195. «Из озера, с небес струею, серебром…»
Из озера, с небес струею, серебром
В огромный водоем того, что будет… Ныне
Какой туман, какой туман в моей долине
И как темно, и скорбно как, и странно нипочем —
Свершу ль, свершится ль… Ах, найти то серебро —
Все эти кольца, кольца, дым степи цыганской,
И на ветру, как влага в звонкое ведро,
Ту льющуюся в душу жажду странствий.
И песней, плясом изойти… О, встану в дым —
И стану дым — в дыму сгорю — в чаду распутий,
И выпляшу до желчи всё, до черной мути —
И буду снова вещим и немым.
196. «Сказать, чего сказать не надо… Надо: говори…»
Сказать, чего сказать не надо… Надо: говори,
Срывая купола, ладони обагряя…
Как все, ты проживешь до этой лишь зари.
Но надо: говори! И, вспомни, что иная —
Иная власть: не гул и гром цитат,
Иная власть: не верность до измены,
Иная гордость… я тебе не рад:
Ты скажешь всё: ты скажешь всё от лени,
Ты скажешь всё… Ты телом изойдешь.
А дух… Ты даже ведь не помнишь,
Как добывали мы и эту ложь
На дне глухой каменоломни.
197. «Сбирая дни: колосьев кропотливый шум…»
Сбирая дни: колосьев кропотливый шум —
Сжигая дни: молитвы и убийства —
Она идет в огромный свой самум,
Она идет позором небылицы —
Изменою всему, сама собой пьяна,
Как виноградины тяжелого вина,
Со дна неся в предательские фильтры
Всё, что испил ты…
Ночь и тишина.
И вновь всем трепетом, всей властью отреченья
От смысла, от себя — в гармонию и ритм.
О, жажда вечного плененья
Ее убийств, ее молитв!
198. Голубица
1. «Нет, невозможно по-иному!..»
Нет, невозможно по-иному!
Так что же здесь осталось мне:
Для ворошителей соломы
Сгорать в причудливом огне?
Похмелье тайного бесправья…
Но кто же не был вовлечен
В земные праздные забавы —
В земной предательский закон?
Взасос — как степь, как даль гармошки —
Ветров колодцы… Эх, пройду
До первой всполыхнувшей плошки,
До первой звездочки в пруду.
За океанами — лелеять,
За океанами — любить,
И письмена свои просеять…
Быть может, так и надо жить.
2. «И листьев шумное раздолье…»
И листьев шумное раздолье,
И крылья, крылья за спиной,
И щебет птиц и рокот поля —
Волны зеленой, золотой.
О, нежность, нежность… Кто обидел?
Кто обольщал? Кто целовал?
Охальный — в кудрях — небожитель
На перекрестках поджидал.
Но плоть была еще кудрявей.
И только плотью отличить
Плотское трепетное право —
Сегодня здесь бесправным быть,
Жить беспризорным, вне закона,
Как сновидений зыбкий стиль,
Как эта ласковость спросонок,
Как цветени и солнца пыль.
3. «Так можно к трупу прикасаться…»
Так можно к трупу прикасаться,
Лаская обувь тех высот,
Так можно смерти не бояться,
Кривя в улыбку жадный рот,
И видеть стопы те в сияньи,
Тела в слияньи… Оттого ль,
Что вся любовь в иносказаньи…
И в этом смысл. И в этом боль.
Целуя след твоей обиды —
Где ты ступала, где цвела,
Могу ли иль хочу увидеть
Во имя жизни и тепла,
Что грязь была земною грязью,
Как и проклятия мои
Земными были, — что на страже
Стоит бесправие любви.
4. «Я изменил твоей измене…»
Я изменил твоей измене —
Я не порочу, не кляну.
Любовь покинула застенок
И привечает тишину.
Твоя ли блажь? Мои ли слезы?
Но чей бы это ни был сон —
Запомним быстрый день погожий
И безответственный закон.
Нельзя в лобзаньи лицемерить,
С безвольем волевое слить.
Так нам вещает мудрость зверя,
Так кормит душу волчья сыть.
Так от меня ты шла к другому —
Ты шла ко мне, ты шла к нему,
Так наши молнии и громы
Из тьмы восходят, сходят в тьму.
5. «Слова мои звучат упреком…»
Слова мои звучат упреком,
А мне бы ритм — удар в удар —
Мне б только видеть, как — наскоком —
Тебя уводят в тот угар,
Как ты, упрямясь чуть и млея, —
Удар в удар — идешь за ним,
Как танец зреет и звереет.
И ночь и ночь. И дым и дым.
И бесконечный переулок.
И ночь и дым. И ночь и ты.
И сердца шаг. И шаг твой гулок…
И ты идешь из пустоты.
Над пустотою ты ступаешь.
Земля уходит из-под ног.
Проходишь мимо. Исчезаешь.
Но в мире нет иных дорог.
