Несчастный случай?

СУМАСШЕДШИЙ. Вы правы. Короче говоря, он сказал: „Хотите или не хотите, но я установлю истину и справедливость и не допущу больше никаких скандалов. И вам не придется опасаться, что скандалы будут подрывать все авторитеты. Пусть разразится скандал, но такой, какой укреплял бы мощь и продлевал век государства!“

ЖУРНАЛИСТКА. Поразительно!.. Вас не затруднит записать эту фразу всю целиком… вот здесь?

(Сумасшедший принимается писать фразу святого Григория в блокнот Журналистки. Тем временем Второй комиссар отнял у Первого портрет президента и разрывает его в клочки).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (набрасываясь на него). Что вы сделали? Порвали портрет президента? Разве не знаете, что это преступление? Что с вами стряслось?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Но, синьор начальник, он пишет такие вещи! (Указывает на Бертоццо).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я могу, конечно, в чей-то согласиться с вами. Действительно он слишком часто обращается к народу с патетическими посланиями… Но это отнюдь не означает, что надо рвать его портреты… Постыдитесь!

(Журналистка стоит за спиной Сумасшедшего, наблюдая, как он пишет фразу святого Григория).

ЖУРНАЛИСТКА. Иными словами, выясняется, что скандал, если даже нет повода для него, необходимо изобрести, так как это поразительный способ поддерживать власть: он дает разрядку недовольству угнетенных масс.

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно. Это катарсис, освобождающий от всякого напряжения… И вы, независимые журналисты, достойные жрецы этого культа!

ЖУРНАЛИСТКА. Достойные? Конечно, но только не с точки зрения членов нашего нелепого правительства, которые выходят из себя, спешат, как маньяки заглушить любой скандал, лишь только мы обнародуем его.

СУМАСШЕДШИЙ. Вот именно, выходит из себя наше правительство… Оно ведь бурбонское… феодальное… А посмотрите на те страны, которые уже эволюционировали… например, на север Европы! Помните скандал под названием „Духи“ в Европе? Военный министр оказался связанным с проститутками, наркоманами, шпионами!!! Что, разве от этого рухнуло государство? Рухнула биржа? Ничего подобного. Наоборот, никогда еще ни биржа, ни государство не были такими могущественными, как после этого скандала. Люди думали: „Да, порок есть, однако его нельзя утаить, рано или поздно он выплывает наружу… Мы купаемся в пороке и даже глотаем с удовольствием, но никто же не уверяет, будто это чай с лимоном! Вот что самое главное!“

НАЧАЛЬНИК ПОЛЩИИ. Проще сказать, что скандал — это навоз, удобрение для социал-демократии!

СУМАСШЕДШИЙ. Правильно! В точку попал! Скандал — это навоз для социал-демократии! Скажу больше: скандал — это лучшее противоядие против самого страшного яда, каким является совесть народа. Если только в народе проснется совесть, мы пропали! И действительно, разве Соединенные Штаты, а это по-настоящему демократическая страна, когда-нибудь накладывали цензуру на все, что касается бойни, какую американцы устраивали во Вьетнаме? Наоборот: во всех газетах публиковались фотографии убитых женщин и детей, разгромленных селений. А вспомните скандал, связанный с нервно-паралитическим газом? Его производят в Америке в таком объеме, что хватит трижды уничтожить все человечество! Может быть, тут сработала цензура? Ничего подобного! Напротив! Включаешь телевизор и видишь бесконечные составы. Куда идут эти поезда? К морю! А что везут? Нервно-паралитический газ! Цистерны опускают на дно в нескольких километрах от берега! И случись небольшое землетрясение или налетит тайфун, цистерны разрушатся и нервно-паралитический газ — буль-буль-буль — всплывет на поверхность, и мы все отдадим концы! Трижды! Никогда не замалчивались подобные скандалы. И это справедливо! Ведь таким образом люди получают возможность возмущаться и ужасаться: что за правительство у нас! Мерзкие генералы! Убийцы! Повозмущаются, повозмущаются и — хлоп: начинается „свобода отрыжки“. И обратите внимание: эта система принята не только эксплуататорами, но и эксплуатируемыми. Помните демонстрацию строителей в Нью-Йорке: тысячи рабочих в касках вышли на площадь вооруженные палками, готовые дать урок этим грязным бунтарям, белым и цветным, которые ходят повсюду с плакатами „Война войне“, „Долой эксплуатацию человека человеком!“, угрожал своим хозяевам. Это поразительно! Эксплуататоры защищают эксплуататоров!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да что же это? Евангелие от Чжоу Энь-Лая.

