Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов читать книгу онлайн
Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
РЯДОВОЙ. Добрый вечер. Здравствуйте.
ВЕРА. Это Митя Кулик. Он везде активность свою показывает.
КУЛИК. Да, на многих бюрократах поставил я знак вопроса.
ВИКТОР. Это — Нина, моя жена.
НИНА. У меня еще и другая профессия есть.
НАКАТОВ. Нина… вот он — тот самый Саша, которого ты знаешь по моим рассказам.
НИНА. Товарищ ваш? С которым из ссылки бежали, да?
РЯДОВОЙ. Он, он.
ВИКТОР. Ты с Александром Михайловичем лично знаком?
НАКАТОВ. Полжизни прошагал рядом.
ГОРЧАКОВА (не сдержавшись). И в оппозиции были рядом?
НАКАТОВ. Нет… Но теперь мы опять вместе.
ВИКТОР. Хорош, имеет такого друга и молчит в тряпочку. Да мы бы с тобой!..
Спохватился и умолк.НИНА. Как же вы… Что же… А я и не знала… Вы почему не сказали, Василий Ефимыч? Так-то вы мне доверяете?
РЯДОВОЙ. Ага, испугалась? Пальцы дрожат!
НИНА. Нет, очень все неожиданно.
ВЕРА. Она меня ругала, думала, я на квартиру с автомобилем прельстилась… А я вон кого выбрала.
РЯДОВОЙ. Ругала? Гм… Вот… В самом деле…
Заминка.СЕРОШТАНОВ. Позвольте спросить, строим мы новый цех и не знаем…
ВИКТОР. После, Павел, после… Вот здесь мы и живем. От города на трамвае — двадцать минут, а тут парк, трава, река недалеко, и завод напротив.
РЯДОВОЙ. Воздух здесь легкий.
СЕРОШТАНОВ (смотря на Виктора). А люди тяжелые.
РЯДОВОЙ. Ну, люди всегда тяжелей воздуха, говорят.
ВЕРА (Нине). Ты что притихла, Нинка? Смотри, он мне ракетку подарил — красота!.. По очереди играть станем, ладно?
НИНА кивает.А он тебе нравится?.. Ох и любит он меня — ужас! Как мальчишка бегает. И шофер у него лихой: мчались по улицам, милиционер два раза свистел. А завтра в театр поедем… Хочешь, вместе поедем? А?
МАТЬ. Пожалуйте закусить…
НИНА (очнулась). А? Нет, нет… Сначала я… Подождите, весь план перепутаете… Паша, скорей со мной!
Убегает на веранду с СЕРОШТАНОВЫМ.МАТЬ (отцу). Что ни скажу — всегда поперек.
ОТЕЦ. А ты помирись, помирись, старуха…
МАТЬ. Отстань, праведник…
НИНА возвращается с рюмками на подносе.За ней СЕРОШТАНОВ с бутылкой вина.НИНА. Наливай, Паша, всем наливай!
Обходят и раздают рюмки.ГОРЧАКОВА (когда остановились перед ней). Алкоголь для моего здоровья вреден.
НИНА (Рядовому). Окажите честь.
РЯДОВОЙ (тихо). Вы что задумали? Не поздравлять ли?
НИНА. Ага, испугались… Возьмите рюмочку — не бойтесь, она смирная. А последние — нам с Пашей… Вот. Теперь слушайте, я речь скажу… Товарищи. Сегодняшний вечер… и пирог, и цветы эти… и все… мы посвящаем одному человеку… Старому большевику…
РЯДОВОЙ (тихо Накатову). Ей-ей, я уйду.
НАКАТОВ. Терпи, коли полюбил… стой.
НИНА. Человек этот много сделал для революции и для тех, кто теперь отвернулся и забыл его… Но мы его не забыли, не забудем и хотим, чтобы жил он вместе с нами долго-долго и дожил до полного расцвета хорошей жизни!.. Василию Ефимычу Накатову за его пятьдесят лет — урра!..
