В Луганске-Ворошиловграде

В это время молодое,

Когда осень не страшна?

* * *

Листья выпадают,

Как зубы у старой собаки.

Дождь сочится,

Как гной из запущенной раны.

Сердце бьётся в груди,

Как тифозный в угрюмом бараке…

Что за сравненья приходят на ум?

Это осень.

И старость.

Так рано?

Осень

Под вечер

догорает

в листьях осень,

Ветер, словно искры,

их разносит,

Словно капли звёздного дождя.

Над нами

листья –

отблески былого лета,

Хореографию

великого балета

Нам осень дарит, уходя.

А завтра…

Снова

облака посеют смуту,

Задует ветер,

и сорвутся круто

Воздушные танцоры со двора.

И с криком

пролетят

куда-то птицы,

Печально задрожат твои ресницы

И будет всё иначе, чем вчера.

* * *

Сквозь суховатость логики

кварталов городских

Природа пробивается, как нелогичный стих.

Сквозь неустроенность,

как правда сквозь враньё,

Виднеется Отечество моё.

Но, всё ж, надежда четче видится, чём страх,

Сквозь дым листвы, горящей во дворах.

Дом на слом

Продаётся дом на слом.

Старый дом, отживший век.

Продается старый дом.

Жизнь в нем прожил человек.

Стен разбитых жалкий вид.

Гвозди, детский пистолет.

Дверь открытая скрипит.

Дом один. Хозяев нет.

Исчезает дух жилой,

Плесенью окрасив след,

Дни проходят чередой.

Покупателя всё нет.

Кто возьмет пустой очаг,

Тот, что отдан уж на слом.

Продаётся старый дом.

Объявлений спущен флаг.

* * *

Заиндевелый лист шальной

С ноябрьским деревом расстался

И карусельно распластался

Над городом и тишиной.

Заиндевелый лист шальной

Летит, пространство ветром меря,

И что терять, когда потеря –

Ты сам. И кто тому виной,

Что осень, жертвуя тобой,

Швыряет с щедростью банкрота

Твою резную позолоту

В пустынность улицы ночной.

Заиндевелый лист шальной,

Мелькнувший за стеклом оконным,

Летящий над землею сонной…

Связной меж летом и зимой.

* * *

День осенний, дым осенний.

На костёр восходит лето,

Продолжая представленье

С неоконченным сюжетом.

Время кружит, ветер веет,

Снова смена декораций.

Только небо голубеет,

Да беспечно зеленеют

Листья легкие акаций.

* * *

В простоте старинной

Месят руки глину.

Месят, чтоб когда-то

Глина стала хатой.

Да и мне досталась

Не такая малость.

Горсть песка земного

Переплавить в слово.

* * *

Мне всё дается

«с потом, с кровью».

Шутя, играя –

не умею.

Хоть и завидую порою

Тем, кто ловчее и сильнее…

А всё ж судьбу свою

не хаю.

В ней боль соседствует

с любовью.

Пусть песня лучшая –

другая,

Мне эту петь

дано по крови.

* * *

Знакомой дорогой иду я

вдоль мазанок белых.

Уже и листву подмели, и дома побелили.

И тянется след меж домами

от сажи и мела,

И мелом начертано вечным: «Сережа + Лиля».

Знакомой дорогой иду я от детства, от дома.

А в небе осеннем

кружится горластая стая.

Всё меньше встречаю друзей,

и всё больше знакомых.

Но дети, со мною идущие, – вырастают.

Знакомой дорогой иду я с отцом

своим рядом

Сквозь скрип патефонной иглы,

сквозь мотив довоенный.

Мой дед танцевал здесь на свадьбе,

за этой оградой,

Вдоль этих деревьев шагал он

со смены, на смену.

Всё кружит и кружит над нами

горластая стая.

Уже и листва на осенних кострах отгорела.

И кажется,

смысл этой жизни ясней понимаю,

Знакомой дорогой шагая вдоль

мазанок белых.

