Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем "Список благодеяний "

Только ты, смотри, не проснись.

Я ошибся. Это актриса не нашего театра.

Ты лучше подсчитай, хватит на тарелку супа?

Темно.

Я зажгу фонарь.

Поднимает шест, зажигается фонарь над их головами.

И в свете его обнаруживается большое сходство Человечка с Чаплином.

Фонарщик помогает ему считать, заглядывая в его ладонь.

Ого-го, это целый океан супа.

Я мечтал только о маленькой луковице, величиной с гланду.

Ну, теперь ты сможешь съесть луковицу величиной, по крайней мере, в этот фонарь.

Тушит фонарь.

До конца музыка.

5-й эпизод

(читая газету). В белогвардейской газете «Россия» помещена статейка, где сказано, что вчера, в некоем пансионе, ты, советский гражданин Федотов, выстрелом из револьвера убил сотрудника газеты «Россия» Татарова. Принимая во внимание, что сия статья напечатана в газете белогвардейской, допускаю, что ты вышеуказанного Татарникова…

Татарова.

Неважно. Я допускаю, что ты этого Татарникова не убил. Я даже предполагаю, что ты не ранил его. Я готов думать, что ты в него и не стрелял вовсе. Можно даже утверждать, что ты в него стрелять и не собирался. Я верю даже, что у тебя и в мыслях не было стрелять в этого Татарниковского.

Ну, конечно, белогвардейская газета нагло наврала.

Неужели ты размахивал револьвером в этом притоне?

Это неправда, врут все.

Входит официант.

Дама вас спрашивает.

Это Гончарова.

Встал, ушел, возвращается с Гончаровой, дает ей стул.

Лахтин — поклон.

Здравствуйте.

Я очень рад. (Рукопожатие.) Сергей Михайловичем прошу величать.

Надо что-то заказать.

Чаю.

Цейлонского.

Лучше индийского.

Бисквитов.

Варенья принесите.

Может быть, покушаем?

Ростбиф!

И вина.

Да, да, вина.

Покушаем и отправимся в полпредство, Дьяконов сейчас находится там, он позвонит нам и скажет, когда выезжать. Леля. Очень хорошо.

А вы помните меня? Нет? Нас уже знакомили в Москве однажды, на спектакле. В вашем же театре. Не помните? А, понимаю, я тогда баки носил.

Неужели баки носил?

Да, продолговатые такие бакенбарды. Или нет, не продолговатые. А такие, как котлеты.

Зачем?

Не знаю зачем. Сдуру завел.

Для смеху. Вот как, значит, мы познакомились с вами. В Париже. Что вы теперь играете?

Гамлета.

То есть Офелию?

Нет, самого Гамлета.

Да что вы? Женщина играет мужчину?

Ну да.

Но ведь по ногам-то видно, что вы женщина.

Теперь женщина должна думать по-мужски. Революция. Сводятся мужские счеты.

Чего, чего сводятся?

Сводятся мужские счеты.

Чепуха.

На постном масле.

Входит официант.

Я вам чаю налью.

Мне, право, стыдно, что вы так беспокоитесь. Как вы жизнерадостны.

Вы знаете, у меня, кажется, подагра.

А может быть, и не подагра.

А может быть, и не подагра. Тоска по родине.

Или, вернее всего, насморк хронический.

Да, да, не смейся, я запустил грипп. (К Леле.) Ну слушайте, пейте, ешьте, бутерброды берите — сандвичи. Вы в первый раз в Париже?

Да.

Надолго?

Я хочу уезжать.

Куда — в Ниццу поедете?

Нет, я хочу домой, в Москву.

Да что вы, когда?

Как можно скорее.

Давайте вместе поедем.

Спасибо. Я с удовольствием.

Ну и чудно.

Ну, расскажите, как там, в Америке.

Да ничего, всего много… только неорганизованно как-то. Без карточек. Елена Николаевна на бал собирается.

Куда?

На бал.

Оставьте, Федотов, я никуда не собираюсь.

На какой бал?

Международный бал артистов.

Вас пригласили?

Да.

Наглость какая. Приглашать советскую актрису на бал дрессированных обезьян. Вы, конечно, отказались?

Да.

Еще бы. Вы подумайте, что бы сказали ваши товарищи, там в Москве, если бы вдруг стало известно, что вы согласились плясать на балу Валтасара Лепельтье. Того самого Лепельтье, который обрекает на голодную смерть своих рабочих. А, Дьяконов.