Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

Читаешь касыды его — и сладостью полнится рот,

А бейты ею — как жасмин, весенней одетый листвой.

АБУ МАНСУР АСАДИ

ТАДЖИКСКИЙ ПОЭТ

Начало XI века — конец 80-х годов XI века

СПОР ДНЯ И НОЧИ

Послушайте, как спор вели однажды день и ночь,

Рассказ мой позабавит вас и грусть прогонит прочь.

Был спор о том — ему иль ей воздать по праву честь.

Слов похвальбы и слов хулы, пожалуй, мне не счесть.

«Ведь знают все,— сказала ночь,— что первенствую я!

С тех пор, как заложил господь основы бытия,

Ему, кто мудро отделил от тьмы твои лучи,

Милей молящегося днем — молящийся в ночи.

И ночью видел Мухаммад, как раскололась твердь,

И ночью он вознесся в рай, поправ навеки смерть.

Я царствую. Земля — мой трон, дворец мой — небосвод.

Мои вельможи — сонмы звезд, и месяц их ведет.

Печали синею фатой скрываешь небо ты.

Я превращаю небо в сад, и звезды в нем — цветы.

Арабы месяцам ведут по лунным фазам счет,

И потому их год печать архангела несет.

Здоровый и веселый смех являет всем луна,

В усмешке солнца только злость и желчь заключена,

Луне, чтоб завершить полет, потребны тридцать дней,

А солнце ровно год летит орбитою своей».

Но день прослушал эту речь и гневом воспылал:

«Тебе подобный где-нибудь найдется ли бахвал?

Всевышний ночи повелел склониться перед днем,

Так чем же возгордилась ты в безумии своем?

Все праздники проходят днем перед лицом моим,

И днем свершает в Мекку путь смиренный пилигрим.

Мужчину создал из земли господь при свете дня.

С рассветом оживает мир, чтобы хвалить меня.

Влюбленных разлучаешь ты, пугаешь ты детей

И отдаешь сердца в полон диавольских сетей.

Вся нечисть от тебя пошла: мышь, нетопырь, сова.

Ты — покровитель грабежа, помощник воровства.

Рожден я солнцем, а тебя могила родила.

Мне люб веселый, яркий свет — тебе печаль и мгла.

Я освещаю мир, а ты его скрываешь тьмой,

Глаза блестят, узрев меня, но гаснут пред тобой.

Мне дорог честный человек, тобой обласкан вор.

Печальный траур носишь ты, я — праздничный убор.

Как только солнце алый стяг взметнуло в небосвод,

Бледнеют звезды и луна, цветы твоих высот.

Ужели в книге бытия я стану за тобой?

Ужели зрячего милей всевышнему слепой?

Ты скажешь: «Раньше создал смерть, а после — жизнь господь».

Но возлюбила только жизнь любая в мире плоть.

Хоть по луне ведет араб всех летописей счет,

По солнцу в нашей стороне определяют год.

Хоть солнце желтолико,— что ж! — луну сравню ли с ним?

Сравню ль серебряный дирхем с динаром золотым?

Лишь солнца отраженный свет на землю шлет луна,

Лишь тем, что подарил ей царь, пленяет взор она.

Ты возразишь: луна быстрей свершает свой полет.

Что ж, господина иль слугу с наказом шлют вперед?

Два раза молятся в ночи и три — в теченье дня.

Тебя всевышний обделил, чтоб одарить меня.

А кто качает головой, прослушав речь мою,

Пусть призовет на спор друзей и выберет судью».

НОСИР ХИСРОУ

ТАДЖИКСКИЙ ПОЭТ

1004 —после 1072 г.

СПОР С БОГОМ

Ты, о боже, в малом теле муравья

Смог вселенную громадную замкнуть,—

Между тем не увеличил муравья,

Не уменьшил и вселенную ничуть.

Цепи гор, сковавших Запад и Восток,

В створках раковин умеешь затворить;

Не успеет оком человек моргнуть —

Ты вселенную успеешь сотворить.

Чтобы листья покорялись ветерку,

Чтобы твердь стояла крепко,— ты решил...

На пути, ведущем, господи, к тебе,

Человек претерпевает свыше сил.

Ведь природа человечья и душа

Тем и разнятся, что видят не одно...

Семя древа искушения в сердца

Сам ты кинул, сотворив людей,— давно.

Ведь посеявший ячменное зерно,

Не надеется пшеницу собирать.

Сам до века ты основу заложил

Темных дел, за кон будешь нас карать.

Если созданы мы только для молитв,—

Для чего ты создал дьявола, господь?

Много слов для разговора я припас,—

Страха все же ие могу я побороть.

Не могу в своем неверии принять

От подвижников невежественных весть.

Слово разума я только признаю:

Перл — в жемчужных только раковинах есть.

Все ж настаивать на сказанном боюсь:

Где спасенье, коль разгневаешься вдруг?

Вдруг ты твердость непреклонную явишь,

Кто натянет тетиву на твердый лук?

Как же быть во время Страшного суда?

Как мы счеты наши старые сведем?

Коль не вырвешь многогрешный мой язык,

Значит, можно не молчать перед судом?

А лишить меня, создатель, языка

Разве будет справедливо? Нет и нет!

Почему же справедливость соблюдать

Ты даешь твоим творениям завет?

Коль присутствовать изволишь на суде,

Вовсе мыслить я, пожалуй, не смогу.

Коль другому поручишь меня пытать —

Для чего за ним, как дурень, побегу?

Всеблагому и премудрому зачем

Подменять себя другим в отместку мне?

Прикажи меня отправить прямо в ад,—

Пользы нет в пустопорожней болтовне.

Мир загробный не таков, как мир земной:

Там насилие и взятки ни к чему.

На тебя ведь все возложены дела,—

Исполняй же! В чем задержка — не пойму.

Грех не нужен был покорному рабу.—

Ты греху открыл лазейку, боже, сам.

Сам ты дьявола уловкн поощрил,

Проложив ему стезю к людским сердцам.

Нам молиться, правый боже, ты велишь

И паломничество в Мекку совершать:

Не подобен ли охотнику на серп —

Ловишь дичь, когда ей снится благодать?

Сам на серну ты кричишь: «Беги! Беги!»

Сам борзую натравить спешишь тотчас.

Помолиться нам приказываешь ты

И науськиваешь дьявола на нас.

Для извечного, владыка, существа

Непригоже друга стравливать с врагом.

Выгнал злого из обители своей,