НЕБЕСНЫЙ ЗНАК

Впервые с Владимиром Спектором мы встретились ещё в середине 70-х годов прошлого столетия на семинаре у известного поэта Иосифа Курлата. Это был редкостный наставник, любивший «возиться» с творческой молодёжью. А потом было совещание молодых литераторов в Харькове, где я дал рекомендацию своему другу и коллеге для вступления в Национальный союз писателей Украины. Уже тогда мне по душе была философская направленность его поэзии, идущая от жизни, а не «высосанная из пальца».

Всему свой срок. И снова листопад,

Донбасский воздух терпок и морозен.

Не так уж много лет назад

Неотвратимым был парад,

И улиц лик - орденоносен.

Всему свой срок. Кочевью и жнивью,

Закату и последнему восходу.

Всему свой срок. И правде, и вранью

И нам с тобой, живущим не в раю,

А здесь, среди дыханья несвободы

Действительно, всему свой срок. Сегодня поэт Владимир Спектор известен в Луганске, Киеве и Москве, он возглавляет одну из писательских организаций, сохраняя порядочность, скромность и доброжелательность. Вообще, если посмотреть на мир поэзии пристальнее, можно разделить его на две части: для одних поэзия – дело чисто любительское, для других – судьба. Трудно не согласиться с тем, что для Спектора поэзия – это судьба.

Какие бы волны не швыряли его, не били о берег непонимания, зависти, равнодушия и пошлости, он всегда оставался самим собой, шёл прямо и бескомпромиссно к своей цели. А она у него одна: быть мастером поэтического слова на территории любви, на территории борьбы за человеческое счастье. Казалось бы, в его стихах всё сказано просто, но в то же время и глубоко. Это глубокая простота не всем доступна, отсюда и суровая ухабистость начала его творческого пути, но и уверенное осознание того, что впереди – простор непознаваемый, и назначение поэта – не только познать его, но и открыть людям.

Тот факт, что лишь в 39 лет вышла его первая книга «Старые долги, мне говорит не только об издательских мытарствах, но и о том, что юбиляр с самого начала свято относится к Слову и, может быть, слишком требовательно. Хотя большая требовательность к себе, как к поэту, ещё никому не навредила. Владимир Спектор вошёл в поэзию из конструкторского бюро тепловозостроительного завода, где работал ведущим конструктором, занимаясь мудрёными гидравлическими и теплотехническими расчётами, а также изобретательским творчеством (которое в чём-то сродни поэзии). Пройдя закалку в прославленном трудовом коллективе, с первых стихов он не играл в рифмы, а корпел над художественностью и содержанием, поднимая планку мастерства от книги к книге. И упорный труд увенчался успехом. Его поэзия обрела свой голос, чем-то похожий на тревожный гудок локомотива, мчащего по рельсам современной жизни, то легко, то натружено, преодолевая тяжкие перегрузки времени, где порывом чувств, а где – хладнокровной аналитичностью.

Ярость разбитых дорог,

Старость забытых путей.

Молча шагает Бог

Среди своих детей.

Музыка громко кричит,

Сад это или ад?

Не поминая обид, -

Только вперёд, не назад.

Только вперёд, туда,

Где среди всех дорог

В сёла и в города

Совесть идёт, как Бог.

До чего волнительно и правдиво! И потому веришь этим словам, хоть понимаешь, насколько трудно в этом мире быть искренним и правдивым. Но только так можно передать своё чувство, своё воззрение на жизнь и людей. И прав был Сергей Есенин, когда сказал:

Быть поэтом – это значит тоже, если правду жизни не нарушить, рубцевать себя по нежной коже, кровью чувств ласкать чужие души.

А вот - стихотворение другой метрики. В нём до того тонкие оттенки чувств, что невозможно их увидеть, постичь разумом. Они взрываются в душе и кажутся бесконечными: