Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем "Список благодеяний "

Теперь вы побываете на балу.

Пауза.

(встал, подходит к зеркалу). Когда вальс звенит за чужими окнами, человек думает о своей жизни.

Пауза. Уходит на место.

Ремизова выбег/ает/ к Мартинсону.

Чем занимается ваш супруг?

Я? Пишу сказки.

Вы давно покинули Россию?

(врет). Еще до войны, когда мир был чрезвычайно велик и доступен [357]. (Пауза.) Советские дети читают сказки?

Рем/изова/ вых/одит/ с материей.

Смотря какие.

Например, о гадком утенке.

О гадком утенке? Не читают.

Почему? Прекрасная сказка. Помните, его клевали — он молчал. Помните? Его унижали — он надеялся. У него была тайна. Он знал, что он лучше всех. Он ждал: наступит срок — и я буду отомщен.

Ремизова выходит и повертывает зеркало, уходит за Лелей и выводи ее на сцену.

И оказалось, что он был лебедем, этот одинокий гордый утенок. И когда прилетели лебеди, он улетел вместе с ними, сверкая серебряными крыльями.

Пожалуйста.

Это типичная агитка мелкой буржуазии.

(переход к стулу налево). Как вы говорите?

Мелкий буржуа Андерсен воплотил мечту мелких буржуа. Сделаться лебедем — это значит разбогатеть. Не правда ли? Подняться надо всеми. Это и есть мечта мелкого буржуа. Терпеть лишения, копить денежки, таиться, хитрить и потом, разбогатев, приобрести могущество и власть и стать капиталистом. Это сказка капиталистической Европы. (28.III. Чуть-чуть демонстративно.)

Ремизова показывает, чтобы она прошлась.

Пройдитесь, пожалуйста.

Райх — переход к столу.

В Европе каждый гадкий утенок может превратиться в лебедя. А что делается с русскими гадкими утятами?

В России стараются, во-первых, чтобы не было утят гадких. Их тщательно выхаживают. В лебедей они не превращаются. Наоборот, они превращаются в прекрасных толстых уток. И тогда их экспортируют. А тут уже начинается новая сказка капиталистического мира. (28.III. То же, что в первый раз.)

Какая?

(перемещение). Сказка о советском экспорте. (Села на стул.)

Татаров молчит.

(обошла, встала. Загородила Мартинсона, Атьясова — к манекену. Громче, о фраке — быстрее). Какие платья теперь шьют в России? Короткие или длинные?

По-моему, какие-то средние.

А какой материал в моде?

Где?

В России, мадам.

В России? Чугун в моде.

Молчание.

Р/емизова/ — переход к /нрзб/.

Леля встала, идет за кулисы. Переодевается.

Через зеркало.

А какие платья носят по вечерам?

Кажется, утренние.

А в театр?

В театр ходят и в валенках.

Как? Во фраке и в валенках?

Нет. Только в валенках.

Почему? Потому что не любят фраков?

Нет. Потому что любят театр.

(встал). Это правда, что в России уничтожают интеллигенцию?

Как — уничтожают?

Физически.

Расстреливают?

Да. (Кашне бросает на стол.)

(тоже громче). Расстреливают тех, кто мешает строить социализм. А иногда прощают даже прямых врагов.

Я стою в стороне от политических споров, но говорят, что большевики расстреливают лучших людей России.

Теперь ведь России нет.

Как — нет России?

Есть Союз Советских Социалистических Республик.

Ну, да. Новое название.

Нет, это иначе. Если завтра произойдет революция в Европе. Скажем, в Польше или в Германии. Тогда эта часть войдет в состав Союза. Какая же это Россия, если это Польша или Германия? Таким образом, советская территория не есть понятие географическое.

А какое же? (Снял пальто на авансцене.)

Диалектическое. Поэтому и качества людей надо расценивать диалектически. Вы понимаете? А с диалектической точки зрения самый хороший человек может оказаться негодяем.

Так, я удовлетворен. Следовательно, некоторые расстрелы вы оправдываете?

Да. (28.III. «Безусловно!»)

И не считаете их преступлениями советской власти?

(выходя). Я вообще не знаю преступлений советской власти. Наоборот, я могу вам прочесть длинный список ее благодеяний.

Назовите хотя бы одно.

Только приехав сюда, я поняла многое. Я вернусь домой со списком преступлений власти капиталистов. Вот хотя бы о детях, о которых мы только что говорили. Знаете ли вы, что в России разбит камень брачных законов? Ведь мы, русские, уже привыкли к этому, как-то не думаем об этом. А у вас существуют незаконные дети! Т/о/ е/сть/ религия и власть казнят ребенка, зачатого любимой от любимого, но без помощи церкви. Вот почему у вас так много гадких утят! У нас гадких утят нет. Все наши дети — лебеди!

Татаров молчит.

Входит горничная Атьясова с пакетом.