3. «Ты как когда-то Дон-Кихот…»
Ты как когда-то Дон-Кихот
Сражался с мельницами тоже,
Свое перо пуская в ход.
Ты как когда-то Дон-Кихот
Всегда за что-то шел в поход,
И вылезая вон из кожи,
Ты как когда-то Дон-Кихот
Сражался с мельницами тоже.
4. «Иван Сергеич, как живой…»
Иван Сергеич, как живой
Сейчас стоишь ты предо мною.
Звучит мне тихий голос твой,
Иван Сергеич, как живой.
Качая узкой головой,
С едва заметной сединою,
Иван Сергеич, как живой
Сейчас стоишь ты предо мною.
5. «Закончив пятый триолет…»
Закончив пятый триолет,
Я о тебе писать кончаю;
Ведь нужно сделать туалет,
Закончив пятый триолет;
И собираясь съесть омлет
И выпить два стакана чаю,
Закончив пятый триолет,
Я о тебе писать кончаю.
20 августа 1959
«Чтоб я не понял ни аза…»
Чтоб я не понял ни аза
И принял пошлый фарс за сказку,
Амур надел мне на глаза
Свою любовную повязку.
Но день за днем от слов и дел
Все больше чувства холодели,
И наконец я разглядел
Какая ты на самом деле.
Все сразу сделалось видней,
Открылось то, что было скрыто,
И вот – увы! – на склоне дней
Я у разбитого корыта.
Так выхваляться перестань,
Ведь спала с глаз моих повязка,
А без нее ты только дрянь
И доброта твоя лишь маска.
25 августа 1959
Третий литературный сонет («О чем-то призадумалась природа…»)
О чем-то призадумалась природа
У благодатной осени в плену;
Я может быть в последний раз взгляну
В ее глаза в такое время года.
К ней погостить с утра взяла погода
С собой не дождь и хмари пелену,
А тишину – к которой сердцем льну —
И солнечную просинь небосвода.
За перелеском ало-золотым
По косогору вниз сползает дым,
То тая вдруг, то снова возникая;
От этого становится грустней,
Но освежают душу грусть такая,
Да красота погожих этих дней.
27 августа 1959
«Кобель, кобыла, кролик, кот, козел…»
Кобель, кобыла, кролик, кот, козел
Корове комментировали книжку
«Как Карп кулак колхозных кур колол».
Кобель, кобыла, кролик, кот, козел
Конечно кстати крыли комсомол.
Кусая кукурузу как коврижку,
Кобель, кобыла, кролик, кот, козел
Корове комментировали книжку.
<28 августа 1959>
«Кукарекнул петух, промычала корова…»
Кукарекнул петух, промычала корова,
Как в стихах подъесенинских бардов точь-в-точь,
Побледневшее небо смотрело сурово,
Провожая на отдых колхозную ночь.
Мы на бревнах вдвоем эту ночь коротали,
Но ее мы с тобой просидели не зря,
Об электроэнергии, выплавке стали,
Трудоднях и холодной войне говоря.
Зашуршав запыленной листвой по березам,
Появился рассветный шалун-ветерок,
Потянуло укропом, дымком и навозом,
Констатирую я, так сказать, между строк.
Разгоревшись, восток был болезненно ярок,
По-соседству в избе запищало дитя,
И прошла босиком бригадирша доярок,
Непрерывно зевая и рот свой крестя.
Неожиданно локомотив у вокзала
Запыхтев, прокричал троекратно ура,
И, потягиваясь, ты с улыбкой сказала:
– «С добрым утром, мой друг, спать ложиться пора!..»
<30 августа 1959>
Танка («Идя все далее…»)
Идя все дале,
Когда-нибудь я в танке
Скажу о Дале,
А не убийце танке
И не поэте Танке.
31 августа 1959
Терцина («Блуждая мыслью в царстве медицины…»)
Блуждая мыслью в царстве медицины,
Уже дойдя до терапии, я
Вдруг вспомнил, что не написал терцины,
А это – упущение, друзья!
Поэт обязан формою любою
Владеть, коль он на сцене бытия
Не только бравый барабанщик к бою,
Иль поставщик на каждый праздник од,
Что, словно соревнуясь меж собою,
Из ничего городят огород.
Он не на побегушках подмастерьем,
А мастером быть должен, ведь народ
Орла мгновенно отличит по перьям
И взлету от вороны и грача
И никогда не распахнет он дверь им
В свои сердца… А маятник, стуча,
Минуты гонит к ясному рассвету,
Но я не встречу первого луча
Склоненным над тетрадью, и поэту
Нужны и сон, и отдых, и покой,
Поэтому-то я терцину эту
Заканчиваю этою строкой.
2 сентября 1959
