Падший ангел

Час Мертвых на земле.

Я вижу, как, за валом вал, —

дым без костей, без жил, —

неспешно входят в степь, как в зал,

все те, кто прежде жил.

Всю ночь, как дикие цветы,

колышется их строй.

И шум посмертной суеты

доносится порой.

И я, очнувшись от тоски,

стою над бездной всей...

И две своих живых руки

ласкаю, как друзей.

РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ

Не из дерева-кирпича,

не из мрамора и гранита —

из немеркнущего луча

плоть благая ее отлита.

Православная, вопреки

всем печалям — не пала низко.

Колыма, Сибирь, Соловки —

вот героев ее прописка.

Ей завещана страсть — не страх.

Страстотерпица! Слышу эхо:

то горят на своих кострах

Аввакумы двадцатого века.

Не иссякла в кровавой тьме,

не изникла в бесовской смуте.

Вот она стоит на холме

в осиянной Господом сути!

Пусть одежда ее проста,

цель — подвержена злым наветам.

Свет негромкий ее креста

неразлучен с небесным светом.

ОЧЕВИДЕЦ

Под вселенский голос вьюги

на диване в темноте

поразмыслить на досуге

о Пилате и Христе.

...Как же так! — руками трогать

воздух истины, итог,

в двух шагах стоять от Бога

и не верить, что он ■— Бог...

Под тенистою маслиной,

на пороге дивных дней,

видеть солнечного сына

и не сделаться светлей!

Отмахнуться... Вымыть руки.

Ах, Пилат, а как же нам

под щемящий голос вьюги

строить в сердце Божий храм?

Нам, не знавшим благодати,

нам, забывшим о Христе,

нам, сидящим в Ленинграде

на диване — в темноте?

ПОКАЯНИЕ

Гласит божественная лира,

нас уводя от суеты:

не сотвори себе кумира,

не искази Творца черты,

уйми гордыню...

Богом данной

душе -

в трудах воздвигни храм!

...Ведь даже звезды,

покаянно,

бледнеют в небе по утрам.

Присутствую при снегопаде —

последнем, может быть, в судьбе.

Не отвлекайте, Бога ради,

забыть позвольте о себе.

Ловлю холодную снежинку

горячим выступом губы.

Слежу зигзаги и ужимки

венозно вздувшейся тропы.

Очаровательное иго —

снеговращенья краткий срок...

Читаю небо, точно книгу,

и Божью милость — между строк.

МЕРТВЫЕ СЛОВА

Мутна была погода,

мертва листва словес:

«лишенец», «враг народа»,

«в расход», «лагпункт», «обрез»

Что вынести Отчизне

пришлось и — для чего?

Лишенец... смысла жизни?

Враг... брата своего?

Слова как брань, как окрик,

как свист хлыста сквозь век:

«гулаг», «рабсила», «контрик»,

«нацмен», «баланда», «зэк»...

ЛЮБИТЕЛЯМ РОССИИ

Как бы мы ни теребили

слово Русь — посредством рта,

мы России не любили.

Лишь жалели иногда.

Русский дух, как будто чадо,

нянчили в себе, греша,

забывая, что мельчала

в нас — Вселенская душа.

...Плачут реки, стонут пашни,

камни храмов вопиют.

И слепую совесть нашу

хамы под руки ведут.

Если б мы и впрямь любили, —

на святых холмах Москвы

не росло бы столько пыли,

столько всякой трын-травы.

Если б мы на небо косо

не смотрели столько лет, —

не дошло бы до вопроса:

быть России или — нет?

В ней одно нельзя осилить:

божье, звездное, «ничье» —

ни любителям России,

ни губителям ее!

Сжигать натруженные нервы,

чтоб первым слыть, а первых... нет.

Они — легенда. Их шедевры

возникли там, за далью лет.

Все было: Библия, Бетховен,

Шекспир, и Рембрандт, и Толстой.

Но и Сальери не виновен,

став спутником, а не звездой.

Увы, не каждое творенье

слывет бессмертным наяву, —

но всем доступно утешенье

в стремленье духа — к божеству!

* * *

О цветке поведал гений, —

слов мерцала ворожба...

В жажде острых ощущений

ощетинилась толпа.

«Как посмел ты петь про пестик

в дни гонений, про пыльцу?!» —

в жажде крови, в жажде мести

говорил народ певцу.

Но молчал он... Лишь медвяно

мысль стекала со струны.

Дни гонений — постоянны.

Дни прозрений — сочтены.

ПУСТЫНЯ

Не то пустыня, что лежит в песках,

где дружат ящерка и черепаха,

где саксаул на скрюченных ногах

танцует в пыльной буре праха.

Не то пустыня, что течет водой

земных морей и океанов,

где чайки мечутся, где рыб косяк густой