ЖУРНАЛИСТКА. Извините меня, но в связи со свободой слова в Соединенных Штатах, куда же вы отнесете убийство более чем ста пятидесяти главарей негритянского движения, которое произошло за последние два года?

СУМАСШЕДШИЙ. Но я-то ведь говорил о „свободе отрыжки“, а не о „свободе слова“! А между ними, знаете ли, большая разница. К тому же эти самые главари негритянского движения, о которых говорите вы, играли, можно сказать, вне игры. Они ходили повсюду и провозглашали: „Братья, товарищи, если мы и в самом деле хотим видеть нового человека, если в самом деле хотим иметь какую-то надежду на лучшее общество, то должны до основания разрушить нашу систему! Должны уничтожить капиталистическое государство!“ Да мы что, совсем с ума посходили? В таких случаях, это яснее ясного, выезжают двое полицейских в мундирах, со сверкающими пуговицами и револьверами наизготовку, заявляются в дом вышеназванного пропагандиста: „Тук-тук!“ — „Кто там?“ — „Добрый вечер, извините, это не вы ли ходите с плакатами "Война войне!", "Долой эксплуатацию человека человеком!"? — "Да, это я." — "Очень приятно. Бум-бум!" И только его и видели. И обратите внимание — начальник полиции ничего не скрывает, не уверяет, как некоторые мои друзья: "А меня там не было, это мой сотрудник". Отнюдь! Всю ответственность он берет на себя: "Да, это я отдал приказ, потому что они враги отечества, нашей великой, славной нации!"

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Руки вверх! Спиной к стене или буду стрелять!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Послушай, Бертоццо, ты что, с ума сбрендил?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Руки вверх, я сказал… И вы тоже, синьор начальник! Предупреждаю — я больше не отвечаю за себя!

ЖУРНАЛИСТКА. О Боже!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Успокойтесь, Бертоццо!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Успокойтесь вы, синьор начальник, и не тревожьтесь… (Достает из письменного стола связку наручников, передает их сержанту и приказывает надеть их на всех присутствующих). Давай, повесь их всех одного за другим на вешалку. (В глубине, действительно, на стене довольно высоко укреплена горизонтально доска с крючками, на которую подвешиваются за наручники присутствующие в комнате). И не смотрите на меня такими злыми глазами. Скоро поймете, это единственный способ, какой у меня остается, чтобы заставить вас выслушать меня. (Сержант не знает, одевать ли наручники на Журналистку). Да, и синьорине тоже… и самому себе… (Обращается к Сумасшедшему). А ты распроклятый лицедей, доставишь мне удовольствие и скажешь синьорине, кто ты такой на самом деле…Тоже мне — Аркадий Райкин нашелся! А иначе, раз ты меня уже окончательно вывел из себя, я всажу тебе пулю прямо в лоб… ясно? (Полицейские и Журналистка пытаются выразить свое возмущение). Молчать! Вы!

СУМАСШЕДШИЙ. Охотно, только боюсь, если я просто скажу вслух, мне не поверят.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. А что, может, пропеть хочешь?

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, но, думаю, достаточно показать им документы… медицинскую карту из психиатрической клиники, ну и так далее…

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Согласен… а где она?

СУМАСШЕДШИЙ. Там, в той сумке.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Живо, достань их и не вздумай шутить, а то пристрелю!

СУМАСШЕДШИЙ (достает с полдюжины разных бумаг и протягивает Бертоццо). Вот они.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (берет их и раздает всем, кто подвешен на наручниках, те берут их в левую свободную руку). Это вам, вам, вам… посмотрите внимательнее, чтобы поверить!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Не-е-ет! Бывший преподаватель рисования! Подвержен параноической экзальтации! Да это же сумасшедший!