Терешковой», кафе «Чайка», торгового центра, нового Дома культуры, детсада – все такие аккуратненькие, красивые, чистые, уже одним своим внешним видом как бы льющие на деревенскую улицу теплый и мягкий свет Соседство одноэтажных особняков с двухэтажными и даже трехэтажными постройками тут не резало глаз, не заслоняло деревенской стати и простора. И, как потом я понял, подобная гармония ощущалась и во взаимоотношениях здешних людей: ветеранов и молодых, коренных жителей и приехавших сюда на работу в последнее время из других мест, не только из сел, но и из города.

В кабинете директора совхоза нас встретил ею хозяин – Сергей Федорович Миронов, подвижный молодой человек (ему нет тридцати), и, перехватив наш взгляд, устремленный на Красные знамена, стоящие в красном углу, заулыбался:

– Есть, есть успехи. В содержании скота, в капитальном строительстве. – И вдруг совсем по-юношески, задорно перевел разговор вроде бы на другое: – А приз наш за первое место в районных соревнованиях по футболу видели? Гм-гм… Знамена, конечно, виднее. Но и то, что средний возраст живущих в нашем хозяйстве тридцать четыре года, тоже надо заметить. Старики в футбол не играют. Между прочим, играю сам, в полузащите. В решающем матче гол забил.

Сколько всего увиделось в этой здоровой непосредственности руководителя! В простоте и доступности его чувствовались и умение работать с людьми, и большая умная озабоченность о главном – кадрах хозяйства, людях его. И как бы в подтверждение этому распахнулась дверь директорского кабинета, и в него просто вбежала женщина:

– Федорыч! Дело-то какое – невестка из роддома выписывается. Машину бы.

– Кого родила-то? – спросил строго «Федорыч».

– Сына, внука значит, – расплылась в улыбке счастливая бабушка.

– Ну, коль парня, какой разговор. Берите мою легковую.

– А если бы девочку? – шутя спросили мы.

– Тогда тем более: доярки во как нужны. Однако, – повернулся он к нам, – машину отдали, будем теперь пешком ходить.

Хорошо пройтись по деревне пешком. Многое можно увидеть. Вон по проселку лошадь бежит трусцой. Ездовой – в полушубке овчинном, валяных сапогах. Разрумянился на морозе. Знакомимся Смолин Александр Викторович – начальник свинокомплекса здешнего. Ему под шестьдесят уже, но не дашь этих лет ветерану – энергичен, здоров и словоохотлив:

– Ну, ты, Александр Викторыч, так говоришь, – вроде бы как обиделся директор, – что получается: условия жизни на центральной усадьбе хуже, чем в Николо-заболоти твоей. У нас ведь тоже те, кто в квартирах прописан, и огороды имеют, которые мы и вспахать, и убирать помогаем, и сараюшки, где скот поросят откармливают. А чего? На полчаса раньше встал, на полчаса позже лег – и ешь свое мясо и сало. А квартиры-то с газом, отоплением центральным, туалетом теплым и ванной. Вот твоя кладовщица отдала погорельцам дом-пятистенок, а сама переехала в центр. На работу правда, не на лошадке как ты, а на автобусе по шоссейке вместе с подругами ездит. Поди-ка, ей плохо.

Смолин директору возражать не стал, но мнение свое высказал все же:

– Оно, конечно, по-господски жить люди стали. Смотри, до чего дошли: обеда себе не варят. Ходят в столовую. Но ведь и соблазнительно, я вам скажу. Уж больно готовят здорово. Не зря, не зря нашей стряпухе Галине Мартьяновой на конкурсе поваров в области третье место, говорят, присудили. Ох, разбалуешь, Федорыч, ты людей, разбалуешь.

