О грусти этих дней

   Когда взираем в черноты проём?

   Мы все подспудно знаем, как жить надо,

   Но все не так, совсем не так живем.

18 сентября 2001 г.

   * * *

   Нам часто так мешает голова!

   Она наш страж и стержень несклонимый!

   И мы падём, рассудками косимы,

   И нас заменит сочная трава!

   Когда б я мог прокрасться меж десниц

   Внезапным страхом опоённых стражей,

   Я б крал себя, восторженный пропажей

   Своих незаменимых всуе лиц!

   Я б убегал на край солёных лет,

   Где нет просвета в злаковом стареньи,

   И раставлял б слова в стихотвореньи,

   И рассуждал б с Всевышним, как поэт!

   Я б брал с собой несущее звено

   Каких-нибудь невнятных поцелуев

   И поминал всё то святое всуе,

   Что поминать нам всуе не дано!

   Я б приносил на жертвенник любви

   Такое удивительное семя,

   Что, не родившись, умирало б время

   И растворялось медленно в крови!

18 сентября 2001 г.

   * * *

   Сквозная дань моей пустой тоске -

   Извечный смрад тугого беспокойства.

   Из всех фигур, застывших на доске,

   Не выживает пешечное войско.

   Из всех брошюр, пролистанных войной,

   Из всех туманов, выпитых до точки,

   Не выживает никогда покой,

   А выживают сорные цветочки.

   Из всех небес и в них забытых ран

   Болит одна, которая всех тише,

   За каждой печкой буйствует тиран,

   В очередной раз начитавшись Ницше!

   И за окном ворочается быль,

   Но к нам она имеет мало нитей,

   И адрес свой я полностью забыл,

   Чтобы себя не выдать в тайной прыти!

   Я закрываю окна и сижу

   Впотьмах, и снюсь себе почти без страха,

   И разгребаю точки на пляжу

   В рубахе моря жуткого размаха.

   Я сообщаю всем под Новый Год,

   Что есть ещё немного в колыбели,

   Которых окончательно не съели

   И чей черёд когда-нибудь придёт.

18 сентября 2001 г.

   * * *

   Не все ль одно, тациты ли, платоны.

   Мой грозный рок - следить ваш важный ум,

   Любить любовь, а нежить макароны

   И подвергать подсчету уймы сумм.

   Цедить вино, которое испито,

   И в Млечный путь без спросу не ходить,

   Рождать идеи от палеолита

   И козырей любою мастью крыть.

   Мне всё дано, почти всё то, что взято,

   И в равновесьи пребывая сём,

   Мне очень нравится моя лопата,

   Мой лес, мой дом, а также всё, что в нём.

   * * *

   Я потерялся средь знакомых звёзд

   И начертил все заново созвездья,

   Вообще я так давно страшусь возмездья,

   Что мне уже не страшно наперёд.

   Я тренирую страхи по утрам

   И вечерами долгих нетерпений,

   Из всех молитв и благозвучных пений

   Я заучил одно: "Но пасаран!"

   В конце концов, нам всё всегда не так,

   Мы только думаем, что всем нам вместе,

   А между тем, и на одном насесте

   Не всем птенцам достанется червяк.

   В конце концов, нам всем отмерен час

   Иль полчаса вселенского забвенья,

   Зачем же эти жалостные пени

   Нам разбивать на десять тысяч раз?

   Мой бедный Йорик, где твой аппетит,

   Где простота бесхитростной сатиры?

   Увы, но двух своих глазниц квартиры

   Мы заселяем временно в кредит.

   Какие сны, сам Гамлет, видишь ты?

   Я без тебя который век тоскую

   И сочиняю песни вхолостую,

   Не разрушая голосом мосты,

   Не совершая подвигов без слов,

   Не раздвигая море, словно студень,

   И средь внезапно перезревших буден

   Не загребая горстью жизнь, как плов.

   Моя весна дошла уже до дна

   И там нашла не то, чего искала,

   И чтобы как-то избежать скандала,

   Решила, по-английски, всплыть одна.

   Она устала там, на вечном дне,

   Где кочергами выстроились годы,

   И я морочу голову Природы,

   Ища прохлады в пепле и огне.

   Сегодня нет, а завтра, может, вновь

   Случится то, чего не замечают,

   И солнечным затменьем величают

   Очередную высохшую кровь.

   * * *

   В падении к кластеру Вирго,

   Как диска огромная туша,

   Галактика наша поникла

   И тихо сочилась из душа.

   А там умывалась иная

   Соседней вселенной девица,

   Во всю эту сложность вникая,

   Так что же теперь не помыться?

   Галактики лились, как капли

   Сквозь дыры гигантского душа,

   А мы в телескопы, как цапли,

   Впивали глаза, да и уши.

   Страшась в трепетании пикнуть,

   Считая века, как мгновенья,

   Всё силились, бедные, вникнуть

   В вселенной своей назначенье.

18 сентября 2001 г.

   * * *

   Напрасно Пушкина сгубило сладострастье,

   Он так страдал от похоти земной

   И, исторгая перлы разной масти,

   Искал, несчастный, волю и покой.

   Мой милый Пушкин, что ж ты сквернословишь,

   Ужель нельзя изъять из слов порок,

   Ужель тебя, усталого, в любови

   Волнует только страстность и курок?

   Ужель сквозь снег и толщу неприятья

   В долгах и соплях завершая век,

   Весь смысл жизни - жаркие объятья,

   Весь смысл смерти - мёртвый человек?

15.9.2001

   * * *

   Мне Коперник - не соперник,

   Средь дырявых звёзд углов

   Колют звёзды, словно терни

   Из остывшей плазмы слов.

   Сколько я брожу в потемьях

   И тяну свой срок - не срок,

   Проживая в разных семьях

   И содружествах сорок!

   Сколько стёжек безвременья

   Да шипов лихих в аршин

   Размещает на ступенях

   Злое воинство вершин!

   Сколько складок, в самом деле,

   Уместят записок скоп,

   Где их прячет Марк Аврелий

   Для заждавшихся европ.

   Я участлив иль безверен,

   Счастлив или совестлив,

   В сладких яблонях затерян

   Привкус горестных олив.

   Всё не спится мне, неймётся,

   Всё воротит от души,

   В грязном ворохе эмоций

   Темнота и камыши.