Крики «Ура!». С НАКАТОВЫМ чокаются.ВЕРА. Я думала — это нам цветы!
РЯДОВОЙ (обнял Накатова). А доживем мы с тобой, Василий, до расцвета? Такое вот у меня чувство есть: лет через пятнадцать ликвидируют смерть, и мы доживем…
СЕРОШТАНОВ (чокаясь). Только бы под автобус не попасть.
РЯДОВОЙ. Справедливо подмечено.
КУЛИК (хлопает Накатова по плечу). С такими кадрами не подкачаем… Как полагаешь, Павел?..
СЕРОШТАНОВ. Я полагаю, тебя уже укачало.
НАКАТОВ. Друзья мои… Никак я не ожидал, что кто-то вспомнит о моем дне рождения… Оказывается, есть еще сердца, умеющие ценить и понимать внимание и дружескую ласку… Я не знаю, как мне ответить вам, мы уже отвыкли от простых человеческих слов… Нина… (Целует ее.) Спасибо, товарищи…
ВЕРА. А мне есть хочется.
МАТЬ. Пожалуйте к столу, пожалуйте…
Все идут на веранду.ГОРЧАКОВА. Димитрий…
КУЛИК обернулся.Ты мне нужен, Димитрий, останься.
ГОРЧАКОВА и КУЛИК остаются.ГОРЧАКОВА. Принес?
КУЛИК. Вот, тут все записано про нее. (Вынимает бумаги.) К водочке бы не опоздать. Марья Алексеевна, под твоим руководством мы ее разоблачим. А потом и Пашу Сероштанова шлепнем — он дышать не дает, он мне грязные руки в глотку сует… «Укачался»… Я первый его укачаю! Секретарь… Директоровой жене цветы таскает! Нашел! (Читает.) «Я хочу не только верить в социализм, я хочу еще знать, почему мы его строим и за что боремся…» Вот что она сказала!
ГОРЧАКОВА. Это Нина сказала?
КУЛИК. Никто иначе.
ГОРЧАКОВА (перечитывая). «Я хочу не только верить…» «Я хочу еще знать…» Но ты передавал, что Ковалева хочет не верить в социализм.
КУЛИК. Так и есть.
ГОРЧАКОВА. Но тут неувязка. Она хочет не только верить.
КУЛИК. Один туман виляющей оппортунистки. Только не верить или вообще не верить — я низовой активист и разницы тут не вижу!
ГОРЧАКОВА. Ты думаешь?
КУЛИК. Категорически!
ГОРЧАКОВА. Она хочет еще знать, почему мы его строим.
КУЛИК. А… Она еще не знает, для чего мы социализм строим, еще только хочет знать… Вот в чем соль!
ГОРЧАКОВА. Ты уверен?
КУЛИК. Абсолютно… Протокол кто составлял? Сероштанов. Он ее мысли пригладил, а ты их разгладь, ты выяви не то, что она сказала, а то, что она хотела сказать.
ГОРЧАКОВА. Ты настаиваешь?
КУЛИК. Категорически и абсолютно.
ГОРЧАКОВА. Положим, если ты ее понял так, остальные могли понять ее так же.
КУЛИК. И никак иначе.
ГОРЧАКОВА (пишет в свою книжку). «Я хочу не верить…» или лучше… «Я не хочу верить в социализм, я не знаю, почему мы его строим и за что боремся…» Так. Другого смысла не может быть. Но ты поддержишь меня как свидетель…
КУЛИК. Выступлю и разоблачу Пашкины махинации с протоколом.
Шум на веранде.Ой, пьют!.. Только ты, когда секретарем будешь, выдвигай меня поскорей. Обидно — обгоняют сопляки. Покончали вузы и в директора прут, а я, кровный пролетарий, — так сижу.
ГОРЧАКОВА. Димитрий, а ясен ли тебе смысл борьбы с Ковалевой?
КУЛИК. Насквозь! Через нее мы Сероштанова свалим… Он ее примется защищать, а мы его за примиренчество и кокнем… И ты — секретарь!