Слушали мы разговор этот затейливый, понимали: затронули собеседники очень важный вопрос – какой же быть современной деревне? Так сказать, городского типа или старого, традиционного? И вспомнились суждения на этот счет первого секретаря здешнего Тутаевского райкома партии Владимира Федоровича Тихомирова:

– В любом случае процесс развития села должен быть естественным, отвечающим насущным потребностям жизни. И еще, мне думается, не следует лишнего шума вокруг этого поднимать. Или, что всего хуже, противопоставлять одно другому, людей, как говорится, дразнить, с толку сбивать их. Не делай бы этого мы, кадровый вопрос намного легче решался. Вы не подумайте, что я против нового: душевых, комбинатов, домов многоквартирных, – нет. Но я против, когда начинают доказывать, что человек, живущий в трех километрах от асфальта в своем деревянном доме, – обездоленный человек. Он и сам-то так не считает, а ему «поют и поют» со всех сторон обратное. Глядишь – и заколебался товарищ.

Мы много ходили и ездили по «Чебакову» и убеждались во мнении: разумно ведется здесь строительная политика. В итоге в таком важном деле, как жилье, нет особых проблем. В домах городского типа живут в основном приехавшие в хозяйство со стороны. Оно и понятно нет же домов у них. В совхозе рассчитывают, что и впредь приезжать сюда будут люди, потому строительство не прекращается. Сдается в ближайшее время восемнадцатиквартирный дом, а к концу полугодия намечено в строй ввести еще два таких же дома да плюс три двухквартирных.

Десять семей приехало «Чебаково». Интересовались мы, что привело их сюда. Разные были ответы, но было и общее в них. Семейные люди так говорили:

– В хозяйстве все для детишек есть: и садик, где музыке учат, и школа, куда на автобусе возят, библиотека, клуб хороший, своя самодеятельность там. Из Ярославля, Москвы едут артисты. Ну и жилье, конечно. Если муж и жена работают да двое детей у них, квартиру трехкомнатную получают.

А шофер Анатолий Стожков, перебравшийся в село из областного центра, объяснял переезд свой тем, что уж очень он любит в земле копаться, за скотиной ухаживать.

Радовало все это нас. Но не скроем, кое-что вроде бы и смущало. Приезжающие – народ незнакомый, разный. Может случиться так: понаедут, жильем обзаведутся, а работы – не спрашивай. Управляющий, с которым мы поделились этими мыслями, сказал, как отрубил:

– Не дадим!

– Чего не дадим?!

– Человеку пропасть не дадим. Так-то мы добрые и податливые, но коли что – не взыщите. У нас ведь в сельском хозяйстве, как на передовой, люди сразу проявляют себя. Вы не глядите, то директор наш молод, а стребовать умеет, без ругани крика Летом, было, после получки влетает один в контору, в грудь кулаком: «Федорыч», мужик я иль не мужик? Что жене скажу, когда с этой вот сотней домой приду?» «А ты, – говорит директор, – и скажи ей, что приезжает ко мне в поле руководитель в десять часов утра, а я у комбайна сплю…» Что называется, уговорил разу. И сейчас парень тот работает будь здоров!

Опять припомнились мне слова Терешковой о земляках: «Какой прекрасный народ…» Верно. Чистый, трудолюбивый, со здоровой совестью. Точно, не пропадешь с такими. Того же Мартьянова взять. Всего испытал он в жизни: и голод послевоенный, и труд нелегкий. Но зато понять человека может, цену копейке знает. И своей, и совхозной. Вон же двадцатый год на одном «газике» ездит. Стара, но надежна машина, как сам хозяин. С любовью работает ветеран на родной земле и гордится, что дочь по его стопам пойдет: учится в «Тимирязевке» от совхоза. И не один он такой. Римма Смирнова, Валентина Борисова, Надежда Кукушкина, Вера Ерохина, Седовы – династии целые, ядро коллектива. Это про них сказал как-то директор: «Герои мои без звезды!» Хорошо сказал. Правильно. Что из того, что нет на груди звезды золотой – все равно ведь ценят тебя, уважают. А это немало. Собрали на днях старую гвардию в ДК, кстати, на отдых не торопящуюся, сказали о каждом тепло – прослезились аж все. И тут же молодежь посвящать в хлеборобы стали. О, как душевно вечер прошел. Воспоминания, напутствия, обещания, веское слово о поле, достаток и славу дарующем. Песни военных лет, танцы современные. И все как бы само собой, просто, а за душу брало, запоминалось. Молодец, партком.